Майя: Форс-минор - Бодхи

— Нет, сначала ты просто веришь в то, что существуют боги, — так же, как существуют люди. Я не знаю, откуда они приходят и куда уходят, но я верю в то, что они воплощают собой любовь, знание, красоту, страсть, вдохновение… — все самое ценное, что я только могу себе представить и в тысячу раз больше, потому что я всего лишь маленький человечек, и не могу вместить в себя того, что вмещают в себя Они. И если твоя вера достаточно сильна и отчаянна, однажды ты проснешься утром, начнешь делать свою обычную работу, обернешься и увидишь бога, которому поклонялся всю жизнь до этого дня.

— С тобой такое произошло?

Молчание.

— С тобой произошло что-то подобное? Почему ты не хочешь об этом говорить?

— Разве ты пригласишь третьего в свою спальню, когда к тебе придет твой возлюбленный?

(А что — очень даже интересно было бы попробовать…:)

— А как же Рамакришна? Он ведь рассказывал о своих встречах с Кали?

— Рамакришна мог позволить себе и не такое. Он сам стал богом, а бог может делать все, что пожелает… в отличие от того, кто ему поклоняется. Я не могу говорить о своих отношениях с богом. И не верь тем болтунам, которые кричат на всю улицу, что они знают бога. Таких в Индии много, но им нужны только твои деньги и твое внимание.

— Как же отличить тех, кто и в самом деле что-то из себя представляет, от лжецов?

— Если ты попадешься в лапы лжеца и не отличишь его от искреннего человека, значит такова твоя карма, значит ложь есть в тебе самой. Я не знаю, как ты сможешь отличить их. Для меня это не составляет труда. Если я смотрю на человека, и моя страсть к богу усиливается, то я считаю, что этот человек не болтун.

— А как было в случае со мной?

— В случае с тобой у меня было двойственное ощущение. Ты мне понравилась, но как-то неопределенно, и я подумал, что ты пришла сюда в поисках впечатлений, как все приходят сюда.

— Ну… отчасти это так и было. Но было и другое. Мне приснился сон про Шамбалу, и я вспомнила, что Рерихи много писали об этой загадочной стране. Поэтому я приехала в Наггар. А когда увидела смотрительницу, то захотела поговорить с ней не из туристического любопытства, а потому, что почувствовала к ней интерес, что-то притягательное есть в ней… А ты веришь в то, что Шамбала существует?

— Ты так запросто говоришь о богах и о Шамбале, как будто речь идет о каких-нибудь экскурсиях. Конечно же, я верю в то, что она существует, но только она существует не совсем так, как это можно было бы себе представить.

— Что ты имеешь в виду?

— Она не существует лишь для обычных людей, так как нет никакой возможности ни дойти до нее ногами, ни обнаружить какими-нибудь приборами, потому что она находится в другом мире, который вложен в этот мир, который ты видишь с помощью глаз и щупаешь с помощью рук.

— Я читала, что есть вход в этот другой мир.

Он опять рассмеялся, переступил с ноги на ногу, отставил в сторону миску, в которой лежали протертые красно-желтые цветы. Этой цветной смесью он ловко притрагивался к губам и глазам статуй, окрашивая их до очередного дождя, клал горсти цветов им под ноги.

— Ты, наверное, представляешь себе эдакую волшебную дверь с большим замком, отпираешь ее, а там Шамбала. Так что ли?

— Ну да, что-то вроде этого:)

— Чтобы попасть в Шамбалу, надо открыть совсем другую дверь, и эта дверь вот здесь, — он указал на живот.

Вот уж не ожидала, что он укажет именно на живот!:) На голову, на грудь, на сердце — это было бы понятно, но на живот?..

— Для меня очень важно вот что — ты рассказываешь то, что где-то читал или слышал, или же это твой собственный опыт?

— Пока что у меня нет такого опыта, пока что нет… но я доверяю своему учителю. Он сказал, что если моя практика будет упорной, в этом месте, — он опять указал на живот, — начнут появляться особые ощущения, которые я не смогу перепутать ни с чем другим, и это будет свидетельствовать о том, что эта чакра открывается, и именно она и является первой дверью в Шамбалу.

— Ты говоришь «пока что нет». Уверен ли ты, что когда-нибудь это произойдет?

— Я, конечно, не могу быть уверен, ведь это зависит от силы моей любви, от благосклонности богов, но в последнее время у меня начало появляться ощущение странного разламывания в животе в районе пупка, как будто что-то пытается вырваться наружу… или как будто некий источник хочет вскрыться, проломить себе дверь сквозь толщу земли. Это ощущение непривычное, но приятное, и я точно знаю, что это не болезнь, потому что когда есть эти ощущения, моя страсть к богам становится особенно яркой.

