О гномах и сиротке Марысе - Мария Юзефовна Конопницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На охапке соломы в углу спали два мальчугана. Их русые головёнки утопали в золотой соломе, из распахнувшихся на груди холщовых рубашек выглядывало худое смуглое тело. Видно, холод пробрал их весенней ночью — они лежали, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу.
— А вот и королевичи! — закричал Петрушка.
Подошли и другие гномы, и жалость смягчила их лица, разгладив морщины, стерев недовольство.
— Бедняжки! — прошептал один.
— Сиротки! — отозвался другой.
— Вот горе-то! — молвил третий.
Король Светлячок склонил над спящими свой скипетр и сказал:
— Пусть светят вам зори и ласточки щебечут над вами. Растите под сенью лип и сирени! Растите и набирайтесь сил!
И золотым скипетром прикоснулся к льняным головкам.
Тут в хату, поставив лошадь в конюшню, вошёл Пётр. Нагнулся в низких дверях, снял шапку и кинул её на стол.
Любопытные гномы обступили его, спрашивая наперебой:
— Чьи это дети?
— Мои, чьи же ещё! Было этой мелюзги и побольше, да бог прибрал, как жена померла. Вот только двое осталось.
— Пусть растут крепкими и здоровыми! — повторил король и подал знак свите перенести сокровища из телеги в подпечье.
Гномы проворно принялись перетаскивать ларцы и сундуки в подпечье и прятать их в мышиные норы; они делали это так тихо, что даже кот, спавший перед печкой, не проснулся.
Пётр равнодушно следил за ними. Когда рассвело, он хорошо разглядел, что это за сокровища: просто сор да камушки. То, что ночью слепило глаза, сияя, блестя, пламенея и переливаясь всеми цветами радуги, оказалось песком да щебнем, а бруски золота и серебра — палочками и сучками.
Когда гномы перенесли свои сокровища и сами спрятались в мышиные норки, Пётр постучал кнутовищем по утоптанному земляному полу и крикнул:
— Эй, Куба, Войтек! Вставайте, лежебоки, да поживей! Не видите, отец воротился!
Мальчики зашевелились на соломе и, протирая глаза, спросили сонными голосами:
— Тятенька, а что ты нам с ярмарки привёз?
Но Пётр был зол и не собирался разговаривать.
— Палку привёз! — отрезал он.
Куба сел на соломе и сказал:
— Тятенька, а я короля видел.
— Какого ещё короля?
— Ну, каких на святки показывают.
— Приснилось тебе, — сказал Пётр, боясь, как бы мальчики не разболтали соседям про гномов.
Но мальчика не так-то просто было сбить.
— Нет, не приснилось. На самом деле видел! — воскликнул он. — В золотой короне, а мантии королевской, борода по пояс, в руке палица золотая, как солнышко, горит. Ей-ей, тятенька, видел! Он шёл и сыпал золото на дорогу.
И в подтверждение он ударил себя кулаком в грудь. Но Пётр топнул ногой и заорал:
— Я тебе такого короля покажу, бездельник, что тебе палка приснится! Ну, живо вставайте и в лес отправляйтесь за хворостом. Не видите — весь вышел. Слышали?
— Слышали! — в один голос ответили мальчики.
Выкарабкавшись из соломы, они ополоснули лица из ведёрка, подпоясали тесёмкой рубашки, поцеловали у отца руку и, сунув за пазуху по нескольку вчерашних картофелин, пошли к двери.
Пётр снял с себя ремень и показал им:
— Видите?
— Видим! — ответили мальчики, оробев.
— Что это?
— Ремень…
— А для чего он?
— Чтобы пороть…
— А больно им порют?
— Ой, больно, тятенька, больно!
И, готовые заплакать, давай обнимать отцовские колени, тереть кулаками глаза.
Пётр опустил ремень и сказал:
— Так вот, зарубите себе на носу: если кто из вас начнёт болтать про этого короля, я так его ремнём исполосую, что места живого не останется. Поняли?
— Ой, поняли, тятенька, поняли! — всхлипывали мальчики, всё крепче обнимая отцовские колени. — Никому ни словечка не скажем! Только не бейте, тятенька!
— Ну ладно, — сказал крестьянин и бросил ремень на лавку. — А теперь — марш за хворостом!
Мальчики, втянув голову в плечи, бочком выскользнули из хаты. Но, когда они вышли за калитку, Куба, покосившись на всякий случай на дом, подтолкнул брата и сказал:
— А короля я всё-таки видел!
III
Трудно, пожалуй, сыскать в целом свете более укромное местечко, чем то, которое король Светлячок облюбовал для своей летней резиденции. Этот чудесный уголок лежал между запущенным вишнёвым садом в белой кипени цветов и вьющимся по низкой луговине голубым ручейком. Здесь,
