Камень для Дэнни Фишера - Гарольд Роббинс

Он знает, как нам нужны деньги, но палец о палец не ударит, чтобы помочь нам, и никто ему ничего не говорит. Все щадят его чувства. А он только болтается день и ночь у кафетерия со своей кодлой, а домой приходит только есть и спать, как король. Он балбес, просто-напросто обалдуй, и кому-то давным-давно пора ему было об этом сказать!

— Мими, замолчи! — Отец вскочил, лицо у него побледнело. Он виновато посмотрел на меня.

Она же смотрела на него, и в глазах у нее стояли слезы. Затем она повернулась ко мне. Я холодно уставился на нее. Мгновенье она поглядела на меня, затем повернулась и, плача, выбежала из кухни.

Отец тяжело сел и посмотрел на меня. Мать тоже глядела на меня. Они ждали, что я скажу, но мне сказать было нечего. Наконец отец принужденно заговорил. — Она не так уж и не права, Дэнни, — мягко сказал он.

Я не ответил. Губы у меня сурово сжались.

Эти ребята у кафетерия — нехорошие ребята, — продолжал он. Я отодвинул тарелку и встал. — Я не выбирал это место жительства. И я не виноват, что мы переехали сюда. Вы что, хотите, чтобы я стал отшельником только потому, что Мими не нравятся мои друзья?

Отец покачал головой. — Нет, но нельзя ли найти других друзей?

Я уставился на него. Бесполезно. Ему не понять. Да и нечего было говорить. Отчужденность, которую я почувствовал между нами в первый же день после переезда сюда, еще больше усилилась. И уже было поздно возвращаться. — Других друзей найти нельзя, — отрезал я.

— Но ведь все равно что-то можно сделать, — настаивал он. — Должно же быть что-то.

Я решительно качнул головой. — Дело не в том, отец, что я могу сделать, холодно сказал я. — Только ты можешь что-то сделать.

— И что же? — спросил он.

Мать шагнула в мою сторону. — Да, что же это? — повторила она.

— Вернуть назад мой дом, — медленно произнес я. — Ты потерял его. Ты и верни его назад. Тогда, может быть, начнем все сначала.

Я увидел, как растет боль у них в глазах, и больше вытерпеть этого не смог. Тогда я вышел из квартиры.

Она сразу же заметила меня, как только я вошел в дверь. Я прошагал вдоль прилавка к тому месту, где стояла она. Заметил, как она торопливо глянула в зеркало позади себя и поправила волосы. Я взобрался на стул, и она обернулась, улыбаясь.

— Привет, Дэнни, — застенчиво прошептала она. Я видел, как румянец поднимается у нее от шеи к лицу.

Я улыбнулся ей в ответ. Она была милая пацанка. — Салют, Нелли, — тихо прошептал я. — Отец серчал?

Она покачала головой. — Он поверил мне, — шепнула она. Вдруг она подняла голову. Я увидел в зеркале, что к нам идет управляющий. — Шоколадный коктейль, — быстро проговорила она деловым тоном. — Да, сэр.

Она повернулась и взяла с полки позади себя стакан. Я улыбнулся ей в зеркало. Управляющий прошел мимо нас даже не глянув. Она облегченно вздохнула и занялась приготовлением коктейля.

Она снова вернулась к прилавку и поставила коктейль передо мной. — У тебя такие светлые волосы, почти белые, — прошептала она. — Я тебя видела ночью во сне.

Я изучающе посмотрел на нее. Детка совсем втюрилась. И я почувствовал себя польщенным.

— Хороший сон? — спросил я, опуская соломинки в коктейль. Она кивнула, а в глазах у нее светилось волнение. — А ты думал обо мне?

— Немного, — признался я.

— Я хочу, чтобы ты думал обо мне, — быстро проговорила она. Я уставился на нее. Лицо у нее было раскрасневшимся и привлекательным.

Сегодня у нее было меньше макияжа чем вчера. Она выглядела моложе.

Она стала краснеть под моим взглядом.

— Ты встретишь меня сегодня вечером? — с надеждой спросила она.

Я кивнул. — В том же месте.

Тут я увидел, что управляющий снова идет к нам.

— С вас десять центов, — сказала она опять деловым тоном. Гривенник звякнул по прилавку, и она подобрала его. Она нажала клавиши на кассовом аппарате и, когда открылся ящик, звякнул звонок. Она бросила туда гривенник и закрыла его. Управляющий ушел. Она вернулась ко мне. — В девять часов, прошептала она.

Я снова кивнул, и она отошла обслуживать другого клиента. Я быстро допил коктейль и вышел из магазина.

Мы все трое шли по Дилэнси-стрит. Солли шаркал ногами, слушая наш разговор со Спитом.

Я остановился перед аптекой. — Вот это место, — сказал я.

Спит изумился. — Так ведь здесь работает твой старик, — сказал он.

Тут пришла моя очередь удивляться. Я и не думал, что он знает об этом. Но мне следовало подумать, так как тут секретов не было.

