Этюды к портретам - Виктор Ардов

А редактор он был удивительный: опытный, смелый, мудрый.

Сохранилась в памяти такая сцена: мы, несколько со- грудников «Чудака», во главе с Кольцовым сидим в садике при «Жургазе» на Страстном бульваре. В саду летом обычно работал ресторан. И вот туда-то за один из мраморных столиков принесены Кольцову на подпись уже сверстанные полосы нашего сатирического еженедельника. Он берет в руки верстку. Естественно, мы умолкаем. Но Михаил Ефимович говорит:

— Пожалуйста, разговаривайте, вы мне не мешаете… Более того: он, просматривая полосы, слышит все, что говорится за столом, где шесть-семь человек шутят, рассказывают друг другу новости, поминутно смеются и т. д. Он даже принимает участие в беседе: тоже что-то рассказывает, переспрашивает говорящих, возражает кому-то, смеется вместе с нами…

И через полчаса Кольцов возвращает секретарю редакции 12 полос журнала. «Старик» — как мы называли нашего редактора, хотя он был не старше нас по возрасту, — не только все успел прочитать: он вычеркнул несколько материалов, переставил на страницах иные рисунки и текст. А кое-где кратчайшими исправлениями добился точности в звучании вещи и вместе с тем усилил сатирическую сторону фельетона, а рядом небольшой перестановкой слов добился большего соответствия подписи и рисунка, к которому эта подпись сделана… Кольцов не делает секрета из своих поправок: в наступившей тишине он поясняет Б. М. Левину или В. А. Региннну, что он сделал с поданными ему полосами, и мы все убеждаемся еще раз в виртуозности нашего шефа — редактора.

А какие были у нас в «Чудаке» темные заседания под председательством Кольцова! Кстати, он предложил всем нам по очереди руководить этими собраниями, но очень скоро мы сами попросили его стать постоянным председателем, потому что Михаил Ефимович не только лучше знал технику ведения подобных встреч, но и давал гораздо более широкие, более продуктивные установки журналу, если он сам возглавлял такие совещания.

Ильф и Петров писали в «Золотом теленке»: «— Продолжим наши игры, — произнес редактор сатирического журнала и строго посмотрел на сотрудников».

Так оно и было в действительности. Именно эти слова об «играх» Михаил Ефимович повторял неизменно в начале каждой нашей встречи. И взгляд у него из-под очков казался строгим…

Позволю себе указать и первоисточник шуточного выражения «продолжим наши игры»: оно заимствовано из либретто знаменитой пародийной оперы композитора Л. Эрен- бурга «Вампука» (текст М. Л. Волконского).

Интересен перечень участников таких собраний, то есть постоянных сотрудников «Чудака». Каждый из них приглашаем был лично Кольцовым. Кроме помянутых уже Ильфа и Петрова непременным членом редакции был ныне покойный писатель Борис Левин. В сущности, он являлся заместителем редактора — заведующим литературной частью и был удивительно одаренным и чистым человеком.

Левин ежедневно работал в редакции: принимал посетителей, рассматривал рукописи и т. д. Несмотря на свою мягкость, никогда он не лукавил и не пропускал в журнал слабых вещей. Иные из графоманов сердились на него за это. Борис Михайлович, которому по врожденной доброте и деликатности трудно было обидеть человека, грустил в подобных случаях, но никаких скидок никому не делал…

Б. М. Левин погиб на фронте в финскую войну в начале 1940 года.

Заведовал редакцией «Чудака» Василий Александрович Регинин — человек удивительно интересной и редкой судьбы. Это был журналист божьей милостью. Двадцатилетним юношей он дебютировал как репортер петербургских газет на похоронах А. П. Чехова в 1904 году и с тех пор до самой смерти (в начале пятидесятых годов) принимал деятельное участие в русской журналистике. Он был крайне инициативен. До революции В. А. Регинин создал несколько журналов. Например, знаменитый «Синий журнал» придуман и организован им.

Впрочем, в «Чудаке» Регинин занимался почти исключительно издательской техникой.

Тон и стиль-журнала был продуман Кольцовым до конца. Познания и опыт Регинина, его высокое знание техники широко использовались в «Чудаке», но Михаил Ефимович творчески решал в «Чудаке» буквально все — от шрифта заголовка, им же придуманного, от формата журнала и до характера самых малых заметок и рисунков.

