Бедный Енох - Алексей Тарасенко

Но это была не мама. Звонили, а я уже и ждать перестал насчет работы, меня приглашали на собеседование.

Голос позвонившей мне девушки был несколько взволнованным, как мне показалось, а по временам даже льстивым, что у меня даже сложилось впечатление, будто она опасается того, что я не соглашусь с ее предложением — она долго расписывала все преимущества работы, мне предлагаемой, престижность организации и прочее.

Неожиданно для себя я стал ей отвечать тоном человека, не очень заинтересованного в этой работе, но в принципе готового подумать. Я отвечал, что в принципе не имею особой нужды в деньгах (и это была ложь наивысшей наглости!), что работа для меня — это прежде всего творчество, что, дескать, мне важен творческий подход и атмосфера на работе — ну и прочую тому подобную лабуду.

Слава богу, не догадался устраивать нарочитые дурацкие проволочки с проведением собеседования!

— К сожалению — сказала мне девушка — мы никак не можем, наверное, отложить нашу с вами встречу, потому как завтра наш начальник уезжает в Екатеринбург, и обратно вернется только через неделю, но вот так получилось, он настаивал на том, чтобы мы как можно быстрее провели собеседования с соискателями…

На это я отвечаю, что, вроде как, пусть мне будет и трудно выкроить назавтра час-другой для такого дела, тем не менее я обещаю быть на месте в назначенное мне время.

Когда же этот разговор заканчивается, я тут же позвонил маме — сообщить радостные новости о моем приглашении на собеседование.

Мама меня поздравляет, но и просит, чтобы я «не дурил» на собеседовании, а приложил максимум усилий для получения этой работы:

— Попробуй произвести на них впечатление — сказала мне мама — оденься, наконец, нормально, брюки — они же у тебя есть! Прими душ, используй дезодорант, туалетную воду — которую я тебе дарила, и, как я видела у тебя раньше, ты ею не пользуешься!

— Мама, — отвечал я — тебя послушать — так я вообще дурно пахнущее животное!

Но мама неумолима: «Я просто хорошо знаю тебя, Андрей, ты всегда все делаешь по-своему». Я объясняю в ей ответ, что меня приглашают на собеседование в издательство, очень такое контркультурное, где, как мне представляется, нужно выглядеть очень неформально, чтобы сойти за своего:

— Помнишь, я хотел себе серьгу сделать, но ты меня отговорила?

— Андрюш, ты пойми, делать серьгу взрослому мужику, которому уже за тридцать — это выставлять себя дураком! Я понимаю — в восемнадцать лет, когда еще ветер в жопе…

— А вот я думаю, что сейчас мне эта серьга как раз-таки и пригодилась бы! Наверняка в этом издательстве все мужики носят!

— Они что — педики, что ли? — мамина категоричность бьет, как всегда, наповал (если с серьгой — то гомосексуалист).

— Ну почему же сразу — педики? Если с серьгой — то сразу педик?

— Но меня это смущает! А что, если они там и вправду — гомосексуалисты? И ты будешь с ними работать?

— Да какое мне дело до их ориентации? Я же туда иду не за ориентацией их наблюдать, а деньги зарабатывать!

— Это-то конечно же оно так — но вдруг… так сказать… кто-то из них будет воспринимать тебя как… ты у нас мальчик красивый.

Короче — стена непробиваемая. Сказав мне напоследок, что вроде как радостная новость ее теперь вводит в беспокойство, мама начинает закругляться с разговором и мы прощаемся.

Я вешаю трубку в некоем раздражении, которое, впрочем, очень скоро проходит, быстро поглощаясь все пребывающим во мне чувством спокойствия и умиротворения.

На следующий день все идет просто как по маслу: на собеседовании в издательстве оказывается, что никаких других претендентов на предложенное мне место нет, то есть я тут такой один единственный.

Главный редактор — человек, которого девушка, звонившая мне называла «начальником» — вдруг оказался весьма хорошо предрасположенным ко мне человеком, и, особо не рассуждая, взял меня на работу, так и не дослушав мои рассказы о том где и как я раньше работал.

А я ведь только разошелся!

Назначив мне вполне нормальную зарплату, которой по моим расчетам должно было хватить чтобы оплачивать квартиру и покупать еще что-то поесть, главный редактор удалился, сказав, что ему уже нужно поспешать на поезд в Екатеринбург, и тогда один из сотрудников издательства меня поводил по офису, показывая и рассказывая мне что здесь да как, после чего пригласил пить чай на кухню:

— Вот так мы и живем! — сказал он мне отхлебывая из чашки — стараемся сеять разумное, ну и прочая хрень.

Чувствуя, что лед еще не сломан я произношу хвалебную речь в адрес издательства, которое, впрочем, немного знал по книгам в магазинах. Оно, это издательство мне и вправду казалось не плохим, особенно же мне нравились всегда выделяющиеся на общем фоне оформленные в радикально каком-то левацком духе обложки книг этого издательства.

После этого обстановка становится еще более теплой, и уже более дружеским тоном мы с этим товарищем какое-то время беседуем, сидя у его компьютером — потому как он мне вдруг захотел показать кое-что, как ему представлялось, интересненькое из интернета о политике.

На одном из стеллажей в офисе я нашел интересную книгу, напечатанную до сих пор мне неизвестным издательством «Тьма Inc.».

«Книга пророка Еноха» — гласит большая красная надпись на абсолютно черном глянцевом фоне обложки.

— Заинтересовался? — неожиданно подойдя ко мне из-за спины вдруг спросил меня тот самый молодой человек, который знакомил себя с издательством — возьми себе! Не знаю, как эта книженция к нам попала!

— Издательство интересное — отвечаю я — никогда раньше о нем не слышал!

— Да? Ну и что? Сколько их ежегодно, десятки, а может, сотни — появляется и исчезает без следа?

Я кладу книжку себе в сумку.

Еще какое-то время мы знакомимся со всеми остальными работниками издательства, с теми, кто на месте присутствует, после чего довольно-таки тепло прощаемся — и я ухожу восвояси.

Скажу честно, в издательстве мне очень понравилось — многочисленные стеллажи с книгами производили впечатление, будто издательство — некий интеллектуальный центр, в котором сходились, встречались и боролись друг с другом множество человеческих идей, страстей и переживаний.

Информация, притом интересная, будто стекала с полок, обволакивая, как дым, все вокруг. Казалось, будто еще чуть-чуть — и в стенах откроется дверь в иной, залитый светом идеальный мир, мир, где все устроено разумно, где процветает человеколюбие и благая воля, мир, где каждому есть место…