Алеет восток - Владислав Олегович Савин

Анна Лазарева

Ленинград, Ленинград. Родной мой город, где я не была с сорок первого года. Оставшийся для меня в таком же бесконечном удаленном времени, как для моего Адмирала, его двадцать первый век.

Всего лишь одна ночь на «Красной стреле». Парадоксально, но именно это было причиной, что я так и не была здесь после Победы. Думала, что успею всегда, лишь собраться. И откладывала на потом. А еще, хотя не признавалась себе сама, боялась встречи с частью себя – прошлой. Как сказал Юрка Смоленцев, мы были романтиками, слепо верящими, что завтра будет лучше, чем вчера, – а сейчас стали прожженными циниками с романтической душой где-то глубоко внутри. Ну а они, пришельцы из будущего, изначально были такими – знающими, что завтра должно быть лучше, чем вчера, иначе не следует и жить.

«Ничто не может помешать победе коммунизма – если только сами коммунисты этому не помешают». Эти слова, которые произносит Ленин в спектакле, сочиненном в ином времени и с огромным успехом идущем здесь[12], стали лозунгом, – а это чистая правда. Там, в мире «Рассвета», мы отчего-то решили, что достаточно построить материально-техническую базу, фундамент социализма, – а остальное возникнет само. Здесь же есть понимание на самых верхах, что эту ошибку повторить нельзя – и что наши советские люди, их вера в светлое будущее и готовность на него работать и за него сражаться, это главная наша ценность и основной капитал!

И если для его сохранности приходится иногда изымать из стада отдельных паршивых овец (вот, набралась уже у Лючии религиозных выражений!), то это исключительно для общего блага. И как самая последняя мера, когда сохранить человека для общества уже никак не получается. Мы люди очень добрые и гуманные – просто добро наше… нет, не с кулаками, а скорее, со скальпелем хирурга.

Так что в Ленинграде, куда меня посылал Пономаренко, я была не следователем, а судьей. Для разработки конкретики есть прикомандированные специалисты, асы бухгалтерии, которым все эти дебеты, кредиты, сальдо и сторно понятны, как охотнику следы на снегу, – где тут не сходится, сколько уворовали, или же по отчетности чисто все, а документы, списывающие все на какую-нибудь заготконтору «Рога и копыта», подложные? Считаю теперь, что люди из Финансовой службы уважения заслуживают не меньшего, чем ухорезы, которых Юрка Смоленцев натаскивает – а ведь герр Рудински это и раньше понимал, когда давал нам совет учредить особую «финансовую полицию», как у него в Германии, так именно после его визита у нас и появилась эта Контора, главк в системе НКВД (не путать с ОБХС – в свете современной политики больше свободы кооперации и всяким там артелям, гораздо меньше этого было раньше, в мои «севмашевские» времена). Ну а с прямой уголовщиной, бывшей на подхвате, приданные сыскари из МУРа вместе с ленинградцами отлично разобрались – так что собственно следственные мероприятия были закончены. Оставалось лишь политическую оценку дать – а там, как товарищ Сталин и им назначенный суд решат.

Самым серьезным здесь, конечно, было – разговоры об «обособлении» РСФСР, имеющие место среди фигурантов (доказано достоверно). Не вышедшие за рамки кухонного трепа, но когда о том говорят член ЦК и первый секретарь обкома, к этому серьезно относиться или нет? А ведь сила России и СССР, по моему глубокому убеждению (и теория Гумилёва это утверждает), как раз в умении вовлекать в свою орбиту соседствующие народы! Начнем заборы ставить, определять, кто тут «истинно русский», а кто инородец – так сначала внешние слои отпадут, затем и дальше, до размеров Московского княжества сократимся?! Так что идея была предельно опасная – причем ясно было, что те, кто о ней говорил, заботились прежде всего о своей иерархии, как сволочь Ельцин через сорок лет! А так как переубеждать подобную публику бесполезно – следовало внушить ей страх, чтоб навек запомнили: даже взгляд в эту сторону – смерть, без вариантов! И приходилось мне (снова фраза религиозная) «отделять овец от козлищ», и протоколы допросов читать, и на самих допросах присутствовать, и вопросы фигурантам задавать – а итогом отметки в списке: те, кто в эту идею всерьез поверил, жить не должны. Даже если прочая их вина не слишком велика. Решала судьбу нелюдей, идейные потомки которых там развалили великую страну – совершенно без колебаний совести. Тем более что мое «особое мнение» не окончательное, – как еще суд решит. Ну и не всем отягощение – кому-то приписала, что целесообразно предоставить искупить. Ну и еще на мне было все касаемо культурной политики, – но о том дальше расскажу.

В Ленинграде я видела следы войны – пустыри на месте разбомбленных домов. Где-то уже шла стройка, где-то зеленел сквер, – а где-то мальчишки играли в футбол, обозначив ворота кирпичами. А город выглядел ухоженным и чистым, за Московским райсоветом и заводом «Электросила» уже был разбит Парк Победы, и ударными темпами строилось метро (линии и станции примерно совпадали с существующими в иной истории, насколько я помню рассказы моего Адмирала, родившегося в Ленинграде в 1970 году). Он уже был здесь в сорок восьмом, когда на Балтийском заводе готовились «Ленин» закладывать – один ездил, без меня, я тогда Илюшу рожала. А Владику, первенцу моему, сейчас уже шестой годик, через год в школу – весь в отца, крепенький, волосы черные, глаза синие и характер упрямый! И еще хорошо, что ясли и детский сад находятся на первом этаже нашего же огромного дома на Ленинградском шоссе, и воспитательницы могут, если попросить, ребенка после смены домой доставить и сдать на руки домработнице тете Паше или моей прежней «компаньонке» Марье Степановне, которая меня выручала, по просьбе Пономаренко, и сейчас еще приходит, и даже у нас остается, когда надо с детьми побыть. Когда мне приходится уезжать – на Севмаш, где «Воронеж» стоит, мы с Михаилом Петровичем дважды летали, и в хозяйство Курчатова. Которое теперь не один Второй Арсенал на Севере, разросся советский Атоммаш, включает в себя теперь множество объектов, и производств, и НИИ, и полигонов – на Урале, в Поволжье, в казахских степях, и в Ленинграде, где будут изготавливать машины для ледоколов и атомарин. Адмирал мой в Москве окончательно лишь с лета сорок сорок седьмого, но в командировки летает и ездит… а я вот с ним лишь на Севмаш, так хотелось моих девчонок повидать, и научников с Северной Корабелки, и ребят с «Воронежа», ну еще в Горьком была, там на заводе «Сормово» тоже заказы для Атоммаша делают – город мне каким-то уютным показался, на Ленинград похож, а вот