«Мастер и Маргарита»: За Христа или против? (3-е изд., доп. и перераб.) - Андрей Вячеславович Кураев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот «Роковые яйца»: «Ни одного человека ученый не встретил до самого храма. Там профессор, задрав голову, приковался к золотому шлему. Солнце сладостно лизало его с одной стороны… На Пречистенском бульваре раздалась солнечная прорезь, а шлем Христа начал пылать. Вышло солнце» (гл. 2).
Но вот Воланд с крыши дома Пашкова обозревает Москву, взирая «на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных на снос лачуг»[210]. Читатель — не москвич проходит мимо этой строчки, не замечая ее странности. Чтобы вполне оценить эту булгаковскую подсказку, надо знать топографию и историю Москвы. Вспомните парадный, «телевизионный» вид на Кремль с Большого Каменного моста. Кремль остается от этого моста по правую руку. Впереди несколько вполне добротных каменных домов, за которыми стоит Манеж. А вот слева от моста на Боровицком холме и стоит дом Пашкова, «дом с круглой башней». Если теперь смотреть с этого дома, то перед лицом будет Кремль (именно в его сторону смотрит Воланд, ибо сидит спиной к закату) впереди слева — Манеж, справа впереди — мост. За спиной — Музей изобразительных искусств имени Пушкина. За музеем — усадьба Голицыных (будущее место работы Ивана Бездомного). Сзади и чуть левее дома Пашкова — усадьба Гагариных. Между Гагариными и Голицыными — усадьба Лопухиных. Наконец, сзади и правее дома Пашкова — храм Христа Спасителя… Впрочем, всех этих подробностей можно и не знать. Достаточно понять, что речь идет о городском квартале, вплотную примыкающем к правительственной резиденции и стоящем на берегу городской реки. Во всех городах мира это самый дорогой район. А значит, в этом районе понятно «необъятное сборище дворцов, гигантских домов». Непонятно, откуда вдруг тут могли взяться «обреченные на снос лачуги».
И все же они тут были, правда, в одном лишь месте и в одно лишь время. С 1933 по 1937 годы. «Тут» — значит на месте храма. Время же лачуг — это время начала строительства сталинского Дворца Советов после сноса храма. Храм взорвали в декабре 1931 года. Добивали его еще полтора года. А спустя какое-то время для великой стройки тут создали «лагучасток в полукилометре от Кремля — начало строительства Дворца Советов» (Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. Ч. 3. Гл. 22). Вот эти горькие бараки и мог видеть Воланд. Что речь идет именно о них, тем более вероятно, что в редакциях романа до 1938 года никаких лачуг в этой сцене нет, хотя храм Христа Спасителя уже снесен. Какие же лачуги могли появиться в этом районе Москвы в последующие годы? Пожалуй, только эти. Лагерные на месте храма.
Эта деталь позволяет понять время действия романа: четыре весенних дня не ранее 1933 года. Как ни странно, Булгаков предчувствовал его задолго. Еще в 1925 году в очерке «Киев-Город» упоминается 1932 год как год вызволения сатаны: «— Прочти, — сказала она, — и ты увидишь, что антихрист придет в 1932 году. Царство его уже наступило. Книгу я прочел, и терпение мое лопнуло. Тряхнув кой-каким багажом, я доказал старушке, что, во-первых, антихрист в 1932 году не придет, а во-вторых, что книгу писал несомненный и грязно невежественный шарлатан. После этого старушка отправилась к лектору курсов, изложила всю историю и слезно просила наставить меня на путь истины. Лектор прочитал лекцию, посвященную уже специально мне, из которой вывел, как дважды два четыре, что я не кто иной, как один из служителей и предтеч антихриста, осрамив меня перед всеми моими киевскими знакомыми. После этого я дал себе клятву в богословские дела не вмешиваться, какие б они ни были — старые, живые или же автокефальные».
Как мы видим, Булгаков своей клятвы не сдержал. Разгул зла заставил его вмешаться в богословские дела. Та навязанная ему брошюрка, наверно, и в самом деле была «грязно невежественна» (сын профессора духовной академии не мог этого не оценить). Но что-то в памяти все же осталось — дата манифестации зла. И хотя антихрист в том году не пришел в жизнь планеты, он прошелся по страницам булгаковского романа[211]… Кстати, поначалу, до взрыва храма Христа Спасителя, Булгаков действие романа помещал в будущем — в 1943 году[212]… Со взрывом храма кошмарное будущее вдвинулось в настоящее.
Весь мистический[213] сюжет «Мастера и Маргариты» может быть понят из этого фрагмента. И этот сюжет может быть резюмирован поговоркой «свято место пусто не бывает». Смысл ее такой: на месте поруганной святыни поселяются бесы. Место разрушенных иконостасов заняли «иконы» Политбюро. Город, в котором взрывают храмы, становится приютом «духа зла и повелителя теней». По слову выдающегося русского знатока античности профессора Ф. Ф. Зелинского, «там, где нет богов, там реют привидения»[214]. В мир, отрекшийся от Спасителя, приходит тот, кто Его кощунственно пародирует.
Воланд неслучайно оказывается на крыше именно дома Пашкова. Это здание государственной библиотеки. «Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века. Так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я — единственный в мире специалист» (гл. 1), — объясняет Воланд официальный мотив своего приезда в Москву.
Как видим, в Москве изначально как бы два полюса духовной энергии. Светлый полюс — храм Христа Спасителя. А напротив него черный полюс — подвалы библиотеки, набитые каббалистическим чернокнижием[215]. Храм взорвали. Мир стал «однополюсным». Сатана, прежде правивший лишь балами, теперь желает править миром.
Борис Гребенщиков когда-то спросил: «Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?» Москва взорвала Храм Христа. «Сквозняк», образовавшийся в возникшей от этого пустоте, и затянул в Москву «знатного иностранца». Да, тот, кто был «иностранцем» для «святой Руси», теперь является как полновластный хозяин. Мысль для Булгакова не новая. Еще «Похождения Чичикова» он начинал так: «В царстве теней шутник сатана открыл двери… И двинулась вся ватага на Советскую Русь»[216].
Пока же храм еще стоял (а Булгаков уже работал над своим романом), связь между торжеством безбожия и вторжением Воланда выражалась иначе. В первой редакции романа (1929 год) сеанс черной магии датируется 12 июня. Но именно 12 июня 1929 года открылся Всесоюзный съезд безбожников с докладами Емельяна Ярославского (Губельмана) и Николая Бухарина[217].
Об обезьяне Бога
В первой беловой редакции романа (1936–1937 годы) Иван Бездомный после встречи с Воландом и смерти Берлиоза «вышел на Остоженку и пошел к тому месту, где некогда стоял Храм Христа Спасителя»
