Досужие размышления досужего человека - Джером Джером

Впрочем, я знавал малого, который умел извлекать пользу из своего прямодушия. Он с силой хлопал ладонями по столу и восклицал:

— Хотите, чтобы я вам льстил? Не дождетесь! Джим Комптон не таков! Только знайте, что столько мастерской игры мне слышать не доводилось. Я не говорю, что ваша дочка — гений, но Лист и Метцлер ей в подметки не годятся. Таково мое честное и непредвзятое мнение, и мне плевать, если кому-то оно придется не по нутру.

— Как приятно иметь дело с человеком, — умилялись родители юной пианистки, — который говорит то, что думает!

Последнюю роль, которую я на себя примерял, поначалу я счел легкой. Юноша, предмет всеобщего восхищения, славился тем, что всегда был самим собой. Остальные бесконечно меняли маски, притворялись и обманывали, а он никогда не пытался казаться никем иным.

Решив последовать его примеру, я, впрочем, тут же столкнулся с вопросом: какова она, моя истинная сущность?

Этот вопрос мучает меня до сих пор. Кто я? Полный негодования ко всему низменному герой, шествующий по жизни с гордо поднятой головой и бестрепетным сердцем? Или жалкий трус, неспособный видеть дальше своего носа, выбирающий окольные пути, вздрагивающий при каждом шорохе, робеющий перед силой, бегущий страданий? Впрочем, дорогой читатель, я не стану смущать тебя описанием этого убогого создания, этого бракованного образца человеческой породы. Да ты и не поверишь мне, только ужаснешься, что в наши дни землю топчут подобные ничтожества. Лучше вам, сэр, и вам, мадам, не знать об их существовании.

Я философ, с улыбкой встречающий и грозу, и солнечное сияние. Только когда все идет не по-моему, когда глупые и злые люди творят свои глупые и злые дела, нарушая мой покой, я выхожу из себя.

Вслед за Гейне я называю себя рыцарем Грааля, поборником правды, почитающим женщин, уважающим всех людей без остатка, готовым положить жизнь на алтарь добра и справедливости.

А вот я уже в неприятельском лагере, под черными знаменами (должно быть, генералы с обеих сторон вечно удивляются количеству перебежчиков). Женщины годны лишь на то, чтобы быть игрушками в руках мужчин. Люди — голодные псы, готовые сожрать друг друга за миску костей. Бей первым, иначе побьют тебя. Что есть правда, как не скрытая ложь?..

И снова я — воплощение доброты. Я готов поцелуями стереть слезы на твоих впалых щеках, моя бедная сестра, готов любовью осветить твой одинокий путь. Я готов впрячься в твое ярмо, мой терпеливый брат, и облегчить тяжесть, что давит тебе на плечи в бесконечном блуждании по проторенным тропам. И тогда ты, привыкший к свисту бича и скудной пайке сена, расскажешь мне о полях твоей юности, где ты когда-то резвился, и о блестящих скачках, в которых побеждал. А маленьких чумазых сорванцов, глядящих на меня исподлобья, я прижму к сердцу и расскажу им сказку. Мы оставим старый мир, где правит печаль, и уйдем в страну грез, и там вы станете принцами и принцессами, и познаете истинную любовь.

Но снова себялюбивый и жадный человек выступает вперед, рядится в мои одежды. Он, разменявший жизнь по мелочам, алчущий богатства, денег, еды, нарядов и наслаждений для себя одного, — это он возомнил себя центром вселенной. Послушать его, так мир создан исключительно ради его удовольствий. Он суетится, пихается, тянет руки, промахивается, клянет небеса за несправедливость, а прочих людей — за то, что топчутся под ногами. Надеюсь, он нечасто выходит вперед. Однако он настаивает, что он и есть я, а я — сентиментальный болван, который вечно спутывает его планы. Иногда мне удается вырваться из-под его гнета, но он всегда возвращается, и я становлюсь им. Нет ничего мучительнее, чем сомневаться в себе.

© Перевод М. Клеветенко

О том, как вредно не получать желаемое

Давным-давно, дорогой читатель, когда мы были молоды, феи обитали в чашечках розовых бутонов, а лунные лучи пружинили под ангельскими шагами, жил на свете один добрый и мудрый человек. Однако жить ему оставалось недолго, ибо добрый человек приготовился умирать. В ожидании последнего суда он размышлял о прожитом. Сколь прямее мог быть его жизненный путь, не соверши он тех ошибок и безрассудств, что принесли ему и его близким столько горестей.

— Горе мне, — печалился добрый человек, — ах, если б я мог прожить жизнь заново, понимая все то, что понимаю сейчас!

Не успел он произнести эти слова, как ощутил слабое дуновение. Решив, что Тот, кого он ждал, пришел за ним, старик приподнялся на кровати и едва слышно промолвил:

— Я готов!

