The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты - Сергей Минаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Чей креатив?»
«Женя».
«+1»
«А еще вчера я жрал ЛСД»
«+100!»
«Случайно. С Дашкой)))!!»
«+500. Йо-йо?!!»
«Типа да»
Тем временем Семисветова докладывает о ходе съемок социальных роликов. После того как она второй раз косится в мою сторону, понимаю, что мне нужно себя проявить. Рассказываю, какой интерес вся эта движуха вызывает у школьников, как нам хорошо вместе работать и всякое такое. Лобов удивленно смотрит изпод очков.
– Да, – киваю я, – это первый проект, в котором у нас получилась настоящая команда... ну, почти, – и веду головой в сторону Хижняка.
Даша благодарно улыбается глазами. Наверное, она думает, что сегодня я приглашу ее в ресторан. Потом мы поедем ко мне или к ней, и будут «апельсины, слезы, любовь и цветы». И я трогательно улыбаюсь в ответ, зная, что ни черта подобного у нее сегодня не будет. Антон жмет мне руку под столом. Пишет:
«И как?»
«Не помню»
«nice stuff»
«feels like home»
«флэшбеки?»
«Хорошо бы. Сушняк. Куда пойти с Нат.?»
«А Даша не алле?»
«пока не понял. Хочу с Н.»
«Бюджетно?»
«Ну, так»
«Кофемания»
«tired»
«Золотой?++пафос»
«$$$$!!»
«Вог-кафе)))))!!!»
«буээээээ»
«Мудило, мы уже пол-листа исписали»
«Круто. Тогда чмоки, я отключаюсь. Пойду в “Кофеманию”»
Сворачиваю бумажку пополам, принимаюсь рисовать на обратной стороне замок. Стены с зубцами, остроконечные башни. Выходит как-то криво, косо и слишком похоже на Кремль. Рисую рядом с замком рыцаря в латах. Хижняк рассказывает, какие гости (все дружно смеются) и какая тема будут в его сегодняшней программе. Заштриховываю рыцарю щит в диагональную клетку.
– Мы решили не брать затасканных интернетом тем типа люстры Чижевского, – спокойным голосом вещает Хижняк.
Пририсовываю рыцарю кривой член, аккуратно сворачиваю листок, стараясь не выдавать волнения. Набиваю под столом эсэмэс Наташе.
«В восемь в “Кофемании”, тебе удобно?»
Быстрого ответа не приходит.
После того как все, кому было чем стрелять, отстрелялись, слово берет управляющий каналом Анатолий Иванович Лобов.
– Я хотел бы сказать пару слов о шоу, которые идут на нашем канале. Мы подходим к окончанию сезона, поэтому в предновогодние месяцы, пиковые для активной аудитории, каждая программа должна нести особый заряд. – Он пытается гипнотизировать аудиторию, видимо, чтобы передать ей этот пресловутый заряд. – Борьба за аудиторию это прежде всего столкновение креатива. Но я бы не хотел, чтобы мы сосредоточились на развлекательной части в ущерб содержанию. Наша аудитория – это молодые, социально активные люди с четко выраженной, – он делает паузу, – общественной позицией. Они ждут диалога, а не комических куплетов...
На Лобове темный костюм, голубая рубашка, нарочито аккуратно повязанный галстук, на правой руке браслет из бисера, «доча сделала», – мудовая привычка, которую наши соотечественники переняли у западных бизнесменов. У тех вечно на запястьях ворох браслетов, сделанных руками их детей, или каучуковые шнурки из фаст-фудовских сетей, которые выдаются за благотворительные покупки (типа, сорок центов от цены вашего обеда передаются в фонд помощи детям Уганды, половину которых мы, правда, успели уничтожить, чтобы разместить на их землях пастбища для своих напичканных стероидами буренок). В общем, внешний вид Лобова свидетельствует о том, что он человек серьезный. Консервативный, профессиональный. Придерживается семейных ценностей, но вместе с тем считает себя продвинутым (часы Swatch на запястье). Он пришел в телевидение из финансового бизнеса. И теперь, как любой топ-менеджер, дорвавшийся до творческой работы, пребывает в постоянном восторге сам от себя. «Креативность» – одно из его любимых слов.
Что еще? Он вырывает из журналов и газет статьи, заголовки которых привлекли его внимание, и отдает секретарше, чтобы прочитать в конце недели. Остальное выбрасывает. Вырванные страницы через неделю выбрасывает секретарша. Он никогда «не успевает» к ним вернуться. Он постоянно вкрапляет в свою речь словечки типа «ну вы же понимаете, где это решалось», или «очевидно, что этот вопрос потребовал согласования в определенных кабинетах», намекая на свои обширные связи в администрации президента.
Он заканчивает эсэмэс-сообщения словами «всего доброго», свято верит в то, что новости люди по-прежнему узнают из телевизора, а не из твиттера, и находит Lady GaGa похожей на певицу Макsим. При этом он уверен в том, что мы делаем «нечто совершенно не похожее на другие музыкальные каналы». И еще цитата: «MTV давно умерло. Даже в штатах». Вот, собственно, такие у него горизонты.
Речи Лобова всегда звучат так, будто он не говорит их, а набивает двенадцатым кеглем текст в Word, шрифтом Times New Roman. Абзац к абзацу, пробелы, отступы, отточия. Его выступления никогда не бывают эмоциональны – только информативны. Он и не говорит в широком понимании этого слова – он вещает. Я слышу слова «мораль», «ответственность», «наполнение». Этот набор бессодержательных штампов исторгается на наши головы раз в две недели, но фраза «некоторые, кажется, забыли, что», подсказывает, что на этот раз разговор будет предметным. Повисает пауза, и, кажется, весь собравшийся здесь готовый разорвать тебя клубок друзей – перестал дышать. Я пытаюсь найти в комнате муху, но ее нигде нет. Видимо, даже муху утомили эти посиделки, и она умерла.
– Например, последнее шоу Андрея Миркина, – Лобов поворачивает голову в мою сторону. – Обсуждали серьезную тему транспортного налога, а в итоге свели все к балагану. Андрей, я тебя несколько раз за последние месяцы просил быть серьезнее. Ты ведь не диджей, ты отражаешь позицию определенной социальной группы.
«Ты, кажется, перепутал. У тех, чью позицию я отражаю, вообще нет такого слова в лексиконе».
– Я пытался показать, что депутаты, пришедшие в студию, вообще мало понимают в законах, которые принимают.
– Можно подумать, ты понимаешь. Мне не хватает твоего взвешенного мнения. Твоей аналитики. И прекрати уже эти свои шуточки и подколки гостей, мы не юмористическую программу снимаем.
– Да, Анатолий Иванович, но наши зрители не хотят серьезного разговора на скучные темы.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Я с ними иногда разговариваю.
– А у меня анализ аудитории. – Лобов потрясает в воздухе бумагами. – Я лучше знаю, чего они хотят.
«Что же ты тогда сам не в кадре, родной?».
– И чего же они хотят?
– Они хотят... содержательности, остроты. А этого у тебя не хватает, Миркин.
– Я пытаюсь донести серьезные вещи через сатиру. – Сам чувствую, что звучит неубедительно.
– Серьезные вещи надо доносить внутренней драматургией. Тем, что внутри тебя. Понимаешь?
«Внутри меня полураспад кислоты, родной».
Я согласно киваю:
– Понимаю.
– Понимаете? – Он обводит глазами собравшихся.
– Еще бы, – говорит за всех Антон.
– Это азы, – ухмыляется Хижняк.
– Надоела уже эта твоя понурая циничность. Такое впечатление, что ты устаешь с первой минуты эфира. Андрей, мне нужна острота, понимаешь?
Приходит эсэмэс от Наташи: «В восемь – отлично».
– Да! – Я почти кричу.
– Вот. – Лобов кивает. – Можешь же, когда до тебя достучишься, правда?
– Могу, Анатолий Иванович, – согласно киваю я.
– Ладно, все свободны. Андрей, Антон и Иван, останьтесь, пожалуйста.
– Ну что, коллеги? – говорит он, когда за участниками планерки закрывается дверь. – Сегодня среда, а в следующий вторник, меньше чем через неделю, я хотел бы увидеть пилотную серию. У вас материал смонтирован, я надеюсь?
– Практически. – Антон нагло смотрит ему в глаза. – Осталось одну сцену переснять, мне не совсем понравилась первая встреча главных героев.
– Мы все еще в бюджете? – Лобов переводит взгляд на Ваню. – Как со спонсорами?
– Один утрясает финальный вариант договора со своими юристами, второй – в финальной стадии переговоров.
– Значит, можно не переживать? – Лобов постукивает карандашом по столу.
– Переживать-то, в общем, не за что, – киваю я. – Мы в смете, со спонсорами все выглядит оптимистично, осталась только одна сцена, да, Антон?
– Да, конечно. – Он делает сосредоточенное лицо и зачем-то достает свой молескин. – Доснимем в пятницу, с утра.
– Тогда во вторник ждем первого просмотра нашего шедевра?
– Думаю, да,– говорит Антон.
