Дочь генерала - Нельсон Демилль

Синтия нажала кнопку «пуск». Раздался мужской голос:

— "Энн, это Чарлз. Я пытался позвонить тебе раньше, но у тебя, наверное, барахлил телефон. Я знаю, что у тебя сегодня выходной, но в училище побывал полицейский наряд. Они увезли куда-то всю твою мебель и все твои вещи. Без всяких объяснений. Пожалуйста, позвони мне или давай пообедаем в офицерском клубе. Все это очень странно. Я бы позвонил в полицию, да вот беда: люди, разобравшие твою мебель, и есть полиция. — Он фыркнул, но смешок прозвучал искусственно. — Надеюсь, что ничего серьезного не случилось. Звони".

— Кто это? — спросил я Кента.

— Полковник Чарлз Мур. Начальник ее Учебного центра.

— Что вам о нем известно?

— Что можно сказать... Естественно, психиатр, доктор медицины. Странный тип. Не вписывается он здесь, всегда сам по себе. Впрочем, Учебный центр существует как бы сам по себе. Я даже думаю иногда: поставили бы уж стену со сторожевыми вышками.

Синтия спросила:

— Они были друзьями?

— Судя по всему, они были достаточно близки. Он был для нее своего рода наставником — что, между прочим, не говорит о ее хорошем вкусе, извините.

— Когда расследуется дело об убийстве, о мертвых не обязательно говорить хорошо.

— И все-таки это было неуместное замечание. — Кент потер глаза. — Я просто... немного устал.

— Да, у вас напряженный день, — вставила Синтия. — Неприятная роль нести родителям новость о смерти их дочери.

— Да, малоприятная. Я позвонил, к телефону подошла миссис Кемпбелл, сказал, что заеду к ним домой... Она поняла: что-то стряслось. Приехал я с главным капелланом, майором Имзом, и врачом, капитаном Суиком. Кемпбеллы увидели нас... Сколько раз видел, как извещают о смерти, сам участвовал в этой скорбной процедуре... Если человек погиб в бою, находишь какие-то верные слова. Но вот убийство... что тут скажешь?

— Как они приняли известие? — спросила Синтия.

— Мужественно. Как и подобает солдату и его жене. Я пробыл там всего несколько минут, потом уехал, оставив с ними капеллана.

— Надеюсь, вы не вдавались в подробности? — сказал я.

— Нет. Только сказал, что Энн нашли на стрельбище мертвой и, очевидно, это убийство.

— А что сказал генерал?

— Сказал... «Погибла, выполняя свой долг». — Кент помолчал. — Наверное, в этих словах находишь утешение.

— Значит, вы не вдавались в детали... Не сказали о ее позе, о том, что, возможно, она была изнасилована?

— Нет. Он, правда, спросил, как она умерла. Я ответил, что, вероятно, ее задушили.

— И что он сказал?

— Ничего.

— Вы сообщили ему мое имя и дали номер телефона?

— Да, он спросил, подключились ли к расследованию люди из УРП. Я сказал, что воспользовался вашим здесь присутствием и присутствием мисс Санхилл и попросил вас заняться этим делом.

— Что он на это ответил?

— Генерал хочет, чтобы делом занялся майор Боуз, начальник здешнего отделения УРП.

— Что вы ему ответили?

— Я не стал обсуждать с ним эту тему. Он сам понимает, что назначение следователя не входит в его компетенцию.

— Как приняла известие о смерти дочери миссис Кемпбелл?

— Стойко, но по всему было видно, что вот-вот разрыдается. Сохранять невозмутимость в любых обстоятельствах — первое дело для генералов и их жен. Чувствуется старая школа.

— Хорошо, Билл. Бригада экспертов прибудет после заката и, вероятно, проработает всю ночь. Скажите своим людям, чтобы никого из посторонних не допускали.

— Сделаю... Хочу напомнить, Пол: генерал желает вас видеть у себя дома. И как можно скорее.

— Зачем?

— Вероятно, чтобы узнать обстоятельства смерти дочери и попросить ввести в курс дела майора Боуза.

— Отлично. Я это сделаю по телефону.

— Вот еще что. Звонили из Пентагона. Главный военный прокурор согласился с мнением вашего босса, что вы и мисс Санхилл никак не связаны с нашими людьми и способны лучше выполнить задание, чем здешнее отделение УРП. Это решение окончательное. Можете сообщить о нем генералу. Рекомендую сделать это немедленно.

— А я хочу немедленно поговорить с Чарлзом Муром.

— В порядке исключения, Пол, будьте хоть немного политичны.

Я вопросительно взглянул на Синтию. Она кивнула. Я пожал плечами:

— Ну что ж, тогда к генералу и миссис Кемпбелл.

Кент проводил нас до выхода.

