Газета День Литературы # 110 (2005 10) - Газета День Литературы

Понимаю, что пьяный Твардовский был "приятнее" и умнее многих в трезвом состоянии. Однако "максималисты" В.Лакшин и А.Солженицын правы: эта "слабость" Твардовского губила "их" дело. Эта "слабость", добавлю от себя, губит и "наше" дело: большая часть русских писателей, критиков и т.д. пропила Россию…

В РАССКАЗЕ ЮРИЯ КАЗАКОВА "Старый дом" авторское "я" выражается через мысли героя — композитора, живущего в России XIX века: "Если что-нибудь на свете стоит преклонения, стоит великой, вечной, до слез горькой и сладкой любви, так только это — только эти луга, только эти деревни, пашни, леса, овраги, только эти люди, всю жизнь тяжко работающие и умирающие такой прекрасной, спокойной смертью, какой он не видел нигде больше".

Подобное видение крайне чуждо "левым", ибо герой обретает свою веру, находит точку опоры в мире, который, в самом мягком варианте, называется ими "оплотом косности и животных страстей" (Г.Белая). И все же некоторые "левые" периодически прозревают, в первую очередь, сердцем. Так, 4 мая 1969 года В.Лакшин записывает в дневнике: "Я впервые испытал такое резкое, подлинное чувство любви к нашей природе, к полям этим и березовым рощицам, к каждому сарайчику, крытому почерневшей от дождей щепой".

И вполне возможно, что именно это проснувшееся чувство любви к русской природе, помноженное на страшные реалии либеральной современности, незадолго до смерти проросло во взглядах Владимира Лакшина неожиданными всходами. Он в статье "Россия и русские на своих похоронах" (1993) выступает против несправедливой критики всего "русского", против того, что "понятие "русский" мало-помалу приобрело в нашей демократической и либеральной печати сомнительный, если не прямо одиозный смысл. Исчезает само это слово. Его стараются избегать, заменяя в необходимых случаях словом "российский", как несколько ранее словом "советский".

Юрий Селезнев еще в 70-е годы обратил внимание на то, что в кратком этимологическом словаре русского языка отсутствуют слова "родина", "Россия", "Русь", "русский". Владимир Лакшин в 1993 году говорит о сходном явлении: в библиографических списках "Книжного обозрения" раздел "Русская художественная литература" заменен на "Общенациональная художественная литература". Критик не только ставит справедливые, естественно возникающие в этой связи вопросы, но и в духе Ю.Селезнева — М.Лобанова — В.Кожинова отвечает на них.

Один из ответов, если бы он был озвучен названными авторами, точно квалифицировался бы "левыми" как антисемитский: "И пока мы стесняемся слова "русский" (точнее, не хотим, потому что ненавидим — Ю.П.), американцы спокойно употребляют его для обозначения поселенцев из России на Брайтон-бич".

На схожее российское явление В.Лакшин указал еще в 1971 году. 17 марта этого года он записал в дневнике: "Пропала, рассеяна, почти не существует русская интеллигенция — честная, совестливая, талантливая, которая принесла славу России прошлого века.

Нынешняя наша интеллигенция по преимуществу еврейская. Среди нее много отличных, даровитых людей, но в существование и образ мыслей интеллигенции незаметно внесен и стал уже неизбежным элементом дух торгашества, уклончивости, покладистости, хитроумного извлечения выгод, веками гонений воспитанный в еврейской нации. Очень больной вопрос, очень опасный, но не могу не записать того, о чем часто приходится думать в связи с житейской практикой".

Опуская спор об "исторической" интеллигенции, отмечу то, что звучит неожиданно в устах В.Лакшина и в чем он, несомненно, прав. Идея о сущностных изменениях, привнесенных евреями в образ мысли и облик русской интеллигенции, сродни многочисленным высказываниям Василия Розанова. Понимаю, что такое утверждение покоробило бы и оскорбило бы Владимира Яковлевича, находившегося в плену "левых" стереотипов в восприятии Розанова, якобы "антисемита".

Показательно, что еврейский вопрос В.Лакшин определяет как "очень больной, очень опасный". И невольно, а может быть, вольно (ведь сам он говорит о частых раздумьях на эту тему, которые, правда, в дневниках не запечатлены) Владимир Яковлевич приведенным высказыванием впервые дает повод зачислить его в разряд "антисемитов", то есть беспристрастных и смелых мыслителей.

