Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

Все это началось совершенно неожиданно с того дня, когда по маминому адресу на мое имя пришло письмо с просьбой обратиться в Ленинградский музей Великой Октябрьской социалистической революции к сотруднице музея Елене Николаевне Приваловой. В письме указывалось, что при музее организован Совет советских добровольцев – участников Гражданской войны в Испании (1936–1939). Письмо было подписано Виталией Абрамовной Штейнер, которую я знал как участницу этой войны. Если не ошибаюсь, то она была военной переводчицей на Теруальском фронте.

Я позвонил по указанному в письме номеру телефона. Видимо, Штейнер ее предупредила о том, что она меня разыскала. У нас начался интересный разговор. Она мне сообщила номера телефонов некоторых уже принятых в совет моих соратников по Испании. Меня особенно заинтересовали две переводчицы: Елена Евсеевна Константиновская, с которой я встречался до моего отъезда в 1939 г. на разведывательную работу и даже переписывался впоследствии некоторое время через Главразведупр, а также Люсия Лазаревна Покровская, которую я хорошо знал еще с 1935 г., по институту «Интурист», где она была преподавательницей и в то же время женой директора нашего института. Узнав их номера телефонов, я попытался почти сразу же дозвонить ся. Мы договорились встретиться, а затем в заранее обусловленный день и час совместно посетить музей. К этому времени Люсия Лазаревна была уже в звании подполковника. Мы с ней не виделись более двадцати лет. Конечно, я к этому времени знал только то, что она была переводчицей в Испании, приехав туда одной из первых в конце 1936 г. В Буньель вместе с москвичкой О.Н. Филипповой организовала курсы усовершенствования для переводчиков и вдвоем преподавали современный испанский язык.

Прежде всего, возникал вопрос: а что именно я могу рассказать о себе? Л.Л. Покровская знала меня достаточно хорошо, и было совершенно ясно, что ей будет трудно понять мой жизненный путь, который я прошел после Испании. Меня мучил и еще один более важный вопрос: имею ли я право признаться ей, а затем предупредить Елену Николаевну Привалову, других товарищей, желающих включить меня в состав группы советских добровольцев – участников национально революционной войны в Испании, о том, что был осужден «Особым совещанием» при МГБ СССР как «изменник Родины» и отбывал наказание в исправительно-трудовом лагере?

Читатели могут задаться вопросом: зачем надо было мне все это переживать, в то время как сотрудники КГБ СССР в Москве, принимая меня, указывали на то, что я могу вести нормальный образ жизни, обзавестись семьей, трудиться и заниматься общественной деятельностью? Но любому человеку должно быть понятно мое состояние. Ведь все знали меня по работе в Ленинграде, учебе в институте, участии в борьбе против фашизма в Испании как честного человека, патриота. Как же мог я объяснить им тот факт, что я не участник Великой Отечественной войны?

Могло возникнуть много вопросов, но я решил твердо, что работника музея Елену Николаевну Привалову я должен предупредить хотя бы только о том, что побывал в ИТЛ. К этому времени уже многие знали о незаконности имевших место репрессий и о реабилитации необоснованно осужденных. Именно поэтому я, предупредив о необходимости неразглашения сказанного мною, признался и в том, что добиваюсь моей полной реабилитации.

Вскоре состоялось собрание членов нашей группы. Именно тогда произошла моя встреча со многими моряками, с которыми я одновременно служил в испанском республиканском флоте. Это были адмиралы разных рангов: В.А. Алафузов, Н.О. Абрамов (в то время председатель нашей группы), В.Л. Богденко, Н.П. Египко, С.А. Осипов, капитан 1 ранга С.П. Лисин (председатель одной из комиссий – организационной). Было много офицеров разных войск, военных переводчиков. Неожиданно, с некоторым опозданием в зал вошел контр адмирал С.Д. Солоухин. Внезапно я узнал еще одного моряка, которого тоже хорошо знал по Картахене, контр-адмирала Н.И. Яхненко.

