Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

– Я ей понравился, – уверенно ответил Торвард ярл. – Она захочет.

Гельд знал, что сын Торбранда отнюдь не страдает самовлюбленностью и не склонен принимать желаемое за действительное. Но, будучи на четверть века старше, Гельд знал и другое: этого еще не достаточно. Если ты понравился женщине как мужчина, это еще не значит, что ты понравишься ей как муж. Эту мудрость он постиг на собственном горьком опыте. Фру Эренгерда, сестра Асвальда Сутулого, могла бы это подтвердить.

– Любопытно, как ты себе это представляешь? – намекал Гельд. – До сих пор мужья верховных жриц бывали туалами и жили при них на Туале. Ты же не можешь бросить Фьялленланд и жить с ней там! А она не может бросить Туаль и жить здесь. Как же быть? Даже если она полюбила тебя, как Брюнхильд полюбила Сигурда, вплоть до погребального костра, то она и тогда не сможет пойти с тобой. Она не может оставить остров без фрии.

– Но там может быть другая женщина, способная занимать это место. Какая-нибудь сестра, племянница, тетка, я не знаю! Все женщины уходят за мужьями!

– Так то обычные женщины…

Гельд видел, что разговоры ни к чему не ведут. Торвард конунг и на фрию Эрхину смотрел примерно так же, как вот на эту золотую чашу с острова Эриу: как на прекрасную и желанную добычу, которую следует привезти домой и украсить ею гридницу Аскегорда. Он думал только об Эрхине и на девушек Аскефьорда, своих прежних подруг, смотрел как на деревья, – а раньше он не имел склонности мечтать о небесном, забывая земное, не таков был его склад! По мере того как впечатления отстаивались, Эрхина в его памяти из богини все больше превращалась в живую женщину – одну из тех, кого ему случалось в жизни любить, но только прекраснейшую из всех! Образ богини остался на своем месте, на священном холме, а с ним во Фьялленланд ушел лишь образ земной женщины, заслонивший в его глазах истинный смысл этого чудесного знакомства. Он нашел Эрхину возвышенной и отрешенной, как спящая на горе валькирия, но пробудил в ней смертную женщину, и оттого казалось, что теперь они предназначены друг другу судьбой и никакого другого «Сигурда» в ее жизни уже быть не должно!

Человек земной, на Туале Торвард соприкоснулся с Иным Миром, и в душе его теперь мерцали и переливались радужным светом воспоминания о нем. Эта встреча изменила его, а бронзовый меч и даже золотой кубок были слишком бледными подарками на память! Руками Эрхины его обнимала богиня Фрейя, и он теперь жаждал навсегда сохранить при себе обладательницу этих прекрасных рук, как залог вечной любви богини. Его томила тоска, неудовлетворенность, разочарование во всех прежних радостях, словно он не весь вернулся с Туаля и оставил в том волшебном мире часть себя. Любой уладский раб мог бы ему объяснить, что это неизбежное следствие подобных приключений, но Торвард мыслил иначе: что однажды ему принадлежало, то теперь принадлежит ему навсегда. Золотой кубок, привезенный из Дома Золотой Яблони, отлично смотрелся на столе в гриднице Аскегорда, и сама богиня, его подарившая, точно так же украсит собой женскую скамью!

Да и честолюбие его приятно грела мысль о таком подвиге. Гельд прав: ни один из конунгов Морского Пути еще не женился на верховной жрице острова Туаль! Но все когда-то бывает в первый раз! Его собственный отец был женат на колдунье, Торвард привык, что мать его колдунья, а значит, и его собственной женой может стать подобная женщина. Короче говоря, Торвард конунг хотел взять в жены фрию Эрхину, а раз он этого хотел, он ни за что не отступил бы от своего желания. Охотнее всего он поехал бы сам, но так не полагалось, и он соглашался на этот раз делать все по правилам. Случай был слишком серьезным для своеволия.

– Сдается мне, конунг, что ты не до конца вышел из Иного Мира и теперь хочешь Иной Мир перетащить к себе! – говорил ему Оддбранд Наследство, мудрый старик и сам не чуждый колдовским умениям.

– Может быть! – отвечал Торвард, которому было все равно, какими словами описывать свое безумие.

– А из любви смертного и бессмертной не выходит ничего хорошего. Хоть прикажи позвать сюда эту умненькую девочку, внучку Стуре-Одда, она тебе расскажет, как один древний герой, Ки Хиллаин, кажется, крутил любовь с девой из Страны Блаженных. Он после такого приключения остался жив и почти в здравом уме – и все сочли, что для него это большая удача!

– У них, у уладов, все вверх ногами! – Торвард только рассмеялся. – Даже в «боевом безумии» мы устремляемся на врага, а они – в противоположную сторону, залезают в лесу на дерево и сидят там лет по десять! Слышал я такие песни! А что до этого, то Эрхина не очень-то бессмертная. Смертной женщины в ней не меньше, чем в любой из наших. Я проверял!

– Не берусь оспаривать твой опыт! – Оддбранд тоже усмехнулся. – Сколько, ты говорил, ей лет? Двадцать один или двадцать два? Для верховной жрицы маловато. Учить-то ее учили, но настоящая мудрость приходит только с опытом. Истинная мудрость – это искусство владеть собой и держать на привязи все свои страсти. А она, как видно, не до конца овладела земными страстями, и вот на этот крючок ты ее и поймал! Но едва ли она так легко даст себя вытащить из моря!

– Справлюсь как-нибудь! А ей, раз она еще не обладает невозмутимостью каменного идола, легче будет привыкнуть к новой жизни!

– Если она захочет.

И вот Гельд прибыл на остров Туаль. Поглядев на фрию Эрхину, он вполне понял Торварда конунга: от любви к такой женщине можно сойти с ума и возмечтать о невозможном! Но предугадать, каким будет ее ответ, он не брался даже сейчас, когда она, с ярким румянцем изумления на прекрасном лице, смотрела на него огромными глазами и не находила слов.

Чуть опомнившись, туалы загудели, но Гельд не оглядывался: здесь решает только она.

Эрхина все молчала, и Гельд вспомнил кюну Хёрдис. Пока Аскефьорд бурно обсуждал предстоящее сватовство, она в основном отмалчивалась, что было вообще-то на нее не похоже и потому подозрительно. Гельд даже подосадовал на нее в душе: ведь это она своей ворожбой о наилучшей в мире невесте подтолкнула сына к этому безумному предприятию, а теперь сидит с таким видом, будто ей дела нет! Но в утро отплытия, уже на берегу под соснами, кюна Хёрдис вдруг задержала Гельда возле себя.

– Я желаю тебе благополучного путешествия, Гельд сын Рама, – важно сказала она. – Пусть мой сын пытается получить то, что хочет. Если бы я не была настойчива и не пыталась взять свое, то сейчас меня бы здесь не было и новый конунг фьяллей был бы не моим сыном! И не сомневайся: он непременно возьмет в жены именно ту, которую я ему предсказала, – красивую, умную, знатную, отважную, благородную деву.