Нечестивый союз - Сюзанна Грегори

— Ваше умозаключение кажется мне вполне логичным, — одобрительно кивнул де Ветерсет. — Прошу вас, продолжайте.

Но Бартоломью сделал знак Майклу, приглашая его поделиться своими соображениями.

— Мы не знаем, какие цели привели сюда неизвестного монаха, — начал тот. — Но не подлежит сомнению, что он был весьма осторожен и предусмотрителен. Три дня он провел, приглядываясь и прикидывая, как лучше проникнуть в башню. Очевидно также, что он обладал изрядными навыками по части взлома замков. Вечером в воскресенье он притаился где-то в укромном уголке, дождался, пока служка запрет церковную дверь, и поднялся в башню. Взломав замки на сундуке, он принялся осматривать его содержимое. Яд оказал свое действие не сразу, иначе монах не смог бы открыть третий замок и поднять крышку. Мы можем лишь догадываться, что произошло дальше. Возможно, монаха пронзила судорога, вызванная ядом, и он упал в сундук, задев при этом крышку, которая захлопнулась сама собой. Возможно, в сундук его, живого или мертвого, засунул кто-то другой.

— И не исключено, что именно этот другой убил Фруассара, — добавил Бартоломью. — Трудно представить, что умирающий монах сам упал в сундук да еще и ухитрился опустить крышку. Скорее, кто-то ему в этом помог.

Немного помолчав, Бартоломью продолжил свои размышления:

— Тем же самым вечером, когда монах готовился проникнуть в башню, Эдвард Бакли пожаловался на боля в желудке, вызванные чрезмерной порцией копченого угря, и спозаранку отправился в свою комнату. Однако, оказавшись там, он не лег в постель, а, напротив, всю ночь трудился в поте лица, спуская свою мебель через окно в сад и погружая ее на повозку. Не исключено, что здесь не обошлось без помощников. Во время возни с мебелью Бакли или кто-то другой был ранен, возможно смертельно. Об этом свидетельствуют следы крови, которые мы обнаружили на траве под окном.

— Мы позабыли о летописи, над которой трудился Николас, — напомнил Майкл, указывая на листы пергамента, разложенные на столе. — Николас умер месяц назад, и смерть его не возбуждала ни малейших подозрений. До сих пор, пока в сундуке не обнаружили мертвого монаха, уткнувшегося в рукопись лицом.

— Итак, пока что мы располагаем лишь огромным количеством вопросов, требующих ответа, — не без иронии в голосе подвел итог де Ветерсет. — Кто этот мертвый монах? Зачем ему понадобилось взламывать сундук с университетским архивом? Кто навесил на сундук отравленный замок? Намеревался ли отравитель убить монаха или преследовал иную цель? Кто и зачем убил Фруассара? Существует ли связь между этими двумя убийствами? Не была ли насильственной внезапная смерть Николаса? Куда исчез вице-канцлер Бакли? Не является ли смерть Николаса, Фруассара и неизвестного монаха делом его рук?

Завершив эту тираду, канцлер тяжело перевел дух.

— Я распоряжусь, чтобы тело Фруассара перенесли в церковный подвал, — произнес он. — Этим займется Гилберт. Полагаю, убийце вовсе ни к чему знать о том, что труп, спрятанный столь тщательно, обнаружен. Поэтому всем нам следует хранить случившееся в тайне.

— Но мы обязаны поставить в известность шерифа, — возразил Бартоломью. — Фруассар — преступник, он убил свою жену, а значит, шериф занимается его поисками. Мы не должны скрывать, что Фруассара уже нет в живых.

— Я повторяю — убийце вовсе ни к чему знать, что его преступление вышло наружу, — процедил де Ветерсет. — Вполне вероятно, это подвигнет его на новые злодеяния. И следующей жертвой может стать любой из нас. Горожане недовольны тем, что шериф не торопится искать убийцу нескольких потаскух. Судя по всему, к своим обязанностям он относится не слишком рьяно. И я не вижу смысла сообщать ему о нашей находке.

— Боюсь, скрытность может иметь весьма печальные последствия, — заявил Бартоломью, которому доводы канцлера не показались убедительными. — Если в городе узнают, что мы утаили столь важное обстоятельство, это вызовет новый и, надо признать, вполне оправданный всплеск неприязни к университету. Не мне вам говорить, мастер де Ветерсет, что отношение горожан к университету и без того не назовешь благожелательным. Достаточно малейшего повода, чтобы начались волнения и беспорядки.

— А каким образом в городе узнают о найденном трупе Фруассара? — холодно проронил де Ветерсет. — Если все мы сохраним тайну, она никогда не выйдет наружу. И я уверен, что все собравшиеся умеют держать язык за зубами. К тому же вам, доктор, как и брату Майклу, стоит молчать во имя собственной безопасности. Полагаю, если убийца узнает, кто расследует его преступление, он не преминет нанести удар.