На первом собрании, на котором я присутствовал, меня предложили избрать в комиссию, возглавляемую Героем Советского Союза капитаном I ранга, подводником С.П. Лисиным, которого я узнал вскоре после его прибытия в Испанию еще в 1938 г. Мне доверялось стать его заместителем в указанной комиссии. Я не знал, как поступить. Ведь я оказался среди многих моих давних друзей, которые не могли даже предположить, что я могу стать «изменником Родины». Следует ли мне отказаться от высказанного предложения, какой следует привести довод – или дать согласие? С немалым нервным напряжением я принял это предложение и активно включился в деятельность нашей группы (или как мы ее называли – секции).

После официального окончания состоявшегося собрания я перезнакомился со многими, которых до этого не знал. В первую очередь мне бы хотелось назвать тех, с которыми мы стали вскоре весьма близкими друзьями. Правда, большинство из них пришлось впоследствии провожать в последний путь. Я вспоминаю ставших мне близкими, очень близкими друзьями генералов П.Л. Котова, В.А. Яманова, В.В. Пузейкина, Е.Е. Ерлыкина, К.В. Введенского и многих других. Я увидел ставшего мне еще близким в Барселоне генерал-майора медицинской службы И.С. Колесникова.

В зале были и многие переводчики, часть из которых я знал еще до 1939 г., в том числе Р.Л. Боровская, О.Я. Гольвер, Е.Е. Константиновская, Е.А. Корсика, Е.И. Глузман, Г.А. Гринберг, О.М. Гуревич, Р.И. Евнина, Л.Л. Покровская и другие.

Контр-адмирал И.О. Абрамов скончался вскоре после того, как я его увидел. Председателем нашей секции был выдвинут С.П. Лисин, а я стал его заместителем и на этой должности. Сергей Прокофьевич Лисин чувствовал себя неловко и предложил вскоре на должность председателя секции вице-адмирала В.Л. Богденко. Я продолжал работать в должности заместителя много лет.

Успокоение в волновавшем меня вопросе я получил позднее. Во-первых, я побывал в Москве и посетил СКВВ, где встретился с ответственным секретарем СКВВ. Героем Советского Союза А.П. Маресьевым. Мы познакомились и решили ряд вопросов, выяснение которых мне было поручено В.Л. Богденко. Позднее я встретился в СКВВ с его председателем, Маршалом Советского Союза Семеном Константиновичем Тимошенко. Думаю, что не ошибаюсь, предполагая, что обо мне многое он уже знал. Именно поэтому, видимо по его рекомендации, я был вскоре привлечен к еще более активной работе в Ленинградской секции СКВВ, председателем которой в то время был бывший заместитель командующего ЛВО генерал-полковник, Герой Советского Союза Михаил Петрович Константинов, а его заместителем – генерал-лейтенант, Герой Советского Союза Свиридов Александр Андреевич.

Это вынудило меня вновь постараться выяснить вопрос, имею ли я право выполнять эти работы. В Москве мне посоветовали связаться в Ленинграде с работником Ленинградского управления КГБ Новиковым Юрием Васильевичем.

С Юрием Васильевичем у нас было несколько встреч. Он относился ко мне внимательно и хорошо. По его словам, он вскоре ознакомился с моим следственным делом и другими документами. Полагал, что день моей реабилитации приближается, он считает, что я вправе заниматься начатой мною активной общественной деятельностью, которая, безусловно, может принести пользу. Однако он предупредил меня, что пока о моей разведывательной деятельности вести с кем-либо переговоры не следует, так как это еще представляет государственную тайну. В то же время он высказал свое предположение, что все, что я пережил, находясь на нелегальной разведывательной работе, должно помочь разобраться во многих мало еще известных исторических событиях.

Совершенно неожиданно для меня начальник отдела кадров комбината, на котором я работал, сообщил мне по секрету, что из Большого дома на Литейном проспекте его посетили двое сотрудников, присланных к нему их начальником Новиковым. Они, по словам начальника отдела кадров, сообщили ему дословно, что «ко мне могут относиться на работе с полным доверием».

Однажды мне пришлось услышать, что якобы какая-то иностранная разведка может заинтересоваться мною. Явившийся ко мне товарищ, назвавший меня Кентом, предупредил, что я обязан тут же сообщить об этом на Главпочтамт а/я 373 Зарубину Юрию Ивановичу. Прошло много лет, и ко мне никогда никакая иностранная разведка не обращалась.