Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер

Услышав, что дверь внизу открылась, она не пошевелилась. Ей показалось, что это произошло после столь долгого ожидания, что больше не имело значения. Она неподвижно лежала на диване, вслушиваясь в звуки шагов. В ее темницу пожаловал сам калиф..

— Почему у тебя тут темно? — голос его был так спокоен, словно события сегодняшнего дня не имели места.

— Тут нет трута, — Сарита так и осталась лежать на диване.

— А ты смотрела в ящиках внизу?

Сарита промолчала, тем самым давая понять, что нет, и он вышел. Послышались звуки высекания огня из огнива и на галерею проник мягкий свет.

— Спустись, Сарита, надо кое о чем поговорить.

Она не сдвинулась с места, с любопытством ожидая его дальнейших действий.

— Сарита, не заставляй меня применять силу.

Она хотела, чтобы их разговор состоялся несколько погодя, но не желала, чтобы он делал ее существование здесь еще более невыносимым.

Поэтому она спустилась вниз, в дворик. Абул стоял, прислонившись к одной из колонн, скрестив на груди руки.

— Я голодна, — объявила Сарита тоном, предполагающим обвинение, которого Абул, однако, не поддержал.

— Хорошо, — сказал он, — это входило в мои планы. На голодный желудок хорошо обдумывать совершенные глупости.

Сарита прищурилась.

— Так, по‑вашему, это глупости — желать покинуть тюрьму? По‑моему, это желание вполне объяснимо.

— Глупостью было то, что ты решила, что сможешь покинуть это место без моего разрешения, — ответил Абул, — однако я имел в виду не это.

— Ну а теперь выслушайте меня, мой господин калиф, — голос ее звенел от гнева. — Меня тут, как мешок с мукой, таскал какой‑то дикарь. Мне горло чуть не перерезали. Я сижу часами голодная в этой темнице и моему терпению пришел конец. Я больше не желаю выслушивать ваших поучений. — И она повернулась, с намерением вернуться на галерею, чтобы в одиночестве успокоиться. Но Абул быстро схватил ее за руку.

— Нет, ты будешь меня слушать, Сарита! Для своего же блага.

— Нет! Отпустите меня! — Сарита попыталась вырваться, чувствуя свое бессилие и еще больше от этого злясь. Абул не отпускал ее и она подняла колено, намереваясь нанести ему удар в пах.

Одно из двух — либо он предвидел это, либо у него была прекрасная реакция, но он уклонился и удар пришелся ему по бедру.

— Черт! — теперь в его голосе был гнев, глаза сверкали. Так ты ничему сегодня не научилась?

— О нет, я поняла истинную суть этой сказочной земли, — и она нагнулась, чтобы растереть колено, ушибленное о его твердое бедро.

Слезы — то ли боли, то ли гнева наполнили ее глаза.

— Она прекрасна снаружи, но на самом деле пропитана злом. Вы можете сколько угодно пустословить о стремлении к истинной гармонии души и тела, о важности отдыха и о высоких ценностях, свойственных вашей культуре, но в душе вы все остаетесь дикарями… даже если тело ваше и чисто.

Теперь Абул уже не чувствовал злости, а только какое‑то нежеланное любопытство. Он потер бедро, стараясь не думать о том, каковы были бы его ощущения, если бы Сарита попала туда, куда целилась.

Ты хочешь сказать, что в твоем племени можно наброситься на мужчину, как ты сделала это сегодня, и остаться безнаказанной?

Сарита заколебалась. Гнев ее в результате этой драчки поубавился.

— Нет, не безнаказанной, — сказала она, наконец, — но горло мне бы не перерезали, — добавила Сарита. — И не стали бы таскать повсюду, как убитого оленя, это уж точно.

— Что касается здешних мужчин, Сарита, то, во‑первых, ты для них женщина, а во‑вторых — неверующая. Женщины здесь поступают так, как им говорят и не выходят туда, где им не положено быть, и для мужчины, верящего в единого Бога, тот факт, что ты неверующая, абсолютно обесценивает тебя в его глазах, тем более, если ты нападаешь на правоверного мужчину. Если бы ты принадлежала моему народу, то знала бы как вести себя так, чтобы не вызвать у мужчины гнев.

— Значит, я не должна обижаться на то, что меня таскали как мешок с мукой?

— Конечно, ведь ты нарушила мои предписания. А они здесь для всех являются законом, Сарита, и те, кто путешествует по этой земле или ведут здесь какие‑либо дела, делают это с моего позволения. Ты должна понять это для своего же собственного блага. Может случиться так, что я не буду иметь возможности защитить тебя.

— Да уж, значит, заперев меня в темноте и не давая мне часами еды, вы полагаете, что защищаете меня? Тогда приношу извинения за то, что не выразила вам своей благодарности, видимо, это произошло из‑за того, что я не сумела понять, что нуждаюсь в защите своего же похитителя.

— О, как ты красноречива, — сказал Абул, — голод, видимо, обострил как твои способности к мышлению, так и способности к выражению своих мыслей.

В ответ на эти слова Сарита бросила в Абула диванной подушкой. Он, смеясь, пригнулся. Тогда она стала бросать в него чем попало. Это продолжалось до тех пор, пока Сарите не попалось под руку нечто более серьезное, нежели мягкие подушки — маленькая коробочка из оникса. Она просвистела рядом с ухом Абула и ударилась о мраморный пол. Абул выпрямился, глаза его стали злыми.

— Все это уже перестает быть забавным, — сказал он.

— А я и не рассматривала это под таким углом зрения, — холодно ответила Сарита, хотя в душе ее появилось некоторое волнение, — веселились, впрочем, также, как и наносили мне обиды, только вы.

— Но ты ведь сама захотела остаться здесь отнюдь не против твоей воли. И вообще, не очень‑то любезно с твоей стороны бросаться в хозяина дома, где ты гостишь, тяжелыми предметами.

Абул подошел к ней. Сарита не двинулась с места.

— Это нечестный аргумент, и вы это знаете. Я не хочу ни того, ни другого. Мне надо вернуться в Кастилию. По крайней мере, там со мной будут обращаться как с христианкой, а не как…, — Не как с мертвым оленем, — подсказал Абул.

— Хочешь ты этого или нет, но теперь твоя безопасность и твоя судьба стали для меня чрезвычайно важны. Я не хочу отпускать тебя не из каприза и не ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свое величие, а ради твоей же безопасности.

— Я сама могу позаботиться о ней, — попятилась от него Сарита.

— Я не позволю тебе это. Будешь ты, наконец, стоять спокойно, или мы так и будем продолжать ходить из угла в угол?

— Спокойно… для чего? — она подошла поближе к лестнице.

— Для того, чтобы калиф смог соответствующим образом наказать тебя за то, что ты бросалась в него тяжелыми предметами. Это подушки и другие мелочи я еще могу тебе простить, но эту коробку — ни за что.

Сарита быстро побежала по лестнице. Он догнал ее, казалось, даже не ускоряя шага, и оказался перед ней. Сарита попыталась отступить, но он легонько похлопал ее по плечу.