Альманах «Мир приключений». 1969 г. - К. Домбровский

Я пошел по той аллее, что к пруду уходила. Тут скамейки стояли, на одной сидела какая-то девчонка с книжкой. Только она и не читала вовсе, а по сторонам глазами стреляла. Я подошел к соседней скамейке и сел. Ух, до чего же мягко! С виду скамейка деревянная, а сядешь — как на диван. Тут я вспомнил, что не должен виду показывать, что удивляюсь, уселся, будто бы мне делать нечего, и стал ногами болтать. Поболтал сколько надо и к девчонке повернулся:

— Ты чего читаешь?

А она в книжку уткнулась, как будто меня не слышит. Это девчонки всегда так нарочно делают. Я у Людки Перфильевой когда промокашку прошу, так она тоже притворяется, что оглохла.

Я встал и подошел к девчонке:

— Ты чего читаешь, а?

Она подняла голову, прищурилась зачем-то и сказала:

— Я такое читаю, что ты в жизни не читал, вот!

Интересно, что же это я в жизни не читал? Я в нашей библиотеке, наверно, все книги уже прочел, мне отец из институтской приносит. Особенно про шпионов, а то в нашей таких мало, и они все растрепанные, даже страниц не хватает.

Я сел на корточки, чтобы название посмотреть, а она книжку к коленям прижала. Тогда я начал силой отдирать. Тут эта девчонка на меня закричала, что я дерусь, вырвала книжку и убежала. Какая-то старушка остановилась возле меня, подумала-подумала и сказала:

— Нехорошо, мальчик, девочку обижать. Скажи мне свой номер, я твоему воспитателю позвоню. И почему ты вообще гуляешь в такое время?

Я прямо перепугался, что она меня про какой-то номер спрашивает, и сказал:

— У нас воспитатель заболел. Нас распустили. Я ее не обижал, она мне книжку не показывала. Я только хотел посмотреть.

— Странно, — сказала она недоверчивым голосом, как мама всегда, если я что-нибудь разобью и говорю, что это не я. — Очень странно. Почему же вас повели в информаторий?

Я решил, что лучше промолчать. Какой-то информаторий еще! Старушка постояла немного и отошла. А я в другую сторону побыстрей пошел, пока она не передумала. Повернул по аллее и вдруг вышел к самому пруду. И вовсе это не лодки плавали — так только издали казалось, — а какие-то штуки вроде катеров, только со всех сторон закрытые и прозрачные. Наверно, из пластмассы. Видно было, как люди изнутри смотрят. Вдруг один катер на моих глазах стал опускаться в воду и совсем исчез. Я даже испугаться не успел, а он снова появился, возле самого берега. Повернулся кормой и опять стал погружаться. Тут я увидел, что другие катера тоже ныряют. Один катер, оранжевый, как нырнул, так минут пять не появлялся. Только потом у того берега вынырнул. Здорово!

Тут я вспомнил про свои дела и не стал больше смотреть. Прошел мимо пруда и прямо к большому колесу вышел. Колесо медленно так крутилось, как будто собиралось остановиться. А кабинки почти все были пустые и тоже закрытые прозрачными колпаками. Колесо стояло в большой загородке, над калиткой висел плакатик «Вход», и нигде никакой кассы. Я подошел поближе. Колесо вдруг остановилось, и нижняя кабинка открылась настежь, как будто меня приглашала. А чего, вот возьму и войду, если здесь кассы нет. Интересно же, я сроду на таком колесе не катался.

Только я сел, колпак сам задвинулся, я даже рукой не успел пошевелить. И сразу темно стало. А из передней стенки высунулся руль — весь светящийся, как у телевизора экран. Я взял этот руль в руки и стал поворачивать. Вдруг все кругом посветлело, и я увидел, что лечу высоко где-то над горами. Я испугался, выпустил руль, и опять стало темно. Тут я понял, что светло получается, если руль держать, и опять за него ухватился. Точно, я правильно угадал! Ух, как здорово! Вроде бы по-настоящему летишь высоко-высоко, а под тобой горы, и река течет, маленькая такая, как ленточка. А по ней что-то плывет. Я хотел получше разглядеть, наклонился вперед, и вдруг горы начали приближаться и разошлись по обе стороны кабинки, а река стала большая, и вода совсем рядом. Я откинулся назад, и все остановилось — горы больше не уходили вверх, и вода была близко, как будто я прямо над рекой лечу. А плыл по ней пароход, я даже надпись разглядел: «Владимир Ульянов» — и людей на палубе.

Я совсем уже все понял — это такая кабинка была, вроде телевизора, и, когда держишь руль, она тебе показывает как будто картину. А рулем можно управлять. Я попробовал, и сразу получилось! Если вперед руль нажмешь, так земля приближается, а если назад — поднимаешься в высоту, и все внизу сливаться начинает. Я подумал: «А если совсем низко опуститься, что будет?» — и нажал изо всей силы на руль. Кабинка быстро-быстро заскользила вниз, к самой земле, и вдруг остановилась, на секунду стала непрозрачной, а потом колпак откинулся, и я увидел, что передо мной вход в парк.

