Порция красивого яда - Келси Клейтон

самая лучшая. Не поймите меня неправильно, я уверен, что они стараются изо всех сил, а повара очень талантливы, но когда все это делается в огромных количествах, это никогда не будет таким вкусным.

— Перестань на меня так смотреть, — говорю я, усмехаясь.

Ее ухмылка расширяется. — Как?

— Как будто я какой-то герой. У меня из-за тебя комплекс.

Она хмыкает, глядя, как я кладу завтрак на прикроватный столик и поворачиваю его так, чтобы она могла есть. — Милый, ты всегда был моим героем.

Я не могу даже выразить, как мне хочется, чтобы это было правдой. Но если бы я был героем, я бы смог спасти ее, а я, как ни старался, не смог этого сделать. Никто не смог. Даже лучшие врачи, которых мне удалось найти, а их, поверьте, мы обошли немало.

Я придвигаю стул рядом с ее кроватью и достаю свой бублик. — Мое эго благодарит тебя за ежедневную инфляцию.

Мама хмыкает, закатывая глаза. — Ты такой маленький засранец.

— А вот это уже больше похоже на тебя.

Мы оба смеемся, и мне нравится, когда у нас такое настроение. Бывали моменты, когда у нее было не все в порядке с психикой. Особенно во время лечения, она была сама на себя не похожа. Она была растерянной и раздраженной. Ей хотелось только спать, и я это понимал, но мне всегда было тяжело переживать такие моменты.

Пока мы ели, на мгновение стало тихо, пока мама не сказала то, что повергло меня в шок.

— Значит, Лейкин вернулась?

Я чуть не подавился едой. — Откуда ты знаешь?

Она ухмыляется, не позволяя своим глазам встретиться с моими. — Возможно, она заходила ко мне вчера.

Эта информация выбила из меня дух. Знание того, что она была здесь, проводила время с моей мамой, вызывает у меня прилив различных эмоций.

— Чего она хотела? — спросил я, стараясь казаться невозмутимым.

— Для начала извиниться. — Ее рука дрожит, когда она подносит вилку с яичницей ко рту, уронив несколько кусочков на колени, которые я быстро помогаю ей убрать. — Похоже, она так же разбита, как и ты, Эйч.

Чтоб меня. — Да, но ведь это она сделала это, помнишь?

— Я знаю. Тут нет никакой путаницы, не волнуйся. Но я скажу, что она выглядела искренне сожалеющей. Я думаю, она жалеет, что ушла, Хейс.

Если бы мне пришлось гадать, то сейчас я бы сказал, что она больше жалеет о том, что вернулась. Мы даже не представляем, что нас ждет после вчерашнего. И я никогда не был так рад, что моя мама находится в безопасности в стенах дома престарелых. По крайней мере, здесь она под защитой и присмотром.

— Я не знаю, — пробормотала я.

Но она не перестает давить. — Как ты относишься к тому, что она вернулась?

Отвернувшись от нее, я качаю головой. — Тот же ответ. Не знаю.

Мама игриво шлепает меня по руке. — Ты многого не знаешь, да?

— Я знаю, что хочу насладиться завтраком с мамой, — говорю я ей. — Там много чего происходит, и я действительно не хочу об этом говорить. Я просто хочу быть сейчас здесь, с тобой.

Похоже, это нашло отклик в ее душе, и она кивает. — Хорошо, но я здесь, если ты захочешь поговорить.

— Я знаю, — заверяю я ее, и я действительно знаю это.

Но сваливать все на маму, когда у нее гораздо больше проблем, чем у меня, — это не то, что я могу заставить себя сделать. Ни сегодня, ни когда-либо еще.

Парковка почти заполнена, но ничего удивительного в том, что бар пуст, нет. Большинство из них — местные жители, наслаждающиеся пляжем, пока он не заполнился на лето. В какой-то момент они все придут. Они всегда так делают.

А вот что действительно удивительно, так это то, что Лейкин сидит в углу, уткнувшись лицом в свой компьютер. Рядом с ней лежит блокнот, на голове наушники. Когда она чувствует, что на нее кто-то смотрит, она поворачивает голову, и наши взгляды встречаются.

Я чувствую себя оленем, попавшим в свет фар. Я не могу отвести взгляд. Мое тело не двигается. Я просто застыл, глядя на женщину, с которой, как мне когда-то казалось, я проведу всю свою жизнь.

К моему облегчению, она разрывает зрительный контакт после того, как мне кажется, что прошла целая вечность, но на самом деле это всего лишь несколько мучительно долгих секунд.

— О, хорошо, — говорит Кэм, появляясь из-за спины. — Ты здесь. Мали уже в пути, так что мы сможем рассказать ей о прошедшей ночи, прежде чем Райли заступит на смену.

Пока он переходит к другим темам, таким как инвентаризация и дегустация пива, о котором мы беспокоились прошлой ночью, мое внимание все еще приковано к тому факту, что Лейкин находится не более чем в двадцати футах от меня.

— Что она здесь делает? — спрашиваю я, надеясь, что она меня сейчас не слышит.

Не то чтобы это имело значение, если бы она слышала, но ей приходится очень тяжело, и я не собираюсь усугублять ее положение, несмотря на то, что она этого заслуживает.

Кэм выглядит озадаченным, пока я не киваю в сторону Лейкин. — О! Извини, я должен был предупредить тебя. Я думаю, что газ, который она вдыхала прошлой ночью, был чем-то вроде анестетика. С ней все должно быть в порядке, но я просто хочу понаблюдать за ней в течение двадцати четырех часов. Если тебе неудобно, мы можем просто разделить сегодняшнюю смену.

Я качаю головой. — Нет, все в порядке. Я справлюсь с этим.

Я не говорю ему о том, что часть меня тоже хочет присматривать за ней. С этим человеком, который угрожает сделать Бог знает что, лучше держать ее там, где я могу ее видеть. Я знаю, что мне должно быть наплевать, и я должен заставить себя жить дальше, как я сказал себе, что собираюсь сделать это в первую ночь, когда она появилась здесь, но я не могу. Потому что девушка, сидящая вон там, — это та самая девушка, в которую я влюбился до безумия. Мне нужно многое переосмыслить, но это никогда не изменится.

Она всегда будет оказывать на меня такое влияние.

Прошло всего несколько минут, когда Мали ворвалась в дверь, как ураган, которым она и является.

— Ладно, что, черт возьми, произошло, что ты не мог сказать мне по телефону? — кричит она.

Кэм смотрит на нее с нежностью. — Подожди.

Он подходит к Лейкин и осторожно дает ей