Марготта - Екатерина Шашкова

Не знаю, понял ли Топиэр по моему кивку все, что я хотела ему сказать, но если и не понял, то недостающие выводы вполне мог сделать сам. Неутешительные, прямо говоря, выводы. Если те упившиеся ребята действительно видели Тьяру, значит, она каким-то образом выбралась из подвала, куда ее заперли. Если же это был другой оборотень… Сколько же их еще бегает но городу?! Впрочем, был и третий вариант…

Я осторожно тронула Хозяина за рукав кольчуги:

– Может, просто какая-нибудь дворняга? Ночь была, могли и не разглядеть.

– Да ночь-то, конечно, темная была, но луна-то полная не зря светит, – откликнулся стражник, хотя обращалась я вовсе не к нему. – Да и фонари на всех улицах горели, уж за этим-то городские следят хорошо. А то, если без света, так им самим ночью страшно от трактира до дома идти.

Видимо, это была шутка, потому что оба стражника, да и часть присутствующего народа громко расхохотались, не замечая глубокой морщинки, появившейся на лбу Хозяина. Но тут Топиэр резко махнул рукой, и хохот мгновенно оборвался.

– Что-то случилось, господин Муллен? – запоздало поинтересовался первый стражник.

– Риш, мне нужно попасть в город.

– Не пущу, – пробубнил парень, зачем-то уставившись на собственные сапоги. Сапоги были явно новые, кожаные, но заляпанные грязью до такой степени, что различить их цвет не было никакой возможности.

– Точно не пустишь?

– Не пущу. Без особого приказа с печатью… Да вы и сами все знаете. И не упрашивайте. Лучше сразу выгоняйте…

– Успокойся, не буду упрашивать. И выгонять не буду. Ну хоть письмо передать разрешишь?

– Ну… насчет писем особого приказа не было. Давайте я ребят с той стороны крикну, они отнесут куда надо.

– Давайте, – хмыкнул Хозяин. – Его сначала написать надо. Так что ждите… орлы.

– Рады стараться! – хором крикнули оба стражника.

Через несколько минут толпа у ворот угомонилась. Кто-то уже сноровисто разводил костер, другого послали за водой до ближайшего ручейка. Несколько мальчишек, увидев, что все веселье закончилось, убежали куда-то вдоль стены. Наверно, торопились пробраться в город через им одним известные дыры. Я могла бы, конечно, последовать за ними, но это означало уйти от Хозяина и снова остаться одной. Не слишком приятная перспектива. Да и вряд ли лошади пролезли бы сквозь мальчишеский лаз, а я уже успела привязаться к Глазастому.

Впрочем, ведь я-то никуда и не торопилась. Разве что домой. Но это мне, видимо, в ближайшее время не грозило.

Я поймала себя на мысли, что думаю о доме как-то отстраненно. Да, скучаю по родителям и знакомым. Но не испытываю никакого желания вот прямо сейчас вернуться туда, в родной (и даже любимый) город, где от жары плавится асфальт, а запах пыли, смешиваясь с выхлопными газами снующих машин, приобретает неизгладимый аромат, который надолго впитывается в кожу, волосы и мысли.

Гораздо больше я хотела бы встретиться с Ксанкой, но и то скорее потому, что беспокоилась о ее судьбе. Ведь с момента нашего перемещения прошло уже почти двое суток, и у меня все пока складывалась достаточно неплохо. А вот что в это время происходило с ней – оставалось только гадать.

От разгоревшегося костра запахло съестным. Я настороженно прислушалась к бурлению в животе. Есть хотелось жутко, я еще никогда не ходила голодной столько времени. У Топиэра нашлись и бумага, и перо, и даже маленькая походная чернильница, чтобы написать письмо (чем он сейчас и занимался, сидя неподалеку на сухом бревнышке), но вопросы питания его, казалось, не волновали совершенно.

Я подошла поближе и осторожно заглянула ему через плечо. Мне всегда было любопытно, как же можно на самом деле писать настоящим пером. С шариковой ручкой все понятно, а тут… Из под руки Хозяина одна за другой выходили ровные строчки букв, похожих на латинские. Почерк у него был замечательный, четкий, и я без труда вникала в смысл послания. Оно было адресовано какой-то Шедаре и содержало просьбу (а может, и приказ) раздобыть до утра серебряно-железную клетку любыми средствами и за любые деньги. Вот так банально. Если честно, мне даже в голову не могло прийти, что с клеткой могут возникнуть проблемы. Например, у нас такая уже давно пылилась в кладовке. Просто так, на всякий случай.

Убедившись, что письмо не представляет ничего интересного, я пошла продолжать знакомство с собственным конем. Хозяин явно собирался куковать перед воротами до утра, а значит, Глазастого нужно было расседлать. Я очень приблизительно представляла себе, как это делается, но учиться, как говорится, никогда не поздно.

Конь (как и две оставшиеся лошади) обнаружился чуть поодаль от основного скопления народа, под раскидистым дубом. Он задумчиво жевал какую-то травку, время от времени отмахиваясь роскошным хвостом от чересчур наглых мух. Завидев меня, приветливо мотнул головой и поспешил навстречу.

– Ну что, будем тебя раздевать? – спросила я, пытаясь расстегнуть первую попавшуюся на глаза пряжку. Застегнута она была туго и поддавалась с трудом, но когда я ее одолела, то поняла, что все было не зря. Глазастый встряхнулся, и седло, ничем больше не удерживаемое, грохнулось на землю. В одной из притороченных к нему сумок что-то глухо звякнуло. Я сообразила, что сумки остались еще от прошлого хозяина конька, то есть от одного из разбойников. Интересно, что в них?

Совесть, очень не вовремя вынырнувшая из постоянной спячки, попыталась робко воспротивиться и объяснить, что в чужих вещах рыться нехорошо, но я отработанным усилием воли затолкала ее поглубже в дебри организма. Где же ты была, родная, когда эти бандиты нас грабили? Спала? Вот и продолжай в том же духе!

В сумке был образцовый беспорядок. Грязный носовой платок соседствовал там с пачкой мятой бумаги, толстыми кожаными перчатками, недозрелой грушей и еще кучей вещей, не поддававшихся быстрому опознанию. Грушу я, конечно, тут же съела, а вот вещами занялась поподробнее. В большинстве своем это была одежда. Какие-то штаны, несколько рубашек, плащ. Я не представляла, зачем лесному разбойнику, идя на дело, брать с собой одежду. Разве что сразу после этого он намеревался куда-то удрать. Теперь уже не удерет…

Почтив память грабителей секундой молчания, я продолжила поиски.

Внутри плаща явственно прощупывалось что-то жесткое и бугристое. Развернув, я обнаружила три небольших (величиной с ладонь) мешочка из плотной ткани. Заглянула в один из них и не поверила своим глазам – он был забит драгоценными камнями. И не какими-то там безделушками типа кошачьего глаза. Нет, это были настоящие камни: рубины, изумруды, сапфиры. Бриллианты. Ну по крайней мере мне они показались очень даже настоящими.