Раса и этнос - Владимир Авдеев

В чем суть этого [конструктивистского] подхода, который мы пытаемся ввести в наш академический дискурс в течение ряда последних лет?

Мы рассматриваем порождаемое на основе историко-генетической дифференциации культур этническое чувство и формулируемые в его контексте мифы, представления и доктрины как интеллектуальный конструкт. Это есть результат целенаправленных усилий верхушечного слоя „профессиональных производителей объективированных представлений о социальном мире и методов этой объективизации“ (П. Бурдье). „Профессионалы представлений“ — это прежде всего писатели, ученые, политики, умственную продукцию которых оказалось впервые возможным транслировать на массовый уровень с распространением печатного слова и образования. Именно по этой причине сама идея нации и так называемое национальное сознание (или самосознание), будучи интеллектуальным продуктом западной элиты, распространялись по миру почти синхронно с процессами модернизации».[100]

Возведя столь откровенно чистейший субъективный идеализм — в принцип, Тишков походя раздает уничижительные характеристики противнику: «Важным моментом в нашем подходе к проблемам этничности является неприятие надменности объективистско-позитивистской парадигмы, которая является глубинной причиной современного кризиса отечественного обществознания. Наш подход не столь обременен установкой акцентировать субстанцию, т. е. реальные группы, в том числе этнические, по их членству, границам, правам и т. п. в ущерб отношениям в социальном пространстве. Он позволяет избавиться от иллюзии рассматривать теоретически сконструированные классификации как реально действующие группы людей или как законы общественной жизни. Он не позволяет бесчувственную спешку с переводом мифических конструкций и символической борьбы на язык государственных законов, президентских декретов или военных приказов».[101]

Резко. Определенно. Эмоционально. Но убедительно ли? Самое поразительное, что открывается при чтении работ Тишкова, это его принципиальное нежелание хоть как-то подкреплять аргументами свои основные тезисы. И выход из этого тупика он находит самый примитивный. Не в силах ничего доказать на деле сам, он взывает к авторитетам: Барт, Дойч, Геллнер, Хобсбаум и др. — но делает это совершенно напрасно. Ибо мы тоже их читали и давно убедились в малой заслуженности высокой репутации названных лиц. Их мнение — не аргумент для нас, не говоря уж о том, что порочен сам метод аргументации ad hominem.

Посудите сами. Перед вами — несколько цитат, избранных Тишковым единственного для подкрепления своей позиции. Но на мой взгляд, они скорее разрушают ее, сами нуждаясь в подкреплении, которого не в силах дать никто. Я привожу цитаты именно в тишковском контексте, демонстрируя их порочное, но органическое единство:

— «Понятие нации требует коренного пересмотра в нашем обществознании, а вместе с этим — в общественно-политической и конституционно-правовой практике. Распутать этот клубок чрезвычайно сложно. В этой связи Э. Геллнер, на мой взгляд, справедливо замечает: „У человека должна быть национальность, как у него должны быть нос и два уха… Все это кажется самоочевидным, хотя, увы, это не так. Но то, что это поневоле внедрилось в сознание как самоочевидная истина, представляет собой важнейший аспект или даже суть проблемы национализма. Национальная принадлежность — не врожденное человеческое свойство, но теперь оно воспринимается именно таковым“. Причем добавим, что воспринимается не просто в бытовом, массовом сознании, но и даже профессиональными философами, пишущими, что „национальность дана человеку от рождения и останется неизменной всю его жизнь. Она так же прочна в нем, как, например, пол“ (Ю. Бромлей)»;[102]

— «Не среди наций рождаются национальные движения, а, наоборот, на почве национальных движений, достигших определенного развития народов, оформляется идея нации. Нельзя не согласиться с Э. Геллнером, что „нации создает человек, нации — это продукт человеческих убеждений, пристрастий и наклоностей. Обычная группа людей (скажем, жителей определенной территории, носителей определенного языка) становится нацией, если и когда члены это группы твердо признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу в силу объединяющего их членства. Именно взаимное признание такого товарищества и превращает их в нацию, а не другие общие качества, какими бы они ни были, которые отделяют эту группу от всех стоящих вне ее“. У этого же автора есть еще более лаконичное определение нации, заимствованное у Карла Ренана, — это своего рода „постоянный, неформальный, извечно подтверждаемый плебисцит“».[103]

