Марготта - Екатерина Шашкова

Окрыленная находкой, я открыла второй мешочек. Золото. Золотые монеты с изображением дубового листочка с одной стороны и каменной башни с другой. А я-то всегда думала, что на таких монетах чеканят портреты разных царей-королей.

Я красочно представила себе, что было бы, если бы я не заинтересовалась содержимым сумок. Хотя… ничего бы не было, наверное. Во всяком случае, не сидела бы сейчас, перебирая деньги и сгорая от нетерпения посмотреть, что же находится в третьем мешочке. Фантазия уже отказывалась предполагать, что могло в нем храниться, и когда я пытливо заглянула внутрь, вздох разочарования вырвался сам собой.

Нет, он был не пустой. Но по сравнению с двумя предыдущими… После драгоценных камней и золота простой медальон на кожаном шнурке как-то не вдохновлял. Хотя не такой уж и простой, наверное. Украшение было сделано из черненого серебра и представляло собой силуэт какого-то зверя, вписанный в круг диаметром сантиметра четыре. Поизучав орнамент несколько минут, я поняла, что животное, похожее на недодавленного таракана, у которого на почве нервного потрясения случились судороги всего организма, – это всего-навсего стилизованный волк. Бррр… Не многовато ли волков на мою голову в такой короткий промежуток времени?

Положение осложнялось тем, что от медальона исходила слабая магическая аура. Распознать ее природу я не могла, но уж присутствие-то чувствовала явственно.

С раннего детства меня приучали, что с неизвестной магией лучше не связываться – себе дороже выйдет. Самым разумным поступком с моей стороны было бы выкинуть медальон и забыть о его существовании. Но чтоб я хоть раз сделала что-то разумное?! И я недолго думая напялила украшение на шею, спрятав его под рубашку.

Что делать с остальными вещами, я не знала, поэтому просто запихала обратно в сумку. Авось и пригодятся когда-нибудь. А пока пусть лежат.

И с такими пофигистскими мыслями я полезла во вторую сумку. А там меня ждал еще более приятный сюрприз – еда! Хлеб, вяленое мясо, домашний сыр (по виду и вкусу очень похож на брынзу, только более пресный), какая-то крупа, фляжка с… С чем? Я принюхалась и опознала вино. Ну нет бы водички налить или соку какого-нибудь! Так и алкоголиком стать можно!

Но питаться всухомятку не хотелось, а звать Хозяина, чтобы он присоединился к трапезе и принес с собой что-нибудь менее алкогольное, я не стала исключительно из-за природной вредности. В конце концов, это по его вине у меня с самого вчерашнего вечера во рту ни крошки не было. О том, что также «по его вине» я все еще жива и относительно здорова, думать почему-то не хотелось.

Да и вино оказалось на редкость вкусным и даже, кажется, совсем некрепким. Хотя опыта по определению количества градусов на вкус у меня было немного. Честно говоря, совсем не было.

Хозяин появился сам, как всегда, неслышно. Или я просто не расслышала шаги за собственным чавканьем?

– Питаешься? – вопросил он, присаживаясь рядом. Я кивнула, не в силах оторваться от восхитительного мяса. – Где взяла?

– В сумке нашла. Там и еще есть, можете присоединиться.

– Могу. И присоединяюсь.

Спустя несколько минут Хозяин уже вовсю уплетал свеженарезанные бутерброды, не переставая давать мне ценные указания о жизни в Предонии.

– Ни в коем случае не колдуй при людях. А лучше – вообще не колдуй. Никому не говори, что мы проезжали через владения Волчьей Тетушки. Далеко от меня не отходи и попытайся чем-нибудь прикрыть уши, а то они слишком бросаются в глаза.

– Чем же я их прикрою?

– Да хоть бы и волосами.

– Не получится, стрижка слишком короткая.

– Тогда хоть челку на лоб зачеши, чтоб клеймо видно не было. И запомни: официально ты – свободный человек, потому что рабства в Предонии нет.

Я от такого заявления даже подавилась куском сыра.

– Как это нет? Вы же сами купили меня у Роледо. И сказали, что я вам принадлежу. Или я чего-то не понимаю?

– Рабства в Предонии нет, – терпеливо повторил Хозяин, – но один человек может добровольно поступить в полное распоряжение другого, если у него будет на то веская причина. Например, огромное количество долгов. Тогда он будет работать на своего владельца, пока не выплатит все. Иногда рабство используется как некая форма опеки – пока ты под моей защитой, любой, кто посмеет причинить тебе вред, будет иметь дело со мной. Так часто делают политические преступники, прося защиты и покровительства у высокопоставленных персон. Но в таком случае они в любой момент могут добровольно покинуть своего хозяина. И уж конечно ни тех, ни других рабов нельзя продавать, дарить, брать взаймы. Это все строго карается законом.

– А как же я? И вообще…

– А вообще, законы у нас, как и в большинстве цивилизованных стран, существуют исключительно для того, чтобы их нарушать. Но я этого делать не собираюсь, по крайней мере сейчас. Так что ты свободна!

Тут мне, наверно, полагалось завизжать от радости и броситься на шею Хозяину (или теперь уже и не Хозяину?), душа его в объятиях, но я почему-то восприняла это известие совершенно спокойно. Наверное, потому, что никогда до конца не чувствовала себя настоящей рабыней.

– И как же мне теперь вас называть? Я вроде только что привыкла…

– Да называй как хочешь, мне без разницы. Просто имей в виду.

– Угу. – Я кивнула. Что-то ведь еще хотела спросить, но что… А, вспомнила: – Где Глюк?

– Или спит в сумке, или где-то бегает, а что? Не бойся, такой зверек не потеряется, он у тебя умный.

Да уж, умный. Когда ему это выгодно.

Я сообразила, что еще не говорила Хозяину (фиг с ним, пусть уж остается Хозяином!), что Глюк – не совсем обычный крыс. Да и о том, что он вообще не крыс, тоже не говорила. Так что если это существо внезапно глюканется, то будет бо-о-ольшой сюрприз всем. И мне в том числе, потому что предугадать, в кого он превратится на этот раз, практически невозможно. Утешало одно – обычно Глюк ходил в одном облике от двух до шести месяцев, так что еще не скоро. Хотя… в любом правиле рано пли поздно появляются исключения. Но это как раз тот случай, когда лучше поздно! Или вообще никогда!

Но недаром говорится: вспомнишь… что-нибудь, оно и прибежит. Не прошло и минуты, как объявился крыс. Выглядел он встревоженным и даже отказался от великодушно предложенной еды – вещь совершенно невиданная. Обычно он мигом уплетал все, что попадалось ему на глаза, обгоняя в этом благом деле даже ненасытную меня.

– Что-то случилось? – лениво поинтересовалась я. Подозреваю, что он ждал более бурной реакции, но на сытый желудок вскакивать и куда-то бежать категорически не хотелось.

Глюк вздыбил шерсть на затылке, выгнул спину и издал звук, средний между шипением, свистом и рычанием.