Штормовое предупреждение - Джек Хиггинс

Спрыгнув с поезда, он уже примерно через десять минут начал подыматься на холмы, двигаясь вдоль горного ручья. Он следовал руслу, быстро двигаясь в тумане, собравшимся по обе стороны и дававшем ощущение безопасности и закрытости, некое удаление от окружающего мира. Березы стали попадаться реже, чем выше он забирался, прокладывая путь сквозь папоротник, который местами был по пояс.

Иногда, потревоженные его шагами, из вереска вспархивали рябчики и перепелки. Он продолжал двигаться, останавливаясь через час перевести дыхание, укрываясь под скальными навесами от дождя. Правда теперь это было без разницы, плащ уже промок насквозь.

Теперь приходилось крепко карабкаться. Три мили до Лоха, может, четыре, и горы кончились. Он осознал, что не чувствует усталости, первое опьянение свободой все еще поддерживало его.

Через полчаса ручей иссяк в небольшой лощине и он вышел во фланг Южного Морара, взбираясь по покрытому валунами склону холма. Туман полностью обволакивал его и теперь он промок до костей, в первый раз ощутив холод.

Он упрямо взбирался и через два часа после прыжка с поезда, вскарабкавшись на край гигантского круто падающего пласта гранита, очутился на плато. Здесь резко похолодало, ветер в лицо сказал ему, что он на вершине. Потом внезапный порыв разорвал серую завесу.

Вид был великолепен. Лох Морар внизу, Маллейг в четырех-пяти милях на противоположной стороне, а в направлении моря — острова, мокнущие под дождем: Эйг, Рам и Скай напротив Ревуна Смита. В десяти-пятнадцати ярдах была насыпана каменная пирамидка, вниз к Лоху змеилась тропа. Завеса дождя снова вернулась на место, но он увидел достаточно. С обновленной энергией он начал спускаться по горному склону.

«Дойчланд» наверстывала время, ныряя в волны и подняв каждый кусочек парусины, имеющийся на ней. Бергер с квартердека обратился к команде и пассажирам.

— Наступил последний переход — сказал он. — Встреча с «Мэри Мастерс» была несчастливой, но в целом нам сопутствовала большая удача. Я сменил курс, как только стало возможно, просто на случай, если кто-нибудь захочет на нас взглянуть, но не думаю, что это произойдет. Тем не менее, одна вещь является существенной. Теперь по ночам более чем когда-либо мы должны следить за огнями. Может статься, что беззаботность в этом отношении станет последней.

Наступила тишина, все лица обращены к нему, ожидая большего, но прибавить было нечего. Он крепко сжал поручни и попытался добавить уверенности в голос:

— Слушайте, все идет хорошо. Еще семь-восемь дней — и все. Каждый из вас, я обещаю, встретится с семьей. Мы зашли слишком далеко, чтобы закончить неудачей.

Он кивнул Штурму:

— Распустите команду, пожалуйста, господин Штурм.

Возникло общее движение, когда дежурная вахта вернулась к обязанностям, а остальные спустились вниз. Бергер проверил курс, потом по трапу сошел в каюту. Он наливал себе бокал рома, когда раздался стук в дверь и вошел Прагер.

— Выпьешь со мной? — поднял бокал Бергер.

— Нет, спасибо — сказал Прагер, — лучше одну из твоих черут, если остались.

— Возьми сам.

Бергер сел за стол и разложил карту Западного Прохода. Прагер сказал:

— Ты хорошо говорил наверху, Эрих.

— Да? — устало спросил Бергер. — Это уже кое-что.

— Где мы находимся? Это разрешается спросить?

— Здесь — постучал пальцем по карте Бергер. — Теперь, все что нам осталось — проделать путь к западу от Ирландии, Внешних Гебрид, Шетланда и к Норвегии. Там мы будем в достаточной безопасности. Вдоль береговой линии проследуем через Каттегат и к Килю.

— Когда мы отплыли, это было похоже на мечту — сказал Прагер. — Невозможную мечту.

— Да, но разве нам не удалось?

Словно что-то коснулось его, волна серости прошла по всему телу, как холодный ветер по лицу на палубе ночью — первое предупреждения надвигающегося шторма.

В камбузе сестра Анджела и Лотта с рукавами, закатанными до локтей, вместе готовили ужин. Дверь толчком отворилась и вошел Рихтер с эмалированным тазом в руках.

Он поставил его на пол:

— Соленая говядина. Последняя из запасов и пахнет не слишком.

Сестра Анджела потыкала ее ножом.

— Половина сгнила, остаток кишит жизнью.

— Ничего, сестра. Я уверен, вам удастся что-нибудь сделать.

