Порция красивого яда - Келси Клейтон

его мне. — Хорошо, вы двое оставайтесь здесь, пока я убеждаюсь, что внутри никого нет.

Кэм качает головой. — Ни за что. А вдруг кто-то ждет, чтобы напасть на тебя или еще что-нибудь?

Тьфу. — Ладно. Но оставайся за дверью.

Мы втроем заходим в бар, и я включаю фонарик, направляясь прямо к задней двери, где находится электрический щиток. По крайней мере, с включенным светом мы лучше подготовлены. К счастью, они не стали полностью отключать электричество — просто выключили его на главном выключателе. И хотя я немного беспокоюсь за пиво, хранящееся в холодильнике, меня больше волнует вопрос, почему кто-то вообще оказался здесь.

Я снова включаю электричество и тут же слышу, как Лейкин резко вздыхает.

Даже неловко, как быстро я выбегаю обратно в зал, беспокоясь, что с ней что-то случилось. И если бы она не была так сосредоточена на всем, что ее окружает, она, возможно, заметила бы это. Но она слишком занята разглядыванием стен.

— Боже мой!

Стены от пола до потолка увешаны листовками об исчезновении Монти. Нет ни одного свободного дюйма стены, а если на этом месте что-то и висит, то они просто наклеили листовку поверх.

Одно дело — слышать, через что прошел Лейкин, и даже видеть две записки с сегодняшнего вечера, но, стоя здесь и глядя на это, я знаю, кто бы это ни был, он не шутит.

Кто-то знает, что мы сделали той ночью, и теперь жаждет крови.

— Это, должно быть, заняло несколько часов, — пробормотал Кэм.

Мой взгляд перемещается по комнате, пока я все это воспринимаю. — Если только их не больше одного.

— Два человека, которые знают? — Он качает головой. — Я сомневаюсь в этом. Прошло почти два года. Одному из них уже должно было надоесть.

Я провел пальцами по волосам, вздыхая. — Ну, сегодня им определенно было чем занять свое время. Помоги мне убрать это дерьмо, чтобы мы могли открыться утром.

Лейкин выглядит так, будто она находится на грани очередного срыва. На ее лице отражается страх, и Кэм спрашивает, все ли с ней в порядке. Но она просто смотрит на него в ответ, а затем поворачивается ко мне.

— Мне очень жаль, — говорит она, ее голос дрожит. — Я не должна была возвращаться.

Желание притянуть ее в свои объятия не покидает меня, но сейчас я не могу с этим справиться. Нужно еще во многом разобраться, и я уверен, что в конце концов мы до этого доберемся. Сейчас мне нужно убрать это дерьмо со стен, чтобы мы могли завтра вовремя открыть бар.

Мы и так уже в полной жопе в финансовом плане благодаря мне. Мы не можем позволить себе закрыться из-за чьей-то проклятой вендетты.

Может быть, это и мудацкий поступок — игнорировать ее, когда она так расстроена, но это был мудацкий поступок, когда она ушла, так что к черту. Я подхожу к стенам и начинаю срывать листовки. Многие из них приклеены друг к другу, как оберточная бумага. По крайней мере, так их легче снимать.

Кэм и Лейкин помогают срывать со стены изображения одного из самых ненавистных мне людей. Каждая из его фотографий как будто смотрит на меня в ответ, дразнит меня, как будто указывает на то, что он победил. Его смерть, в конечном счете, и заставила Лейкин уехать. И я уверен, что его призрак греется в этом.

— Эйч, — зовет Кэм. — За этим что-то есть.

Я подхожу и замечаю, что за листовками на одной стене находится часть другой картины. Мои брови хмурятся, когда я осторожно удаляю все страницы поверх нее, но все становится еще хуже.

Там, под фотографиями преступления, которое мы скрыли, находится наша фотография. Я обнимаю Лейкин, а рядом с нами стоят Кэм и Мали. Мы все выглядим такими счастливыми, но это слово, написанное красными чернилами, пробирает меня до костей.

ВИНОВНЫ.

Это было настоящим посланием. Оно должно было показать нам, что они знают о нашей причастности. И они объявляют войну не только Лейкин. Это война против всех нас.

Все три наших телефона одновременно срабатывают, и мы с растерянным видом достаем их, обнаруживая смс с неизвестного номера.

Игра началась.

9

Рядом со мной завывает будильник. Четыре часа сна — это мало, но, к сожалению, это то, к чему я привык за последнее время. Особенно с тех пор, как вернулась Лейкин. Кажется, что когда мне удается задремать, меня снова заставляют проснуться. Как бы я ни ненавидел кофе, он стал необходимым элементом моей жизни.

Я соскальзываю с кровати и выхожу из гостевой комнаты своего собственного чертова дома. Узнав, что в баре кто-то был, я понял, что не могу там спокойно спать. Меньше всего нам хотелось бы хоть на секунду ослабить бдительность. Поэтому, как бы мне этого ни хотелось, я заставил себя прийти и переночевать здесь.

Было время, когда я любил это место почти так же сильно, как Лейкин. Оно было нашим, наполненным нашей любовью и обещанием совместного будущего. Но когда она уехала, я ждал только ее возвращения, пока это не стало слишком вредно для здоровья.

При каждом звуке закрывающейся двери автомобиля я подбегал к окну, надеясь, что это она. Скрипы, которые раздаются повсюду в доме, были слишком громкими и нарушали тишину. Все это напоминало о том, что ее здесь нет. И когда я уже не мог больше терпеть, я решил уйти и переночевать в баре.

Сначала это была всего одна ночь, но постепенно месяц превратился в два, а дни — в недели, и я понял, что мне лучше спать там, где по другую сторону кровати не напоминают о том, что я потерял. Я возвращаюсь сюда только для того, чтобы убедиться, что все по-прежнему в рабочем состоянии, и время от времени вытираю пыль. Не то чтобы я хотел, чтобы это место превратилось в дерьмо. Просто я больше не могу здесь находиться.

Даже сейчас пустота сильна как никогда, потому что, хотя я и знаю, где она сейчас, ее здесь нет. Этот дом никогда не был моим. Он всегда был нашим. Это просто не то место, где я должен быть, если ее здесь нет со мной.

Когда я вхожу в комнату, неся завтрак, который мы, насколько это возможно, делим вместе, моя мама светится от счастья. Не секрет, что в домах престарелых еда не