Лелька и ключ-камень (СИ) - Русова Юлия

Прежний болотник давно правил. Он когда-то колдуном был, шибко вредным. Еще до войны с хранцузом поймали его мужики, связали, да притопили в небольшом болотце. Потом пожалели, да поздно. Стало болото расти, стали пропадать кошки, собаки, куры опять же. А поднабрав силенок, сожрал болотник своих погубителей, отдал их души стоялой воде. Болото после этого выросло так, что чуть лес не затопило. Пришлось мне этому паршивцу объяснять, чьи в лесу шишки и чей сам лес. Но потом все устоялось-успокоилось, пару веков жили мы мирно. А в последние года стал, видать, хозяин болота уставать. Никого не топил, в чарусьи не заманивал, спал себе под кочками. Само болото и то подсыхать стало. Вот стоялая вода и выразила ему свое неудовольствие. Так что, когда Витька, почитай, сам прибыл, не было ему другого пути, кроме как в трясину. Да только не ведал болотник, что стоялая вода решит заменить его новым хозяином — молодым, полным сил и огромной злобы. Всю злость на богатого бездельника, на свою неудельную жизнь, на украденные непрожитые годы вложил Витька в драку с болотником. Видать воде такой его пыл глянулся, так и стал он болотным царем.

Ты, девица, в эту осень на болота боле не ходи, не надо тебе. Утопить-то он тебя вряд ли сможет, медальон не даст, но по-другому напакостить — только в путь. Ни к чему тебе такие страсти, не надобны. Травы ты все собрала. А коли чего не хватает — гуляй по моему лесу до первого снега. После уж не моя власть будет, Зюзя хозяйничать станет, будешь с ним разбираться.

Август катился к концу, закрывая летнее раздолье, впереди замаячила школа с ее уроками, проблемами и одиночеством. Как-то незаметно для Лельки в ее окружении нелюди почти заменили людей. Леший был ей ближе, чем соседи, жившие на одной улице, а бродница и лесавки — приятней Ирины с ее компанией. Девочка понимала, что хорошего в этом мало, но насильно мил не будешь, так что вновь «навести мосты» со сверстниками она не пыталась.

В один из последних летних вечеров с ней неожиданно заговорил дворовой Дрон. С этим странным существом Лелька практически не контактировала. Временами она замечала его за работой во дворе, иногда, если было время, прибирала упавшие инструменты или подметала углы, которые дворовой не мог очистить сам. Поэтому, когда Дрон с ней заговорил, она страшно удивилась.

— Дворовой из крайнего дома под зеленой крышей весточку передал. Домовик их с тобой очень поговорить желает, но прийти не может, нет ему ходу из дома-то.

Крыша, крытая щегольской зеленой черепицей, на доме Нины Петровны, сельской продавщицы, была предметом зависти многих селян, так что о каком доме речь, Лелька поняла. Но вот зачем ей какой-то чужой домовой, понимать не хотелось, как не хотелось объяснять что-то Нине Петровне, женщине крупной, нервной и весьма ушлой.

— Зачем мне с ним разговаривать? Своих дел хватает.

— Он говорит, что хозяйка дома худое задумала, всей деревне беда может быть.

— Я к Нине Петровне не пойду, если ему так надо — пусть сам соображает, как поговорить. Вон, хотя бы и через Кондратьича.

— С Кондратьичем они издавна не ладят, с той поры, когда здесь еще вместо домов землянки были. Неможно им говорить. Драка будет.

— А это, Дрон, не моя печаль. Слыхал, поди, старую поговорка «Овес за конем не ходит, а хлеб за брюхом».

— Не пойдешь, значит?

— Не пойду. А в чем твой-то интерес?

Дворовой помялся и признался:

— Я их дворовому, Хотену, в карты желание проиграл. Вот он и пожелал, чтобы, значиться, веда с домовиком поговорила.

— Вот оно как… А если не поговорю, что будет?

— Нечестный я буду, долг не отдать нельзя, за такое могут и с деревни согнать. Прошу тебя, веда, поговори, а?

— Вот мое последнее слово, Дрон. Если придумают, как мне с домовиком поговорить втайне от хозяйки дома, так и быть, поговорим. Но только ради тебя, чтобы твою просьбу уважить. Если же не придумают — значит не судьба.

Дворовой, уже почти смирившийся с отказом, радостно закивал и утек под крыльцо. Лелька знала, что он там проживает в виде большущей змеи, большую часть времени спит, но иногда охотится на заблудившихся мышей, отбивая законный хлеб у Лапатундель.