— Ну так что? — вызывающе спросил я.

— А что, если он пронюхает? — возбужденно спросил Спит.

— Что он может пронюхать? — возразил я. — Да они никогда и не подумают обо мне.

— Но ведь это фирма «Мак-Кой», — сказал Спит. — Это не грошовое дело.

Если попадешься полиции, то посадят в каталажку и забросят ключи.

— Тебе нравится работать в пятерке с гривенником на орехи? — саркастически спросил я, — или же тебе нужны настоящие деньги?

Наконец сказал свое слово Солли. — Дэнни прав. К чертям мелочевку.

Мне это дело подходит.

Я благодарно глянул на него. Мы дошли до угла и снова остановились. Я повернулся к Спиту липом. — Перестань юлить. Идешь с нами или нет? — прямо спросил я его.

Спит перевел взгляд на Солли. Мы спокойно выдержали этот взгляд. У него вспыхнуло лицо. — Хорошо, — быстро согласился он. — Я с вами.

Лицо у меня расслабилось, и я улыбнулся. Сердечно хлопнул Спита по плечу.

— Молодец, — тихо сказал я. — Я знал, что на тебя можно положиться.

Ну, теперь слушай, работать будем так...

Мы стояли на углу и обговаривали свое дело. Вокруг нас бурлил голодный Ист-Сайд. В нескольких футах от нас стоял полицейский, но не обращал на нас никакого внимания. Мы тоже. У него не было оснований беспокоить нас. Пацаны всегда торчали здесь на углу улиц и всегда будут.

Он не в состоянии гоняться за ними. Если бы он и попробовал заняться этим, у него не осталось бы времени ни на что другое.

Глава 6

Капал дождичек, и мы стояли обнявшись в подворотне через дорогу от дома Нелли. В некотором роде мы считали ее уже своей, и, если кто-либо приближался к ней, то мы относились к нему как к покушающемуся на наше добро. На губах у меня был сладкий привкус ее губ, теперь мы стояли спокойно, обнявшись, и смотрели на мокрые темные улицы. Ее голос как бы плыл в ночи. — На той неделе наступит июнь, Дэнни.

Я кивнул и посмотрел на нее сверху вниз. — Да, — ответил я.

Взгляд у нее был почти застенчивый, когда она посмотрела на меня снизу вверх.

— Мы знакомы почти три недели, но мне кажется, что я знала тебя всю жизнь.

Я улыбнулся. У меня было такое же чувство. Мне было хорошо, когда она была рядом. Это было так же приятно, как возвращение домой.

— Ты меня любишь, Нелли? — забросил я удочку.

Глаза у нее теперь сияли. — Люблю ли я? — тихо прошептала она. — Да я с ума схожу от любви. Я люблю тебя, Дэнни. Я так люблю тебя, что мне даже страшно.

Я прижал свои губы к ее. — Я тоже люблю тебя, — прошептал я в ответ Она тихо вскрикнула горлом, а руки ее притянули меня к себе. — О, Дэнни, — воскликнула она. — Как жаль, что мы слишком молоды и не можем пожениться!

Все это показалось мне сначала очень забавным. Губы у меня расползлись в улыбке. Она отвернулась. — Ты смеешься надо мной!

Я покачал головой, стараясь подавить улыбку. — Да нет, куколка ты моя. Правда. Я просто подумал, что сказал бы твой старикан, если бы узнал об этом.

Она снова притянула вниз мою голову. — Да кому какое дело, что он скажет после того, как мы поженимся, отчаянно прошептала она.

Я снова поцеловал ее и крепко обнял. Она задрожала у меня в руках.

— Держи меня, Дэнни, — беззвучно воскликнула она. — Держи меня. Мне так это нравится. Мне так нравятся твои руки, обнимающие меня. И плевать на то, что говорят, что это грех!

Я удивленно посмотрел на нее. — Грех? — спросил я. — Кто это сказал?

Она прижимала мои руки себе к груди, а своими большими черными глазами смотрела на меня. — Да мне действительно наплевать, Дэнни, — искренно сказала она. — Даже если Отец Келли скажет это. Я готова на любую жертву, только бы ты не разлюбил меня.

Я задумался. — А какое отношение имеет к этому Отец Келли? — Тут я впервые задумался о том, что мы исповедуем разные религии.

Она доверительно поглядела на меня. — Я не должна говорить об этом, но каждую неделю после исповеди он читает мне из-за тебя мораль.

— Ты рассказываешь ему о нас? — с интересом спросил я. — И что же он говорит?

Она положила мне голову на плечо. — Он говорит, что это грех, и что мне надо это прекратить, — тихо ответила она. — И что в твоем случае это еще хуже.

— С чего бы это? — спросил я, начиная сердиться.

— Потому что ты даже не католик. Он говорит, что мы никогда не сможем пожениться. Ни одна церковь не примет нас. Он говорит, что мне и думать не стоит о тебе, что мне нужно найти хорошего парня-католика.