— Знаете, — сказал он, — это ирония судьбы... У Энн было любимое выражение, как бы личный девиз... Она вычитана его у какого-то философа, кажется, Ницше... «То, что не убило нас, закаляет...» И вот она убита.

Глава 13

Мы ехали к генералу.

— Знаешь, я, кажется, представляю себе эту измученную, несчастную молодую женщину...

— Поправь зеркало заднего вида.

— Не надо, Пол.

— Прости.

Я, наверное, задремал, потому что почувствовал, как Синтия толкнула меня в бок.

— Ты слышат, что я сказала?

— Да. Ты сказала «не надо».

— Нет, я сказала, что Кент что-то скрывает.

Я выпрямился и зевнул.

— Да, есть такое впечатление... Не могли бы мы где-нибудь остановиться и выпить по чашке кофе?

— Не могли бы. Лучше скажи, ты действительно подозреваешь Кента?

— Как тебе сказать... Подозревать многих можно, теоретически. Мне, например, не нравится одно обстоятельство: у него жена уехала, и некому подтвердить его алиби. Большинство женатых мужчин утром дома, в постели с женами. А когда жена в отъезде и такое происшествие, невольно задумываешься: дикое совпадение или что-нибудь другое?

— Как тебе Ярдли?

— Не так глуп, как кажется.

— Совсем не глуп. Мне приходилось работать с ним год назад, когда я вернулась из Европы. Один солдат изнасиловал мидлендскую девушку, и я имела удовольствие познакомиться с шефом Ярдли.

— Дело знает?

— Еще как! Помню, он говорил: военные прибывают и убывают, а он тридцать годков за порядком наблюдает, его тут знает каждая собака. Вдобавок умеет быть обаятельным, когда нужно, и хитрющий как змей.

— И вдобавок оставляет пальчики — там, где они уже могли быть.

— Кент тоже оставляет. И мы с тобой.

— Верно. Но мне точно известно, что я не убивал. А ты?

— Я спала, — спокойно сказала Синтия.

— Одна? Это плохо. Пригласила бы меня к себе. У нас у обоих было бы алиби.

— Уж лучше быть подозреваемой.

Дорога была длинная, прямая и узкая, как глубокий черный рубец на теле высоченных сосен. От раскаленного асфальта волнами поднимался горячий воздух.

— В Айове так же жарко?

— Да, только воздух суше.

— Никогда не думаешь вернуться туда?

— Иногда думаю. А ты?

— Я частенько бываю в родных местах. Но от моего южного Бостона мало что осталось. Город изменился.

— Айова все та же, зато я изменилась.

— Ты еще молоденькая. Запросто можешь уволиться и начать карьеру на гражданке.

— Я люблю свою работу.

— Такую же работу можно и в Айове найти. Запишись в полицию округа. Возьмут, с твоим-то опытом.

— Последнего уголовника в округе нашли умершим от скуки десять лет назад. В полиции десять дюжих мужиков. Заставили бы меня варить кофе и трахаться с ними.

— Ну что ж, кофе, по крайней мере у тебя получается отличный.

— Пошел ты знаешь куда...

Получил, Бреннер? Так тебе и надо.

Трудно найти верные слова и тон, когда встречаешься с женщиной, которую видел голой, с которой спал или разговаривал ночь напролет. Нельзя быть равнодушным, притворяться, что этого не было, но не следует вести себя развязно только потому, что этого больше нет. Не надо давать волю языку и рукам. Ее не потреплешь по щечке и не похлопаешь по попе — как бы тебе этого ни хотелось. Но не нужно бояться сердечного рукопожатия, опасаться положить руку ей на плечо или ткнуть пальцем в бок, как это делала сейчас Синтия. Должно быть руководство по общению в таких ситуациях, если его нет; еще лучше выпустить закон, запрещающий бывшим возлюбленным приближаться друг к другу ближе, чем на сто ярдов. Все это, естественно, в том случае, если ты не хочешь возобновить отношения.

— У меня всегда было ощущение, что у нас с тобой все осталось в подвешенном состоянии.

— А у меня всегда было ощущение, что ты испугался встречи с... моим женихом и попросту сбежал. — Синтия помолчала, потом добавила: — Наверное, из-за меня не стоило затевать историю.

— Что ты говоришь? Он угрожал убить меня. Осторожность неотделима от храбрости.

— Может быть. Но иногда нужно драться — если действительно хочешь чего-то добиться. У тебя же есть награда за храбрость.

Она ставила под сомнение мою мужественность, и это меня раздражало.

— К вашему сведению, мисс Санхилл, я получил Бронзовую звезду за то, что взял какую-то долбаную высоту, о которой знать не знал и слышать не слышал. Но будь я проклят, если соглашусь играть роль доблестного рыцаря вам на потеху... Кроме того, я что-то не припомню, чтобы ты давала мне надежду.