Кольцов создал особый стиль в подаче материала «Чудака». Опираясь на Ильфа и Петрова, Катаева, Зощенко и других авторов, редактор наш боролся с сатирическими штампами и теми, что остались нам в наследство от «Сатирикона» и даже более древних изданий, вроде «Будильника» и «Осколков», и с возникшими после 1917 года, но тоже приевшимися уже приемами подачи заметок и рисунков в нашей сатирической печати. Намеченная Кольцовым аудитория требовала и свежих интонаций, и нового содержания. И вот пример: передовые статьи, имевшие постоянный заголовок «Дневник «Чудака», постоянно сочинял сам Кольцов. Разговор здесь шел на уровне, вообще свойственном произведениям Кольцова; и глубиной мыслей, и острой тематикой, и яркостью изложения эти заметки радовали читателей. Маленькая виньетка, изображавшая очки Кольцова в толстой пластмассовой оправе, украшала заголовок каждой такой статьи, точнее — каждого фельетона.

На таком же высоком уровне И. А. Ильф обрабатывал фактические материалы, приходившие в редакцию от читателей, или писал о книжных и газетных ляпсусах, глупых афишах и т. п. Такие заметки, как правило, шли без подписи. Но «по когтю узнаем льва» — талантливого нашего сотоварища легко опознать даже в этих нескольких строчках.

Евгений Петров возглавлял в «Чудаке» отдел юмористических мелочей. Трудоемкое и хлопотливое дело. Как-то Михаил Ефимович сказал немного в шутку, но и всерьез:

— Бывает в журнале и крупная мелочь, а бывает и мелкая мелочь. Так вот, мелкая мелочь нам важнее. Ее создавать трудно, но без нее сатирический журнал существовать не может…

Оно и на самом деле так: «крупная мелочь» — это заметки по фактам, короткие новеллы, анекдоты с развернутым сюжетом. Их всегда хватает в редакции. А «мелочь мелкая» — кратчайшие остроты, подписи к рисункам, афоризмы. От них требуется гораздо большая острота, их создать труднее. Великим мастером микроскопических сатирических произведений был скончавшийся недавно поэт Эмиль Кроткий (Эммануил Герман). Он в «Чудаке» печатал свои острые эпиграммы. И до последних дней жизни давал в «Крокодиле» цикл афоризмов под заглавием «Отрывки из ненаписанного». Тут он в прозе излагал кратчайшие мысли и парадоксы, удивительно умные и смешные…

Именно потому, что «мелкие мелочи» нелегко находить, работа Евгения Петрова в редакции была столь трудоемкой. Надо сказать, что Евгений Петрович с честью выходил из положения. Ему приходилось многое придумывать самому, теребить всех нас, но с неукротимой энергией Петрова, с его удивительной добросовестностью он добивался того, что в каждом номере его отдел был представлен полноценной страницей «Веселящего газа» — так названа была в журнале эта рубрика. До сих пор в ушах у меня звенит требовательный голос Петрова:

— Витя, опять вы ничего не дали мне для «Газа»! Это просто некрасиво, если хотите знать!.. Надо, надо, надо что- нибудь написать!..

И напрасно я отговаривался тем, что мне для моего собственного отдела «Деньги обратно!» (отдел занимался искусством и театром) нужны мелочи. Евгений Петрович был неумолим.

В 1929 году Ильф и Петров печатали в «Огоньке» свою юмористическую повесть «Светлая личность» (теперь она включена в пятитомное собрание их сочинений), а в «Чудаке» они давали помимо чисто журнальных материалов без подписи (написанных и вместе и порознь) еще и отдельные новеллы и несколько циклических вещей: «История из жизни города Колоколамска», «1001 день, или Новая Шехере- зада» и т. д.

Взаимопонимание и общность мнений и Ильфа и Петрова с М. Е. Кольцовым были полными. Мне часто приходилось встречаться у Кольцова с Ильей Арнольдовичем и Евгением Петровичем. Разговор всегда был очень значительный — и по темам, и по мыслям, высказываемым всеми тремя, но в то же время веселый, остросатирический и занимательный. Они понимали друг друга с полуслова. У всех трех собеседников была ненависть ко всему пошлому, низменному, обывательскому. Пошлость в любом ее проявлении вызывала у наших друзей брезгливое отношение. Все трое, отличаясь незаурядным остроумием, умели клеймить метким словом негодяев и дураков, которых — увы! — всегда хватает.

Именно вот такое отношение ко всему непорядочному и шкурному, к банальщине и пошлости и стало основою, стало признаком, по которому Кольцов отбирал сотрудников своего журнала — и в особенности ближайших своих соратников, практически делавших журнал.

Среди постоянных сотрудников «Чудака» был и В. В. Маяковский.

Вспоминаю, как он принес в редакцию свое стихотворение, ныне уже весьма знаменитое: