Секс и ничего личного - Яна Ясная

Дядя Квентин слегка смутился.

— Ладно, признаюсь, поначалу я прилично поистратился, вложился в бизнес по продаже артефактной техники, а меня надули. Вот где бы мне пригодилась твоя любовь ко всяким этим штучкам, — он вздохнул. — Но не так давно я нашел новых партнеров в сфере фармакологии. “Эдельвейс”? Ты наверняка слышала, очень серьезная компания. Так что подержи за нас кулачки, скоро все наладится! Ты же знаешь, твой дядюшка не пропадет и тебе не даст! Еще кофе?..

-

Предпраздничная иллюминация брызгами разбавляла зимний вечер, радуя гуляющих, со стороны карусели доносилась музыка и на всю площадь пахло свежей выпечкой, а меня мутило от страха, одиночества и абсолютной беспомощности.

Дядя… если по-честному, то претензий к нему у меня быть не должно — он всегда был таким. Он ведь и раньше обращался с деньгами с небрежностью человека, на которого они сами сыпятся. И частенько мы сидели без денег. Если ему подворачивался перспективный проект, он запросто мог вложить в него всё, что у него — у нас — было, в полной уверенности, что в любой момент с легкостью заработает еще.

Точно так же он поступил с деньгами от сдачи родительской квартиры. Я же за ними не явилась, верно? Вот он и распорядился по своему усмотрению. Он же их ни в коем случае не украл, нет. Я точно получу прибыль и останусь в выигрыше.

Так почему же мне сейчас так обидно, будто дядя меня обворовал и предал?

И одновременно очень стыдно, что тогда, три года назад, я поступила так, как поступила. Может, если бы я нашла силы с ним поговорить, а не трусливо удрать…

Я поймала себя на том, что стою и смотрю на медленно карусель в ярких огоньках, медленно кружащуюся под простенькую музыку, и остро хочу туда. Ехать, как в детстве, на расписной лошадке, и не переживать ни о чем.

Вздохнув, я отвернулась и пошла прочь от беззаботных огней и сдобных запахов в сторону академии.

Можно было бы, конечно, пойти, и купить билет, и проехаться по кругу — но зачем? Я ведь на самом деле не на карусельку хочу, а вернуться в детское чувство безопасности и беззаботности. В ту веру, что все мои проблемы за меня решат взрослые.

Сама по себе карусель не стоит тех сантимов, что я отдам за билет.

Соберись, Кассандра Морель. Возьми себя в руки и разгребай тот бардак, который происходит в твоей жизни!

Значит, так. На данный момент основная моя проблема — это убийство Луизы Бернар и подозрения следствия в мой адрес.

Дядя прав в целом: ситуация с расследованием развивается бесконтрольно и по наихудшему для меня сценарию.

Я не соглашусь с ним, будто я пустила это дело на самотек, и в этом моя ошибка — боги милостивые, как бы я вообще могла решить, что могу оказаться в подозреваемых, да и начни я искать себе адвоката сразу после убийства, то только навлекла бы на себя подозрения дополнительно, думаю. Так что тут дядя хватил лишнего. Но в том, что самостоятельно я с ситуацией не справляюсь — он прав. Моих компетенций третьекурсницы на это не хватит.

Этот вопрос нужно решать, и решать самостоятельно, не дожидаясь, пока дядя “что-нибудь придумает”.

Что делают люди, у которых нет денег, но которым все же нужна помощь адвоката? Ищут бесплатного. Есть фонды, предоставляющие подобные услуги, есть специализированные организации — если бы я не расслабилась за три года в академии и если бы внезапный выверт следствия не стал для меня шоком, я бы сразу об этом подумала. Хотелось бы обратиться к профессорам за советом и рекомендациями, кому из них доверить свою защиту, но… пожалуй, здесь следует быть аккуратной. Луиза была их студенткой точно так же, как и я, и я понятия не имею, какие и с кем у Бернар были отношения среди наставников. Нужно проявить осторожность и собрать предварительно информацию, чтобы не обратиться случайно за помощью к тому, кто выберет вовсе не мою сторону, а встанет на сторону бедной убитой талантливой девочки.

А еще, деятельность некоммерческих правозащитных организаций нам освещали в том числе приглашенные лекторы. Вряд ли за цикл лекций успели сложиться устойчивые симпатии и антипатии. Вполне можно попробовать обратиться за консультацией к кому-то из них.

Я взбодрилась и пошла быстрее: нельзя сказать, чтобы наиболее насущная моя проблема была решена, но составленный план действий помог смотреть в будущее с оптимизмом.

И темень зимнего вечера сразу стала прозрачней и дружелюбней, и стало видно, что снег в мягком свете фонарей искрится, и это ничуть не уступает в красоте иллюминации, просто это совсем другая, не броская красота!

А самое главное — ледяной комок в животе подтаял. Пусть не полностью, пусть не до конца, но с ним уже стало можно жить. И верить, что я справлюсь.

Кстати, насчет “справлюсь”!

Я вытащила телефон из кармана куртки и нашла в контактах гросс Теккера. Несколько секунд пришлось бороться с мучительным желанием как следует накрутить Вивьена, натравив на дружков-идиотов, но… Я ведь прекрасно знаю, что для Моранжа, поссорься он с гросс Теккером, виноватой все равно буду я — и приворот либо его отсутствие роли уже не сыграет. А Моранж — это очень, очень мстительная задница. И краткий триумф, который я испытаю, не стоит тех неприятностей, которые он мне устроит. А он обязательно устроит, его раздутое эго просто не позволит мне выйти победительницей из конфликта…

А потому, еще немного посмаковав мысленные картины, в которых гросс Теккер в порыве праведного гнева бьет морду Моранжу, я присудила победу во внутреннем противостоянии здравому смыслу.

И когда дозвонилась до Вива, в ответ на его “Слушаю!” мой голос прозвучал приветливо и благожелательно:

— Привет. Слушай, у меня тут возникли непредвиденные обстоятельства, так что в ближайшие три-четыре дня встречаться не получится. Придется тебе как-то учиться самому!

— Три-четыре дня? — Протянул в ответ гросс Теккер, но, скорее игриво, чем расстроено. — Ну, я