Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец

Купидончики прилетали не только от Пуппера. В те июньские дни они шныряли над Москвой да и вообще над Россией с необычайной частотой. Именно этим объяснялось невероятное число влюбленностей, золотистым дождем посыпавшихся на многострадальные головы лопухоидов.

Как-то вернувшись после ночной тренировки, где они отрабатывали фигуры магического пилотажа по системе Дедала Критского, Таня обнаружила на дереве под своей лоджией купидончика. Скучая и дожидаясь их, амурчик от нечего делать пускал стрелы в окно генерала Котлеткина. Несчастный Котлеткин, утыканный невидимыми стрелами как еж, метался на кровати и звал во сне свою секретаршу.

«Бедный! Наверное, снова диктует инструкцию о тщательном прожевывании солдатами и ефрейторами гречневой каши», – сочувственно думала его жена Айседора.

Увидев Таню, купидончик обрадовался и спрятал лук в колчан. Он вручил два конверта Тане, один Баб-Ягуну, получил причитающееся ему вознаграждение и улетел. Таня была уверена, что письма снова от Пуппера, но нет: первое оказалось от Ваньки Валялкина, а второе от Гробыни.

Таня решила начать со второго. Она была немало удивлена, зная, что Гробыня терпеть не может писать. Скорее уж позвонит по зудильнику, да и то кому-нибудь другому.

«Привет, сиротка!

Только не думай, что я по тебе скучаю, раз пишу. Просто непривычно как-то не видеть каждое утро твою физию. Да и грызться не с кем. Пробовала с родителями, так они сразу дрожать начинают. Тоска зеленая! Не надо было мне сгоряча в гарпию превращаться. Всего на пять минут, но им хватило.

Представляешь, какой-то идиот вчера ночью тормошил мой чемодан. Изрезал его, а в одном месте даже прожег! И ничего не взял. Самое прикольное, что это не мог быть лопухоид! Ты же знаешь, что чемодан у меня заговоренный. Кстати, рюкзак Гуни тоже кто-то испортил. И у Ритки Шито-Крыто недавно зачем-то разломали ее скрипку. Совсем у кого-то крышу сорвало.

Ну и ладно, скоро у меня таких чемоданов будет пять вагонов! Зудильник-то слушаешь? Мой пупсик ждет осени, чтоб признаться в любви! Вечно эти форыны тянут резину! Другой бы давно посватался, обручился и вручил бы мне все свои сбережения. Говорят, Гурочка мальчик запасливый. У него даже счет есть в банке. Зато лучше меня магомаркеты опустошать никто не умеет. Только не пойму, куда пупперские письма деваются? Его тренер всем говорит, что Гурий написал уже двенадцать писем (!) и не получил ни одного ответа! Еще бы! Стану я ему писать! Пускай помучается!

Гроттерша, за то, что ты помогла мне слепить фигурку, я, быть может, пришлю тебе когда-нибудь подарок: старые кроссовки или книжку мемуаров моего Гуряндия с его подписью. Между прочим, одно издательство уже переводит мемуары Гурочки с английского языка на нормальный. Говорят, для перевода они отловили где-то птицу эму и после некоторых технических сложностей все же превратили ее в человека.

Искренне нелюбящая тебя

Гробыня».

«Ну вот! В этом мире явно все свихнулись! И Пипа, и Гробыня, и все прочие! Даже этот перегревшийся тренер, который разбалтывает чужие тайны!» – подумала Таня. Она в очередной раз пожалела, что поддалась уговорам Гробыни и произнесла запрещенное любовное заклинание. А теперь неизвестно, как расхлебаешься. Надо срочно что-то предпринимать, или пупперские поклонницы осенью снимут с нее скальп. А с другой стороны, что тут предпримешь, когда у нее всего одна зеленая искра в день, да и та такая дохлая, что ее хватает лишь на самые простенькие заклинания?

Сунув письмо Гробыни в карман, Таня взяла в руки Ванькино. Некоторое время она просто держала его, даже не распечатывая, а лишь испытывая особую согревающую радость. Потом все-таки решилась и вскрыла конверт.

«Здравствуй, это я! Меня еще не выписали из магпункта, но я потихоньку сбегаю через люк, который вы с Ягуном мне показали. Был у Тарараха. Мой жар-птиц теперь живет у него. Тарарах ужасно рад, говорит, что с жар-птицем костер развести как нечего делать. Посадишь его на дрова – они сами вспыхивают, даже если совсем сырые.

Сарданапал страшно волнуется. Они с Фудзием, Клоппом и Медузией обходят Тибидохс комната за комнатой и все что-то ищут. Но пока ничего не нашли. Я стараюсь не попадаться им на глаза. Медузия злая, а о Клоппе я уж и не говорю. Он и раньше был не паинька, а теперь полный параноик. Фудзий, тот вообще чокнутый. Ходит все время в жилетке против сглаза, входит во все двери спиной вперед и рассказывает всем, какой он великий и неоцененный. Тут слухи носятся, что он у нас будет в будущем году магические сущности преподавать. Мрак!

