Кокаин - Дино Сегре

— Кто это? — спросил Ночера.

— Армянка, — ответил Тито. И вышел.

IX.

Он приехал на виллу Калантан с небольшим опозданием, потому что подле станции подземной железной дороги встретил своего приятеля по лицею, который учил хронологию, как номера телефонов, и водил его по разным кафе на Монмартре, когда он знакомился с местами, где встречаются кокаинисты.

— Возвращаюсь в Италию, — сказал приятель, расставляя руки для объятия, причем обе они были заняты чемоданами. — Надоел мне Париж, надоело служить, надоело зарабатывать по франку в день. Мне опротивел этот футляр, который давит меня. Если бы я остался здесь еще несколько дней, то наверное бросился бы в Сену, но Сена несет в себе слишком грязную воду.

— Едешь в Италию искать воду почище? Пожалуй найдешь, потому что в Италии женщины не так часто моются.

— Еду, чтобы поступить в монастырь. Около Турина есть монастырь, в который принимают решительно всех.

— А разве ты можешь быть монахом?

— Не думаю, чтобы это было так трудно.

— А ты верующий?

— Нет.

— Имеешь призвание?

— Нет.

— Тогда как же?

— Там есть небольшой сад, кельи хорошо расположены, работы немного, правила не особенно строгие, здоровая пища, много книг, выхода оттуда никакого, даже после смерти, потому что у них имеется собственное кладбище. Все очень удобно.

Тито посмотрел на него с удивлением, а затем спросил:

— Ты был несчастлив в любви? Твоя любовница обманывала тебя со своим мужем?

Будущий монах опустил глаза и, подняв с жестом отчаяние руки, нагруженные чемоданами, произнес:

— Возможно. Если будешь в тех краях, приезжай навестить меня. Прощай.

И быстро побежал по лестнице подземной железной дороги.

Таинственный сундук Тер-Грегорианц, хранивший в себе прошлое обладательницы его, был наполнен золотыми монетами. Когда Калантан сказала Тито: «Он наполнен золотыми монетами», тот рассмеялся и заметил:

— Какое ты дитя! Такие вещи бывают только в романах или немецких фильмах.

Тогда Калантан рассказала свою историю:

— Мой муж был очень богат. Он владел неисчерпаемыми нефтяными источниками и рыбными промыслами в Персии.

— Знаю.

— Его страшно тяготила жизнь. Ничто не привязывало его, ничто не интересовало. Он относился совершенно безразлично к семье и дому. Самой большой его страстью были путешествия, и все же путешествовал он очень немного. Самые большие поездки были Париж — Берлин, Париж — Лондон, Париж — Брюссель. После месячного отсутствия он возвращался домой.

Ему очень нравились кокотки. Думаю, что все более или менее известные звезды этого жанра прошли через его руки.

Я нравилась ему с большими промежутками. В первое время нашего супружества я очень нравилась ему, хотя за мной числился большой недостаток, а именно то, что я была его жена.

Чтобы получить иллюзию того, что я не жена ему, он платил мне. Всякий раз, как я принимала его у себя, он опускал в эту шкатулку какую-нибудь золотую монету. Он утверждал, что это облагораживает супружеские отношения.

— И никто не старался взломать эту шкатулку?

— У меня верные слуги. При том же никто не подозревает, что в ней находится золото.

— В ней наверное несколько десятков тысяч франков.

— Пожалуй, с полмиллиона.

Тито подошел к шкатулке и попробовал поднять ее: это оказалось не так-то легко: жилы надулись на лбу и на шее.

— Бедняжка! — сказала Калантан, посадила его рядом с собой и стала гладить его руки.

— Видишь ли, эта шкатулка хранит твое прошлое, и я ревную тебя к ней. Я хотел бы, чтобы до меня ты никому не принадлежала. Каждая из этих монет служит доказательством тех ласк и наслаждений, которые ты расточала другим.

— Что за важность? — удивилась Калантан, целуя его в глаза, принявшие злое выражение. Ты настоящий мой повелитель. Мой муж пользовался только своим правом. Мои любовники? Да я и не помню их, потому что чувствую наслаждение только в твоих объятиях. Впрочем, прошлое кануло в вечность и не принадлежит нам!

Тито освободил свои руки из рук Калантан.

Прошлое не принадлежит нам.

Та же фраза, которую сказала и Мод. Обе женщины, одна с долин реки По, другая с расселин Кавказских гор, чтобы утешить его, употребляют одну и ту же фразу.

О, как был прав его приятель, который решил поступить в монастырь!

И в душе своей Тито был возмущен против Калантан, которой нисколько не претило то, что муж смотрел на нее, как на проститутку.

В этот день Тито не мог принудить себя быть нежным с прекрасной армянкой.

— Приду завтра, — извинился он. — Сегодня не могу остаться. Я очень печален. Отпусти меня.

И он пошел к Мод.

Но, если несколько недель тому назад он мог забыть в объятиях Калантан измены Мод, а с Мод забывал о прошлом Калантан, то теперь любовь к этим двум женщинам давила его, как тисками.

Прошлое Калантан было теперь, как на ладони, но и Мод стояла перед ним во всем своем неприкрашенном виде.

Мод и Калантан принадлежали к двум совершенно противоположным расам и были на разных ступенях развития, но сходились в одном: ни та, ни другая не понимала причины его ревности. И та, и другая с одинаковым невинным выражением во взоре, но в разной форме, сказала ему: прошлое не принадлежит нам.

Разница между ними заключалась лишь в том, что, ненасытная в удовлетворении своей страсти, Мод искала в любви чего-то нового, каких-то неизведанных наслаждений, а пресыщенная Калантан хотела чего-то чистого, простого, примитивного.

Тито был в нерешительности, какой из этих двух женщин отдать предпочтение. Он находился между двух огней…

Своими невероятными статьями Тито создал себе в редакции «Текущего момента» совершенно особое положение: ему прибавили жалование, но с тем условием, чтобы он ничего не писал.

— Вы способны написать, что папа подвергся обрезанию для того, чтобы