— Если мы передадим дело в руки шерифа, нам нечего будет опасаться, — возразил Бартоломью и в поисках поддержки выразительно глянул на Майкла.

Однако монах сосредоточенно смотрел в окно и не ответил на взгляд товарища.

— Я хочу, чтобы вы поговорили с родственниками Фруассара и выяснили все, что им известно, — распорядился де Ветерсет. — Завтра, до рассвета, вам предстоит также извлечь из могилы тело Николаса. Я уже заручился необходимыми разрешениями.

С этими словами канцлер направился к дверям и вышел, не удостоив Бартоломью и Майкла даже кивком на прощание. Шаги его гулко раздались на лестнице. Внешняя самоуверенность канцлера не обманула Бартоломью. Он не сомневался, что столь тяжелая поступь свидетельствует о глубоком унынии, в которое погрузили де Ветерсета недавние события. Но, так или иначе, доктор чувствовал себя уязвленным надменным обращением главы университета. С недовольным видом он вслед за Майклом спустился по винтовой лестнице. Внизу канцлер отдавал Гилберту распоряжения относительно тела Фруассара.

— Ложь и обман никогда не доводят до добра, — пробормотал Бартоломью, глядя в спину де Ветерсета, который удалялся, опираясь на плечо доверенного клерка. — Скажи на милость, почему ты не соизволил меня поддержать?

— Потому что я с собой не согласен, — изрек Майкл. — Де Ветерсет совершенно справедливо заметил — шериф палец о палец не ударил, дабы найти убийцу несчастных потаскушек. Недаром в городе его так невзлюбили. Если о смерти Фруассара станет известно шерифу, дело сразу же получит огласку, и это неминуемо заставит убийцу насторожиться. Так что канцлер прав, нам следует держать язык за зубами — и в интересах расследования, и в своих собственных интересах.

— А ты не подумал о том, что дознание по делу об убийстве городских проституток продвигается столь медленно именно потому, что люди шерифа до сих пор ищут Фруассара? — с укором вопросил Бартоломью. — Они ведь не знают, что он вот уж неделю как мертв, и считают его виновным в смерти нескольких женщин. Если мы сообщим правду, шериф направит усилия в правильное русло, и, возможно, расследование пойдет более успешно.

— Боюсь, шериф медлит вовсе не потому, что ему не хватает людей или же люди его работают впустую, — покачал головой Майкл. — Причины его бездействия лежат гораздо глубже. Идем отсюда, Мэтт! — воскликнул он, увлекая друга к дверям. — Здесь такой холод, что я совсем продрог! И хватит рассуждать о том, правильно мы поступаем или нет. Де Ветерсет запретил нам сообщать о трупе Фруассара шерифу — значит, так тому и быть. Давай-ка лучше подумаем, что нам делать теперь.

— Ну и чем же мы займемся прежде всего? — осведомился Бартоломью, выходя из церкви и с наслаждением подставляя лицо теплым солнечным лучам. Осмотрев свою одежду, облепленную перьями, он принялся отряхиваться.

— Вернемся в колледж, — предложил Майкл. — Откровенно говоря, сейчас ты выглядишь настоящим чучелом, а от твоей одежды разит падалью. Думаю, перед тем как беседовать с родственниками убитого, стоит переодеться. Кроме того, я умираю с голоду, а тебя заждались твои драгоценные студенты.

Вернувшись в Майкл-хауз, Бартоломью умылся и переоделся, а грязную одежду отнес прачке. Та осмотрела вещи с откровенным неодобрением.

— Вот уж от вас я такого никак не ожидала, — проворчала Агата. — И где только вы сумели так извозиться! Смотрите, Мэттью, вы уже не в том возрасте, чтобы пускаться во все тяжкие.

В ответ Бартоломью лишь ухмыльнулся. Агата бесцеремонно вытолкала его из прачечной. Она глядела, как Мэттью пересекает двор, и улыбка мелькала у нее на губах. Агата души не чаяла в докторе, который избавил ее от боли в ногах, мучившей прачку в течение многих лет. Улыбка сползла с лица женщины, когда она перевела взгляд на грязную одежду. Добрая прачка поняла: Бартоломью попал в переделку, и всем сердцем надеялась, что переделка эта не угрожает ему серьезными последствиями.

Завидев Грея и Дейнмана, что неспешно шествовали через двор, Агата не преминула на них напуститься.

— Учитель давно уже вас ждет! — рявкнула они своим громоподобным голосом. — Дел у него хватает, и он не может терять целый день, пока вы соизволите заглянуть на лекцию!