Один вечер в Амстердаме - Алёна Белозерская

— Я предлагаю, — услышал Войтович голос Зефа, — на время прекратить всякую деятельность либо передать в руки помощников. А самим…

— Не торопись, — сказал Войтович. — Дай мне возможность обдумать ситуацию.

— Хорошо. Когда ты встретишься со мной?

— Мне необходимо несколько дней на раздумья.

Войтович замолчал, и это заставило Зефа нервно передернуть плечами. Если Войтович изменит свое решение, то от него придется избавиться, на случай если он вдруг вздумает предупредить Генриха или главного координатора о планах Зефа.

— Конечно, дорогой, подумай. — Зеф сумел улыбнуться и протянул Войтовичу стакан с виски.

— Не беспокойся, я с тобой, — Войтович усмехнулся. — Только мне нужно кое-что обдумать. Подожди несколько деньков, отдохни, расслабься. В городе столько интересного, не соскучишься.

Глава 12

Гордеев со стоном пошевелился на водительском сиденье, пытаясь выпрямить под рулем онемевшие ноги.

— Анри, — он с недовольством обратился к мужчине, который в блаженстве вытянулся сзади и делал вид, что отдыхает, — если твои боссы имеют возможность поселить тебя в «Европе», почему заодно не предоставили лимузин, чтобы и я мог полежать? Наши служебные машины слишком неудобны для этого.

— Потому что я сам оплачиваю свое проживание. Мой шеф не имеет к этому никакого отношения. И вообще, он умер бы, увидев счет, который выставит мне отель.

— Хорошо быть наследником. — Гордеев мечтательно прикрыл глаза. — Жаль, что мой отец не банкир.

— И мой не банкир, — сказал Анри.

— А кто? — Гордеев повернулся к месье Брауэру, который не пожелал ответить на этот вопрос, лишь сложил руки перед собой, показывая, что разговоры о личном закончены.

Гордеев посмотрел на обручальное кольцо на пальце Анри.

— Ты женат?

— Да что с тобой? Рот ни на минуту не закрывается, — вступил в разговор полковник Илин, который сидел рядом с Гордеевым и молчал последние полчаса. — Замучил парня. И меня в том числе.

— Практикуюсь в английском, — нахмурил брови Гордеев. — И тебе не мешало бы. Твой английский ни к черту!

— Мой английский так же хорош, как и твой русский, — парировал Илин, повернулся к улыбающемуся Анри и добавил, обращаясь к Гордееву: — Ты смотри! Ничего не понимает!

— Еще бы! — Гордеев помахал пальцами перед лицом Илина. — Они там, в Интерполе, думают, что мы должны знать пять иностранных языков. Английский, французский… голландский. Хорошо, что китайца не прислали.

— Вы, парни, слишком устали, — рассмеялся Анри. — Вечером угощу вас ужином. Возможно, это растопит ваши суровые сердца.

— Давай поменяемся местами, — предложил Гордеев. — И мое сердце станет нежнее маргарина.

— С удовольствием! Мне уже надоело смотреть на твою лысину.

Гордеев быстро схватился за затылок и испуганно посмотрел на Илина, который, отвернувшись, трясся в беззвучном смехе.

За последнюю неделю полковник Илин смеялся столько, сколько не смеялся за всю свою жизнь. Был ли этому виной Анри и та непринужденная атмосфера, которая присутствовала в их общении, он не мог сказать. Однако легкость и искренность, наполняющие воздух, едва рядом оказывался мистер Брауэр, говорили о том, что именно этот мужчина способствует хорошему настроению, в котором Илин пребывал уже вторую неделю. Ровно столько прошло с того дня, как они с Гордеевым впервые увиделись с Анри.

В день их встречи Гордеева мучили головные боли, которые многократно усилились, когда они вошли в холл отеля «Европа».

— Буржуй, — процедил Гордеев, оглядываясь по сторонам. — Разве полицейские должны жить с таким шиком?

— Завидуешь? — бросил через плечо Илин, направляясь в сторону администраторской стойки, но остановился, увидев сидящего на диванчике молодого мужчину.

Неизвестно по каким причинам, но он сразу понял, что человек, внимательно изучающий «St. Petersburg Times», и есть тот самый агент, которому придется помогать в расследовании, а на деле опекать, чтобы не наделал глупостей, ввязавшись в неприятную историю на чужой территории. И еще Илин злился оттого, что ему придется работать переводчиком. Гордеев, предполагал он, по-английски говорит на уровне школьника пятого класса, однако здесь произошла ошибка: знания Антона оказались куда более совершенными, чем его собственные. Да и Анри Брауэр, поначалу вызывавший неприятные ощущения, проявил себя с неожиданной стороны. В отличие от других полицейских-иностранцев, с которыми Илину довелось сотрудничать, свысока глядящих на своих русских коллег, в нем полностью отсутствовали чопорность и высокомерие. Наоборот, Анри был по-мальчишечьи наглым, но без надменности, любопытным, но без назойливости, и веселым, что никогда не бывает лишним. По-русски он действительно говорил плохо, о чем сообщил сразу же после знакомства, и выдал все те восемь слов, которые выучил в самолете. Позже Илин понял, что он несколько лукавил: русский язык Анри понимал, однако не все и только тогда, когда слова произносили четко и медленно.

Гордеев критическим взглядом осмотрел новоявленного Джеймса Бонда, и лицо его стало сердитым. Анри Брауэр вызывал в нем массу эмоций: во-первых, ему не нравились люди, которые, выполняя служебные обязанности, выглядели как пижоны, во-вторых, ему в принципе не нравились пижоны. А на Анри Брауэра он уже в первую минуту встречи повесил подобный ярлык. Тот действительно выглядел франтом: низкие потертые джинсы, светлая рубашка, расстегнутая на груди, и модный цветной пиджак. Впрочем, этот наряд весьма подходил его яркой внешности. Анри был темноволосым, смуглым, с пронзительными синими глазами. Илин даже подумал, что он носит линзы, чтобы приукрасить и без того привлекающее внимание лицо, однако отказался от этой мысли. Уж слишком мужественным было поведение Брауэра, а такие мужчины вряд ли способны красоваться перед кем-то. Они и так настолько уверены в себе, что не станут тратить время на нелепые доказательства своего физического превосходства над другими. И Анри Брауэр, и его новые напарники знали, что в радиусе двадцати метров мало кто способен соперничать с ним в привлекательности. Даже Гордеев, обладающий весьма симпатичным лицом, выглядел рядом с Анри младшим братом-подростком. Они были ровесниками, хотя Анри, в отличие от своего русского коллеги, не производил впечатления мужчины, которому уже более тридцати и который достаточно высоко поднялся по служебной лестнице. Скорее он выглядел как двадцатипятилетний мажор, приехавший погостить к друзьям и одновременно опустошить отцовский кошелек.

О себе он рассказал немного, лишь то, что живет в Амстердаме и что его отец — крупный нидерландский бизнесмен. Также было известно, что Анри уже шесть лет является сотрудником Интерпола, очень любит итальянскую кухню, много смеется и остроумно шутит. Именно последнее качество и растопило холод в отношениях, которым капитан Гордеев пытался присвоить категорию рабочих и не более.