Недавно ночью около жилого этажа я натолкнулся на какого-то странного типа с гвоздикой в петлице. Он вышмыгнул из-под лестницы атлантов, а потом я даже не понял, куда он делся. Но это был не призрак, точно!

Я очень хочу, чтобы ты поскорее вернулась. Если Сарданапал так ничего и не найдет, я раздобуду где-нибудь пылесос, а не пылесос, так хоть швабру с пропеллером из музея стащу и тоже отправлюсь к лопухоидам, чтобы видеться с тобой чаще. Я бы давно это сделал, но Клопп отобрал у меня кольцо. Говорит, магии у них осталось всего ничего и нечего ее расходовать.

Привет Ягуну! Как там его пылесос? Надеюсь, он еще не утопил тебя и дядю Германа в майонезе?

Ванька».

– Ну, чего тебе Ванька пишет? – поинтересовался Баб-Ягун. Он давно уже просмотрел свое письмо и теперь с любопытством поглядывал на Таню.

– Я еще не до конца прочитала!

– Неправда! Ты его уже в десятый раз перечитываешь! Меня не надуешь! – насмешливо заявил Ягун.

Поняв, что он прав, Таня неохотно оторвалась от письма.

– Ванька пишет про жар-птица. Говорит, Сарданапал ничего еще не нашел и ужасно психует. А еще он хихикает над твоим пылесосом! Интересуется, хватает ли тебе майонеза и не потерял ли ты трубу.

Всегда, когда речь заходила о пылесосах, Ягун мгновенно утрачивал чувство юмора.

– Вот маечник! Да я его морских свинок в кабанов превращу! Жар-птица пожарникам отдам! – завопил он.

Успокоившись, Ягун показал Тане письмо от Ягге.

– Бабуся умоляет нас, чтобы мы были осторожны. Пишет про какие-то скверные предчувствия. Якобы когда она на нас гадала, у нее колода карт сгорела. Ничего себе, да? Хотя ты мою бабусю знаешь! Она не паникерша, но заскоки случаются… Еще Ягге говорит, что заклинание Грааль Гардарики срабатывало в последнее время трижды. Понимаешь, что это значит? Кто-то тайно проникает в Тибидохс или куда-то улетает из Тибидохса. Сарданапал и Клопп пытались разобраться, кто это может быть, но так и не смогли. Он замел все следы.

Глава 9

ГВОЗДИКА И ШПАГА

Как-то вечером дядя Герман тихо-мирно сидел на диване и смотрел по телевизору уголовную хронику.

– В Москве появился псих с кастетом. Сыщики уже прозвали его «охотник за зубами» и подозревают стоматологов, нуждающихся в расширении практики, – сообщил ведущий.

Дурнев опасливо потрогал пальцем свои глазные зубы.

– Совсем невозможно жить стало! Покушаются на самое святое! – сказал он плаксиво.

Несмотря на то что зубы у него выдвигались, а ел он теперь исключительно сырое мясо, настоящим вампиром Дурнев так и не стал. От вековых чар дядю Германа спасла его маниакальная подозрительность.

«Это как же я буду людей кусать! Тяпнешь его, а он какой-нибудь заразный окажется! Или, предположим, завизжит, а у меня барабанная перепонка лопнет! Ну их всех – буду я из-за них страдать!» – размышлял он.

Недавно дядя Герман обнаружил странную закономерность: если в момент, когда он смотрит на человека, незаметно ударить одним каблуком сапога о другой – человек начинает невольно дрожать, а в глазах у него появляется идиотический страх. Пользуясь этим, Дурнев с утра до вечера ходил по коридорам Думы и, многозначительно улыбаясь своим политическим противникам, позванивал шпорами.

Враги дяди Германа, даже самые яростные, как-то сразу сникали и увядали. Дурнев стал являться им в кошмарных снах. Они не решались уже говорить о нем плохо даже за его спиной: им казалось, что и туда дотянется его цепкий взгляд. Поползли слухи, что скоро Дурнева назначат одним из министров.

Вставая с дивана, тетя Нинель неловко опрокинула с колен тарелку с печеньем. Увидев на полу крошки, она хотела пойти за своим пылесосом, но неожиданно заметила у дивана пылесос Баб-Ягуна. По тибидохской привычке, Ягун разбрасывал свои вещи где попало. Носки он, например, упрямо клал посреди комнаты. А его брюки по утрам часто оказывались на люстре, и все потому, что у них был не в меру беспокойный ремень из кожи лернейской гидры.

– Ну-ка посмотрим, что у парня за пылесос! Небось не тянет ничего! – с сомнением сказала тетя Нинель, обожавшая доказывать всем и каждому, что ее бытовая техника самая лучшая, а у всех остальных дрянь.

Некоторое время она безуспешно проискала шнур, который нужно было вставлять в розетку, а потом, пожав плечами, нажала на кнопку. (Знала бы она, что это была кнопка аварийного взлета, которой нечасто решался пользоваться даже Ягун!)