В другом месте Тишков вновь приводит эту же полюбившуюся ему мысль об этносе как «постоянном внутреннем референдуме», существующем якобы в сознании индивида. На наш взгляд это верх абсурда, и в действительности существование этноса это вовсе не субъективно-идеалистический «постоянный внутренний референдум», достойный лишь жалкого рефлектирующего ничтожества, а скорее постоянный экзамен общности на силу, жизнестойкость и конкурентность, где «неуд» равнозначен смерти.

Тишков, однако, продолжает ссылаться на авторитеты.

Явно преждевременно настаивая, что «нищета примордиализма и демистификация этнических привязанностей» (Эллер, Коуглан) стали общепризнанными в науке, Тишков вслед за Ричардом Дженкинсом считает, что важность этих дебатов сохраняется, поскольку «грубый примордиализм — это в основном обыденный взгляд, но обладающий огромной силой в современном мире».[104]

Досада горе-теоретиков на факт явного массового человеческого здравомыслия вполне понятна. И что же им остается еще в таком случае, как ни ссылаться друг на друга до бесконечности? Например, так: «В этой ситуации вполне справедливым представляется замечание одного из специалистов по проблемам этничности и национализма Томаса Эриксена: „На уровне самосознания национальная принадлежность — это вопрос веры. Нация, то есть представляемая националистами как „народ“ (volk), является продуктом идеологии национализма, а не наоборот. Нация возникает с момента, когда группа влиятельных людей решает, что именно так должно быть. И в большинстве случаев нация начинается как явление, порождаемое городской элитой. Тем не менее, чтобы стать эффективным политическим средством, эта идея должна распространиться на массовом уровне“».[105]

Тишков не брезгует опираться и на давно развенчанные, невежественные и пустые бредоумствования соросовского любимчика Карла Поппера (любовь понятна, ибо своими псевдонаучными теориями об «открытом обществе» Поппер торил Соросу путь к национальным сокровищам национальных государств). Поппер — предшественник Боаса и такой же еврей-эмигрант с теми же комплексами, да еще и с христианско-гуманистической претензией — оказывается, еще в 1945 г. писал в своей работе «Открытое общество и его враги»: «Попытка отыскать некоторые „естественные“ границы государств и, соответственно, рассматривать государство как „естественный“ элемент, приводит к принципу национального государства и к романтическим фикциям национализма, расизма и трайбализма. Однако этот принцип не является „естественным“, и мысль о том, что существуют такие естественные элементы, как нации, лингвистические или расовые группы, — чистый вымысел».[106]

Легко видеть, что и авторитеты, к которым апеллирует Тишков, вовсе не блещут аргументацией и логикой. И тогда почтенный членкорр РАН опускается до антинаучного приема: он манипулирует недоказанным как доказанным, стремясь убедить свою аудиторию, что лоббируемые им идеи якобы давно и безраздельно торжествуют в «цивилизованном» обществе и в современном «подлинно научном» мире. С легкостью необыкновенной он утверждает, например:

— «Под понятием народ в смысле этнической общности в современной науке чаще всего понимается группа людей, члены которой разделяют общее название и элементы культуры, обладают мифом об общем происхождении и общей исторической памятью, ассоциируют себя с особой территорией и обладают чувством солидарности»;[107]

— «Понятие „мы“, как в прошлом, так и тем более в современных условиях, гораздо чаще ассоциируется с внеэтническими и даже глобальными категориями (граждане, люди, человечество)»;[108]

— «По моим собственным убеждениям, „национальная политика“ — это политика осуществления национальных интересов государства. Именно так это принято понимать во всем мире»;[109]

— «Может быть, выход из теоретического тупика — в отказе от термина „нация“ в его этническом значении и сохранении того его значения, которое принято в мировой научной литературе и международной политической практике, то есть нация — это совокупность граждан одного государства?.. Для большинства населения мира такое понимание является нормой»;[110]