Я хотел еще покататься, но неудобно как-то было без денег. Я не стал дожидаться, пока кто-нибудь придет, и вышел из загородки. Колесо щелкнуло и опять начало медленно кружиться, как раньше.

Очень мало людей было в этом парке. И объявлений никаких. Я по всей аллее прошел и добрался до того места, где был главный выход. Постоял-постоял и повернул обратно. Нельзя мне из парка уходить, а если меня потом обратно не впустят?

Тут я испугался: машина! Вдруг кто-нибудь ее нашел! Вроде бы люди в ту сторону даже и не ходят, ну, а если кто-нибудь зашел?!

Я бросился со всех ног обратно к реке. Добежал до деревьев и сначала со страха даже место не узнал. Хорошо еще, что камень положил для заметки. Камень так и лежал, серый, плоский, приметный. И возле него окурок валялся... А раньше этого окурка здесь не было! Значит, приходил кто-то!

У меня сердце чуть не выпрыгнуло, пока я пробирался в кустах. Нет, вот она, моя машина, стоит, как я ее поставил, закрытая ветками.

В одном месте свет пробивался сквозь листья и падал на изогнутый рычаг. Меня даже ослепило, когда зайчик попал в глаза. А вдруг со стороны этот зайчик видно? Я стал пятиться между деревьями, чтобы посмотреть издали. И вдруг у меня за спиной, на соседней поляне, что-то хлопнуло, будто птица крыльями. Я застыл на месте и стал медленно поворачиваться.

Нет, наверно, мне показалось. На поляне никого не было. Только серый туман висел над травой и быстро таял в воздухе. Пока я смотрел, он совсем исчез. Что же это за туман такой? И хлопнуло что-то!

Я еще раз оглядел поляну, деревья за ней, прошел через посадку, вышел на свою поляну — нигде никого. Наверно, показалось мне. Лучше уйду я отсюда, пока никто не пришел.

Я вернулся к главному входу, сел на скамейку неподалеку и стал ждать сам не знаю чего. Эта скамейка тоже была мягкая и пружинила. На ней, наверно, даже прыгать можно, как в цирке прыгают на батуте — я по телевизору видел.

Может, все-таки спросить кого-нибудь? Ну, что они мне сделают? Я скажу, что не знал, какая эта машина. Я ведь правда хотел только винт Вальке показать!

Ну да, спросишь, а потом Валька надо мной насмехаться будет, что я сам не смог разобраться, куда попал!

Мне прямо обидно стало, что я никак ничего понять не могу; я вскочил со скамейки и пошел к выходу. Тут в воздухе над головой что-то зашелестело, и прямо у входа опустилась красивая яркая машина. Она была вся красная, а крылья белые, прозрачные, и спереди у нее торчали усики — совсем как стрекоза, только очень большая. Усики начали качаться быстро-быстро, и раздался громкий голос: «Номера двадцать пять и двадцать шесть, соберитесь к школьному аэробусу! Номера двадцать пять и двадцать шесть...»

Вот это штука! Выходит, здесь у школьников свои машины специальные есть! А у нас в городе только автобусы ходят да одну троллейбусную линию недавно пустили.

Из кустов, из аллей посыпали девчонки и мальчишки. Мне показалось, будто бы я увидел Леньку из параллельного шестого класса. Но, наверно, я ошибся: откуда здесь Ленька возьмется?

Усики опять задвигались, и тот же голос сказал:

«Аэробус отлетает. Есть свободные места. Номера двадцать семь и двадцать четыре, мы можем захватить вас в школьный центр».

Мне хотелось посмотреть, как они там садятся, я подошел поближе и стал у самой лесенки. Из открытой дверцы высунулась женщина и спросила:

— Ты какого номера? Ты двадцать четвертый? Садись быстрее, мы сейчас улетаем.

Я вроде и не хотел садиться, а ноги сами собой меня понесли, понесли — и вдруг я увидел, что стою внутри большой светлой кабины, как в автобусе, только побольше, и кресла в ней все белые. Женщина показала мне на свободное кресло, а сама опять подошла к двери. Видно, там никого уже не было, потому что она быстро всех нас пересчитала, закрыла дверь и ушла куда-то вперед.

Я даже не заметил, как мы поднялись. Ничего не шелохнулось, только стенки стали прозрачные, и я увидел под ногами парк, красные аллеи, пруд, реку. И машина там моя осталась. Что же теперь будет?

Меня кто-то толкнул. Я повернулся, а это сосед мой, беленький такой и в очках.

— Ты из двадцать четвертого? — спросил он.

— Угм! — буркнул я.