Через пару дней Дрон снова появился перед девочкой.

— Надумали что-то?

— Надумали, веда. Завтра хозяйки весь день дома не будет, она в город поедет, еду повезет навьей твари. Подойди в полдень к дому с задней стены, тебя Хотен впустит и выпустит, и всем глаза отведет. Никто тебя в его дворе не увидит.

— Ого! И ты так можешь?

— Знамо дело, на своем дворе каждый из нас полный хозяин. Захотим — никто ничегошеньки не увидит. Опять же недруга дворовой придержать может, зло незваное во двор не впустить. Только если хозяин сам, доброй волей кого пригласит, то тут уж у нас силы нет возражать.

На следующий день Лелька отправилась «на дело». Тоненькой девчонке несложно было проскользнуть между домами и заскочить незамеченной в небольшую калитку за домом. Оглядевшись по сторонам, она оценила образцовый порядок, аккуратные грядки с зеленушкой и клубникой, большой парник для ранних овощей. Дворовой Хотен встретил Лельку в виде змеи. Она знала, что эти нелюди часто принимают облик хозяина дома, не всегда близко к оригиналу, ну уж кто как может. Однако у этого дома больше не было хозяина, а выглядеть крепкой теткой Хотену, видимо, не позволяло чувство собственного достоинства. Следуя по дорожке за упитанной змеюкой, Лелька подошла к дому. Окно распахнулось, и девочка увидела местного домового.

Щуплый, тощий мужичок с козлиной бородкой, посматривал на нее явно свысока, но Лельке было на это наплевать. Она спокойно смотрела на нелюдя, не начиная разговора. Прождав пять минут в полной тишине, девочка развернулась и пошла от дома. Тут-то домовик и запаниковал.

— Веда, погоди, веда!

— А зачем мне годить? Помолчать я и дома могу. А заодно и дела сделаю, их сейчас достаточно.

— Ну прости меня, дурака. Малая ты ищщо. Засомневался я.

— Ладно, давай попробуем еще разок. Мне передали, что ты хочешь говорить со мной, я просьбу уважила — пришла. Теперь твое слово.

— Хозяйка дома моего худое замышляет. Ты, веда, знаешь про ее сына? Что заместо него в лекарне навья тварь сидит?

— Знаю. И где настоящий сын — тоже знаю.

— Эва как! А где ж он?

— А вот это уже не твоя забота, сам понимаешь. Твоя власть в доме, только до порога.

— Твоя правда, веда. Только может хозяйка беду на мой дом навлечь. А коли дом-то я не уберегу, мне и самому конец придет. А неохота.

— Давай-ка уважаемый, ближе к делу. Что твоя хозяйка такого замыслила, что тебе аж помощь понадобилась? Ведь в стенах дома твоя власть велика, ты почти все можешь.

— Все, да не все. Этого подменыша, которого хозяйка сыном числит, в лекарне больше держать не хотят. Дескать, тихий он, не опасный. Вот Нинушка и задумала домой его, значится, забрать. Она ж уверена, что это родное ее дитя. Надеется, что дома и стены помогут. А не помогут. И я ничего не сделаю, ежели она эту тварь сюда своей волей приведет, а она приведет, я знаю, она всегда упрямая была. И когда такое приключится, вытянет тварь из нее жизненные силы, а после и дом рассыплется. Сейчас-то, в лекарне, людей вокруг много крутится, от каждого по капельке отщипни — они и не заметят, а таких тварей десяток прокормить можно. А вот здесь, когда Нина-то одна с этой гнусью останется, все будет плохо.

— Проблема мне понятна, но причем здесь я? Нина Петровна мне не родня, к сыну ее я тоже добрых чувств не питаю.

— Э-эх, веда, молодая ты видать, глупая. Ты сообрази: тварь эта облик менять может. Когда она здесь все сожрет, делать чего станет? Правильно, примерит на себя иное обличье и дальше отправится. А вот кем она станет, кого заменит — мы не узнаем. Ты ж знаешь, что мы вас, людей, не так видим, как вы себя сами. Описать не можем. И я не смогу, даже если доживу до встречи с тобой. Хочешь, чтобы такое к тебе в дом пришло? Сестрой ли, теткой ли, другим ли человеком? Тварь силу набрала, ты ее сразу точно не узнаешь, слабая ты. А когда разглядишь — может уже для многих поздно быть.