— Так значит, здесь, в Кулу, нет никакого входа в Шамбалу?

— Нет, конечно.

— Значит Рерих был лжецом?

— Лжецом? Да нет… думаю, он был мечтателем. А может быть он говорил о том, что нашел здесь Шамбалу, в переносном смысле? А может для того, чтобы разжечь в людях те ничтожные искорки стремления к богу, которые никак не станут пламенем? Может быть он сознательно пошел на эту ложь, чтобы разбудить людей от спячки? Я не знаю этого, конечно, но он не был похож на человека, которому нужно внимание или деньги. Он был похож на искренне ищущего.

Вспышка фотоаппарата ослепила нас обоих, и я вспомнила, что нахожусь в музее. Над нами нависла группа туристов с благодушно-безразличными лицами, они разглядывали меня и моего собеседника так, как будто мы тоже лишь экспонаты. Смотритель в мгновение ока стал совсем другим человеком — обычным индусом с придурковатым взглядом, говорящим на ломаном английском.

— Мэм, здесь много красивых мест в горах. Очень советую Вам завтра сходить на перевал Чандракхани. Мой сын может быть Вашим гидом, он не возьмет много денег.

Я опешила от такой перемены, и легкая обида накрыла нас облаком. Ничего не понимая, я поддержала начатый им разговор.

— Ну хорошо… я и сама собиралась походить здесь по горам… но может не завтра, а то у меня…

Смотритель перебил меня.

— Мэм, я советую Вам пойти завтра на перевал.

Сквозь нарочитую бессмысленность выражения его лица промелькнуло что-то такое, что мгновенно сделало меня собранной, тихой, серьезной.

— Хорошо. Я хочу пойти завтра утром.

— Значит завтра утром Радж будет ждать Вас около отеля. Вы в каком остановились?

— Наггар Кастл.

— О, это дорогой отель, — с уважением покачал головой. — Значит, завтра, в семь утра.

— А когда я смогу еще увидеться с тобой? Ты здесь каждый день?

— На все воля богов, мэм, — и подхватив свой веничек, он продолжил выметать мусор и мазать носы слоникам и человеческим фигуркам.

Глава 15

Перевал встретил нас теплым пронизывающим ветром, несущимися вразброд облаками и ярким горным солнцем, зажигавшим полукруг далеких, и то же время близких снежных вершин. После не слишком сложного пятичасового подъема цель сегодняшнего путешествия была достигнута. Бросив рюкзак, я пошла прогуляться по пологому и неширокому гребню. Радж развалился на травке и мгновенно задремал. Запас времени на обратный путь был большой, поэтому я не спеша двигалась влево, огибая острые скальные выступы. Хотелось повнимательнее рассмотреть ущелье с той стороны перевала. Вот-вот оно должно открыться полностью с соседнего пригорка… нет, вот еще со следующего… еще… Есть! Очередной взлет закончился резким обрывом — идти больше было некуда. Ущелье оказалось узким, обрывистым, залитым солнечным светом, и замыкалось вдали почти отвесной горой. При взгляде вдаль отсюда, с самой верхней точки, создавалось ощущение полета, парения над ущельем, и я завидовала сильным птицам, которые могли то парить в воздушных потоках, почти не шевеля крыльями, то на всей скорости пикировать вниз, мгновенно превращаясь в точку. Мне так хотелось хотя бы еще на шаг приблизиться к этой красоте… я сделала шаг к пропасти, другой, третий… и вдруг обнаружила, что вниз идет хорошо набитая тропинка — так круто, что увидеть ее можно было, только приблизившись вплотную.

— Радж!

Он не слышал, ветер сносил звуки в сторону.

— Раааадж!!!

Никакой реакции. Где он? Наверное, так и валяется за камнем, спрятавшись от солнца и ветра. Пришлось вернуться к точке перевала.

— Радж, я видела тропу, которая с перевала идет вправо вниз. Там есть проход? Что в том ущелье?

— Да, там есть тропа, но мы туда не сможем пойти, так как не останется времени, чтобы засветло вернуться.

— А что там?

— В самом низу ущелья есть деревня, Малана, но иностранцев туда не пускают, это священные места, и лучше туда не ходить.

— Странно… Что, прямо вообще не пускают? Что там, пограничники что ли стоят?

— Нет, пограничников конечно нет, но туда нам лучше не ходить, да и времени уже мало. Пройти по деревне можно, но только по главной тропе, которая проходит по самой середине деревни. Даже шаг в сторону от тропы очень серьезно карается — в лучшем случае тебя заставят заплатить очень большой штраф — долларов 100 (Сколько??!!).