Он обменялся взглядами с Лоттой, которая улыбаясь замешивала тесто, в муке по локти. Она была без капюшона, стройная шея и собранные волосы делали ее взгляд странно беззащитным. Рихтер не желал ничего, кроме возможности заключить ее в объятия.

Он торопливо сказал:

— Я могу сделать что-нибудь еще?

— Да — сказал сестра Анджела, — там осталось еще немного картошки. Вы можете ее почистить. Снаружи.

Он взял указанную кастрюлю, вышел и присел на корточки у левого борта. Он достал складной нож, щелкнул лезвием и начал чистить картофелины. Они в большинстве сгнили, пустили ростки, но он делал все что мог, насвистывая за работой.

Через некоторое время появилась Лотта с ведром мусора в руке. Он мгновенно вскочил, взял у нее ведро и опустошил через борт. Возвращая ведро, он коротко коснулся ее руки и она улыбнулась. На память он дал ей кольцо с печаткой. Ей, конечно, нельзя было его носить и она прятала его в уголке своей койки под матрацем.

— Все будет хорошо, Хельмут? — спросила она. — Мы доберемся?

— Конечно доберемся. Почему ты спрашиваешь?

— Капитан Бергер. Что-то в его голосе. Я не могу объяснить.

— Чепуха, он устал, вот и все. Мы все устали. Тяжелое плавание. — Он дотянулся и взял ее руку — Тебе не о чем беспокоиться.

Она улыбнулась:

— А когда мы дойдем до Киля?

— Ты никогда не останешься одна, обещаю тебе. С этого момента ничто не разделит нас. Никогда. Клянусь.

Она счастливо улыбнулась:

— Только это и имеет значение — сказала она и вернулась в камбуз.

Джанет смотрела на гавань с мостика «Мертвой Точки»:

— Когда я уезжаю, то всегда забываю, как часто здесь идет дождь.

— Пять дней из семи — сказал Джего.

Вошел Янсен с чашкой кофе в каждой руке:

— Мы только что приказы получили: в Сторнвей при первом свете дня.

Заметив выражение лица Джанет, Джего объяснил:

— Он всегда так выражается. Цитатами.

— Известная болезнь — сказал Янсен, — называется образованием.

Морской катер обогнул пирс и вошел в гавань. Джанет прищурилась:

— Кажется, на этот раз это «Катрина». Да, я уверена.

Янсен сказал:

— Я пойду, скажу, что вы здесь.

Он вышел. Она повернулась к Джего:

— Ну, Харри — некий конец.

— Или начало.

— Вот что мне в тебе нравится, дорогой. Ты последний великий романтик, а этим качеством тяжело обладать в наше время.

Несмотря на затемнение, на пирсе было неожиданно светло. Работал кран, движимый дизельным двигателем, глухо бившим в ноги, словно барабан, под который моряки загружали с лихтера два громадных грузовика.

Герике, стоящему в тени, было видно по крайней мере общее состояние вещей. Стояла старая канонерка, построенная как будто до первой мировой войны, с парочкой матросов на палубе. Американцы, если судить по головным уборам.

За канонеркой находился каботажник, простой пароход-дымовик водоизмещением восемьсот-девятьсот тонн, за ним гусиная стая рыбацких судов. А примерно в двадцати ярдах далее в убывающем свете вырисовывался тусклый силуэт морского катера.

Он посмотрел на часы. Было почти девять. Моряки не станут работать всю ночь, по крайней мере он на это надеялся, ибо попытка достичь судна в условиях, какие на пирсе сейчас, была, очевидно, невозможной.

Ему где-то надо прилечь на три-четыре часа, предпочтительно с крышей над головой, ибо дождь вовсе не думал стихать. Неподалеку было с полдюжины флотских грузовиков, стоявших очень тесно друг к другу.

Он провел осторожную разведку, кажется охраны не было, наверное, потому что они пусты. Он перебрался через задний борт одного из грузовиков, поудобнее устроился на полу и стал ждать.

Джанет и Харри Джего сидели в уголке бара станционной гостиницы, когда вошел Мердок. Он был в ветровке и морских ботинках, через руку перекинут желтый плащ, роскошная архаическая фигура, заставившая все головы повернуться в свою сторону.

— Могу я предложить вас скотч, мистер Маклеод? — спросил Джего, вставая.

— Мердок, парень, для друзей я Мердок — сказал старик. — Да, крошечный глоточек пошел бы вниз очень хорошо, а вы как раз тот, от кого я его приму.

Джего направился к бару, Мердок достал трубку:

— Ты не против, девушка?

— Совсем нет — сказала она. — Расскажите новости об острове. Как дядя?

Маклеод методично набивал трубку из клеенчатого кисета. Вместо ответа он спросил:

— Где может быть молодой Лаклан?

— В моей комнате. Я подумала, что можно найти применение постели, а он выглядел, словно в ней нуждался.