Но чья-то рука мягко толкнула его назад, а голос произнес: «Не спеши, ибо я принес не смерть, а жизнь. Твое желание исполнится. Ты проживешь отпущенный тебе срок заново, отягощенный жизненным опытом. Посмотрим, сумеешь ли ты им воспользоваться во благо. Я не прощаюсь».

И тогда умирающий уснул, а проснувшись, обнаружил себя младенцем на руках любящей матери, однако теперь он помнил все, что успел понять в прошлой жизни.

Он жил, любил и трудился. А когда снова пришел его черед умирать, ангел склонился над усталым старцем и спросил:

— Итак, ты доволен?

— Доволен, — отвечал старик. — Пусть же придет смерть.

— Теперь ты понял?

— Я понял, что опыт — память странника о путях в неведомую страну. Моей мудрости хватило лишь на то, чтобы пожать плоды новых сумасбродств, а знание часто уводило меня от блага. Я не совершил старых ошибок затем лишь, чтобы совершить новые, только пришел к ним другой дорогой. Стремясь избегнуть потерь, я прозевал радости. Я хотел счастья, но не знал, что счастье неотделимо от горя. А теперь позволь мне оставить этот мир и узреть то, что ждет за гробом.

Ангелы прежних дней мало отличались друг от друга — от их даров человеку выходили одни неприятности. Возможно, я себя переоцениваю, но явись такой ангел ко мне и предложи исполнить самое заветное желание, я бы с ним не церемонился.

— Забирай свой мешок с подарками, — сказал бы я ему (не спорю, грубовато, зато искренне), — и убирайся прочь. Мне ничего от тебя не нужно. От твоих чудесных даров одни неприятности, а уж их-то я и сам наживу. Не знаю, что ты задумал, да и знать не желаю, так что ищи другого простака!..

Вспомни Мидаса! Что за скверную шутку вы с ним сыграли! Словно какие-нибудь судебные крючкотворы, притворились, что не поняли беднягу, извратили его слова. Право, стыдно смотреть, как вы околпачиваете доверчивых смертных, словно у них мало своих забот. А затея с тремя желаниями? Должно быть, проворачивая ее, вы веселились от души. Нет чтоб найти себе какое-нибудь достойное занятие!

Я привык жить своим умом и немало прочел о волшебных уловках. Так что меня не обманешь, я не нуждаюсь в ваших благодеяниях. Мне они ни к чему. А если понадобятся, я не стану прибегать к помощи фей. Ты знаешь, о каких благодеяниях я толкую — о тех, что с первого взгляда вовсе не кажутся нам таковыми, что бы ни твердили нам окружающие, но по сути и есть настоящее благо. Его не сравнить с твоими призрачными дарами. Ступай прочь и не вздумай меня чем-нибудь облагодетельствовать — я просто швырну твой дар тебе вслед.

Кажется, я достойно ответил всем этим феям, ангелам и прочему волшебному сброду. Кто-то же должен взять на себя этот труд, иначе скоро от них совсем проходу не станет. Детей за порог не выпустишь! И сам-то никогда не знаешь, какая пакость на уме у фей, а что взять с бедных малюток?.. Удивляюсь, что до сих пор никто не додумался вывалять некоторых из этих зловредных существ в смоле и перьях!

Вряд ли история Золушки так проста, как выглядит на первый взгляд. После кухни с жестким каменным полом и тараканами королевский дворец должен был показаться ей раем. На год или два. А принц? Такой любящий, внимательный и нежный! Надолго ли его хватило? Понимаете, он же принц, выросший при дворе, где семейные ценности не в чести, а она — Золушка. Да и со свадьбой молодые поспешили. Не спорю, она славная барышня, и все-таки, наверное, его высочество действовал под влиянием минуты. Изящные миниатюрные ножки в волшебных туфельках протоптали тропинку к его сердцу. Ах, как они сверкали, как блестели! И как было не поддаться обаянию и непосредственности милой девушки, такой искренней и нежной на фоне чопорных придворных дам, — лилия среди тюльпанов. Как она затрепетала, когда принц взял ее дрожащую ручку! Сколько тайн скрывалось за стыдливо опущенными ресницами! А музыка — ноги сами идут в пляс, поневоле в кого-нибудь влюбишься! В довершение всего таинственная незнакомка исчезла так же стремительно и загадочно, как и появилась. Кто она? Откуда взялась? Что за тайна ее окружает? Неужели она так и останется мимолетной грезой? Неужели сердцу суждено вечно томиться сожалениями? Нет, Бога ради, она не фантазия, она земная женщина. А вот и доказательство — ее туфелька, такая крошечная, такая изящная! Прижать ее к губам и расцеловать! Да и туфелька так мала, что легко умещается за пазухой камзола и можно не расставаться с ней ни на миг! Чья это ножка — женщины, феи или ангела? Обыщите хоть все королевство, но найдите эту девушку! Хвала богам, у нас есть ее туфелька.