Свидетельством поправения взглядов Лакшина в конце жизни является его отношение к высказываниям Льва Аннинского, Александра Иванова, Михаила Берга, Дмитрия Галковского о русском народе, отечественной истории и литературе. Эти высказывания, которые убедительно оспаривает Владимир Яковлевич в указанной статье, — общее место в перестроечных "левых", русофобских изданиях, где он не только печатался, но и трудился. Значит, в той или иной степени, данные взгляды разделял.

Удивительно-неудивительно, что оценки и аргументация В.Лакшина совпадают с оценками и доказательствами "правых" второй половины 80-х годов: Вадима Кожинова, Анатолия Ланщикова, Михаила Лобанова, Владимира Бондаренко и других. Так, Майя Ганина, отталкиваясь от романа В.Гроссмана "Жизнь и судьба", одна из первых указала на следующую неприемлемую закономерность: "Не слишком ли часто русскому народу с легкостью приписывают грехи грузинов Сталина, Берии, еврея Кагановича, русских Хрущева, Брежнева? Перекладывают на него ошибки и преступления власти". Власти, уточню от себя, которая, начиная с февраля 1917 года, никогда не была и не является сейчас выразительницей идеалов и интересов русского народа.

Владимир Лакшин, полемизируя с Львом Аннинским, который, как и многие до и после него, видит корни большевизма в русском мире, говорит о западной интернациональной родословной его, что во многом созвучно пафосу нашумевшей статьи Вадима Кожинова "Правда и истина" ("Наш современник", 1988, № 4).

Критик в отличие от "левых", которые в таких случаях говорят о чеченских, татарских, украинских и т.д. жертвах "имперской" политики, делает упор на первую и главную жертву социального эксперимента — русских. К тому же В.Лакшин, как и многие "правые", уточняет, что большевики — дети разных народов. "И хотя я не придавал бы решающего значения тому, что среди идеологов и вождей большевизма русские не оказались в большинстве, утверждать противное вряд ли было бы честно".

В своем развитии Владимир Лакшин по сути повторил путь основателя "ордена русской интеллигенции" Виссариона Белинского. Если в последний год его жизни друзья-западники упрекали своего лидера в "тайном славянофильстве", то Владимир Яковлевич Лакшин итоговой статьей "Россия и русские на своих похоронах" дал повод "левым" для многих обвинений. Русофильство — самое мягкое из них. Скажем спасибо критику за его прозрение на краю жизни.

Алексей Левадний АККОРДЫ РУССКОГО ДУХА

"Песнь о Русском Слове" композитора Юрия Алябова, названная автором "Симфоническая поэма-кантата на стихи русских поэтов", — это прорыв в современной музыкальной культуре.

Алябов давно известен своими работами в кино, театре, на радио и на телевидении — им написана музыка более, чем к двадцати фильмам, последний из которых "Я не вернусь" недавно с большим успехом прошел на канале СТС. Кому-то до сих пор памятна его песня "Путь-дорога дальняя", с которой начиналась программа "Красная стрела " на НТВ, а кому-то — музыкальные заставки программы "Точное время" радиостанции Маяк. Зрители-театралы узнают его по музыкальному оформлению спектаклей "Девичник", "Рикошет" и "Ведьма", с успехом идущих сейчас в Москве. Кстати, музыкальный материал к "Ведьме" лег в основу сольного компакт-диска, выпущенного в прошлом году актером Сергеем Безруковым. А спектакль "Маскарад" по Лермонтову, в постановке кишиневского театра "Лучафэрул", с музыкой Алябова, дважды удостаивался Гран-при на международных театральных фестивалях в Трабзоне и Бресте.

И вот новый творческий этап в жизни композитора — полноценная крупная форма как по замыслу, так и по выразительным средствам. По словам автора, инициатива создания кантаты принадлежит исполнительному директору ялтинского фестиваля "Телекинофорум" Александру Беликову. В сентябре 2003 года, в международный год Чехова, в рамках фестиваля планировалось открытие памятника великому писателю на одной из набережных Ялты. Вот для церемонии открытия Беликов и предложил Алябову написать "что-нибудь соответствующее". Композитора вдохновила эта идея, но свою задачу он увидел гораздо шире. "Чехов — неотъемлемая часть русской культуры, но русская культура — это не только Чехов. Более того, русская культура — это только часть того загадочного явления, которое называют в мире Русский дух. Мне показалось интересным отразить в музыке именно это явление", — говорит композитор.