Коршун и горлица (Орел и голубка) - Джейн Фэйзер

Глава 9

Абул шагая по дворцу, позволяя мирному вечеру снять напряжение, возникшее в нем из‑за того, что Сарита не понимала реалии альгамбрской жизни и имела противоположную позицию по такому важному вопросу, а заняв ее, она невольно поставила себя рядом с Айкой. Это было для него крайне неприятно, поступив так, Сарита задела его гордость, а женщины с точки зрения Абула не могли ее задеть. Это противоречило устоям жизни его народа. Например, Айка не могла ущемить его гордости, а эта маленькая христианка, как оказалось, смогла. Абул замедлил шаг и чуть было не повернул к башне — так ему захотелось поспорить с Саритой. Но вовремя понял, что, если бы вернулся в башню, то одержал бы там постыдную победу, которую никак нельзя было назвать триумфальной и никак не решить проблему с Айкой.

Поэтому Абул продолжил свой путь. Он был уверен в том, что Сарита сказала ему не все относительно разговора с Айкой. Например, что Айка обвиняла в вынужденной разлуке с сыном не его, а систему. Но Абул знал, что Айка так не думала, и ему было трудно представить себе, что она стала бы так притворяться. Так что же она сказала? А может быть, она, начав применять свой утонченный яд, обнаружила, что с Саритой он не срабатывает, и поменяла тон, разыграв из себя страдающую жену и мать. Это, безусловно, лучше сработало бы с Саритой, в этом Абул был убежден. Он не думал, что Айка могла за короткое время восстановить Сариту против него, впрочем, что он знал об этой девушке? Кроме того, что она заворожила его, сделала так, что в крови его заструился солнечный свет, заполнила собой все его мысли, иными словами, стала по сути его навязчивой идеей. Что он знал о ней кроме этого? Что страсть его не обещает быть быстротечной?

Но сегодня он должен выкинуть из головы мысли о ней. Он обязан публично восстановить положение Айки, сделать то, что решил сегодня утром. При сложившихся обстоятельствах это было просто необходимо. Если верно то, что она начала обрабатывать Сариту, он должен восстановить с ней те отношения, которые были между ними до ссоры. Только тогда он сможет быть абсолютно уверен в том, что между Айкой и Саритой не происходит ничего, о чем бы он не знал. Ведь нельзя же запретить их встречи, и при этом не возбудить подозрения в Айке — поэтому он должен сам дирижировать ими.

Абул пересек львиный дворик и вошел в вымощенную мрамором залу.

В ней танцевали две девушки в вуалях. Мужчины, сидящие по бокам, вели тихие беседы, сквозь раскрытые окна струился мягкий лунный свет, смешиваясь с розоватым светом масляных фонарей. Абул взглянул вверх, на балкон. Он сообщался с женскими апартаментами. Вероятно, некоторые из женщин сейчас наблюдали из‑за закрытых жалюзей за тем, что происходило в зале. Он поднялся на балкон. Как и ожидал, на балконе никого не было. Очевидно, те, кто видел его, поторопились, чтобы предупредить остальных о его появлении.

Хор из таких женских голосов приветствовал Абула, когда он вошел. Шелестя шелковыми платьями, к нему приблизились женщины. Но Айки среди них не было. Ему предложили шербет и фаршированные финики, и начали обычную в таких случаях болтовню. С каждой из женщин он провел несколько минут наедине, спрашивая об их здоровье и самочувствии их детей. Это был обычный визит, наносимый им только из вежливости.

Визирь информировал его обо всех проблемах и изменениях, возникающих внутри гарема, так что Абул знал все, вплоть до того, у кого на той неделе выпал зуб, и чей ребенок свалился с пони. Таким образом Абул был в курсе всех событий и уверенно управлялся с домашними делами. Айка продолжала скрываться, но Абул был даже рад предоставить ей возможность своим запоздалым появлением продемонстрировать статус султанши. Вероятно, сейчас она занимается своими драгоценностями, платьем и духами, торопя служанку. Предположение его было совершенно правильным. Когда Айке сообщили о появлении Абула, она покинула залу и прошла в свои апартаменты, призвав к себе Нафиссу. Этим утром он простил ее, так что не исключено, что этот визит будет публичной демонстрацией этого факта. Айке хотелось достойно появиться перед ним, причем сделать это после того, как он проведет какое‑то время с другими женщинами, показав таким образом свое особое положение. Одеться же она должна так, как планировала вчера вечером. И, может быть, он останется с ней…

— Нет, нет не жемчуг, идиотка! С этим платьем — никогда! — она шлепнула Нафиссу по руке и та отошла, сохраняя осторожное молчание. С этим пурпурным платьем султанша всегда носила жемчуга.

— Рубины! — потребовала Айка. — Быстро! У нас нет времени!

Нафисса принесла поднос с румянами и сурьмой и стала наблюдать за тем, как ее госпожа умащивает свое лицо. Айка не стала убирать волосы и по спине ее заструилась река из иссиня‑черных волос. Вокруг нее распространилось благоухание духов говорящее о любви, благоухание, которого калиф не мог не понять.

— Довольно, — Айка поднялась, расправив платье, облегающее ее пышную грудь, подчеркивающее тонкость талии и намекающее на волнующий изгиб бедер. Но тут к ее великой досаде, в воображении возник образ Сариты. Ее платье по покрою схожее с платьем Айки, облегало более тонкую талию ее и образ наводил на мысли не о спелом плоде в пору сбора урожая, а о только‑только созревшем. Тут же она подумала: «Когда это наложницы Абула беспокоили ее? Эта женщина пришла и уйдет, так же как и остальные. Ведь христианки, в особенности бедные, не могли быть женами, эта же, по всей видимости, не имела ничего. Привезли ее в Альгамбру ночью и была она всего лишь навсего членом какого‑то племени, состоявшего из ремесленников и бродячих циркачей. Эта женщина не могла предложить Абулу ничего, кроме приходящих удовольствий. Очень скоро она наскучит ему и займет такое же место в хозяйстве Альгамбры, как и все остальные — на кухне или в прачечной».

— Положи свежую мимозу в спальню, — приказала она Нафиссе, — а также завари жасминового чаю — господин Абул очень любит настои и… она чуть было не сказала «миндальные пирожные», но вовремя остановилась, вспомнив о своем решении не есть сладкого и мучного. — Удостоверься в том, что в лампах есть масло, а потом уходи.

Нафисса поклонилась султанше, про себя подумав о том, что она очень надеется, что господин Абул после всех этих приготовлений все‑таки снизойдет до ее постели. Да, если госпоже Айке будет нанесен еще один удар по самолюбию, то с ней будет очень нелегко.

Айка же не позволяла себе даже думать о, том, что такой исход событий возможен. Войдя в залу, она ненадолго остановилась в дверях. Абул был окружен яркими, как бабочки, женщинами. Все они говорили с ним прерывающимися от волнения голосами и явно боролись за то, чтобы овладеть его вниманием. Абул как бы почувствовал присутствие Айки. Почему? Из‑за особых дуновений воздуха, насыщенных благовониями и намерениями?