На букву "М" (СИ) - Лабрус Елена

— Я не прощаюсь, Софи. Надеюсь, ещё встретимся, — последнее, что он написал мне в такси.

Да, как состоятельная женщина, я позволила себе такси.

Но что бы он ни написал, ровно в тот момент, когда за мной хлопнула дверь машины, я о нём забыла. А встретив Машку, забыла вообще обо всём: об Агранском, Анисьеве, Тенистых аллеях, Данилове, его книгах, погрузившись с головой в омут чужой жизни. Про день рождения эта рыжая врушка, конечно, наплела. Я проверила, днюха у неё была месяц назад, поэтому я с чистой совестью позволила себе явиться без подарка. И мы вчетвером, девочками, отлично сидели.

Полутёмный зал, где на грубых деревянных столешницах уже стояли алкоголь и закуски, представлял собой какое-то странное смешение стилей. Небольшой, столиков на двадцать, он утопал в полумраке, и развешанные по стенам шкуры создавали ощущение первобытного жилья или берлоги. К тому же с двух сторон от пока закрытой и тёмной кухни, что выступала в зал островом, совсем как в «Тигровой лилии», горел настоящий огонь в двух металлических чашах. Но среди этой старины блестели рогами мотоциклетные шлемы, пришпиленные среди оружия. Слегка склонившись на бок, словно бык на корриде, замер большой хромированный мотоцикл. А с той стороны зала, что была видна с нашего столика хуже всего, стоял настоящий бык для родео, такой большой тренажёр, с которого в действии нужно сильно постараться, чтобы не слететь.

В общем, место было странное, загадочное, но жутко волнующее. И главную интригу создавала кухня. В просветах за рольставнями, изрисованными разными наскальными граффити ближе в девяти началось шевеление.

А потом… когда свет в зале совсем потушили, заиграли вступительные фанфары, из каких-то форсунок, как на концерте, повалил дым. И в густом дыму пред алчущей публикой распахнулись двери ада. Или рая, тут как посмотреть. Блестя широкими плечами, покрытыми татуировками, на сцене появились они… повара в чёрных полосатых фартуках, прикрывающих голое тело.

Дым ещё даже не рассеялся. И восторженные женские визги не затихли, а я уже зажала рот рукой.

— Дрим! Твою мать, это же Дрим!

Глава 42. Софья

— Сонь, очнись! Очни-ись, подруга, — тормошила меня Машка, протягивая бокал с шампанским. Но это было сложно. Я осушила его так и не открывая глаз от «сцены».

Там происходило что-то невообразимое. Вернее, нет. Там просто жарили мясо. Но выходило у них что-то между выступлением балета «Тодес» и театра танца «Искушение» с их знаменитым шоу «Под дождём». Пять оголённых по пояс мужиков под музыку синхронно стучали ножами по доскам, подбрасывали вверх стейки как жонглёры, переворачивали эти кровавые куски одним броском на сковородах над открытым огнём. Поливали себя сверху из бутылок водой. И в центре всего этого действа был Дрим.

«Дрим, твою мать!» — почему-то хотелось мне плакать. Господи, я и забыла какой он красивый. Какой он… бля-я-я… Я и не видела его, если честно, никогда без футболки, но и то, что видела производило на меня неизгладимое впечатление, а сейчас… сейчас я хотела сдохнуть…

… но не раньше, чем он понесёт готовые стейки в зал.

Визг стоял такой, что закладывало уши. Девки бесновались. Повыскакивали из-за столов. Но эти чудо-повара умудрялись как-то лавировать между столиков и с таким изяществом раскидывать готовые стейки, что им подавали на скользких металлических тарелках, что это невозможно, просто невозможно было спокойно терпеть.

Я тоже сорвалась с места, выскочила в центр зала, испугавшись, что он меня не заметит. Что наш столик окажется не с его стороны.

— Дрим, — прошептала я одними губами, оказавшись у него на пути.

— Девочка моя, — подхватил он меня за талию. — Ты что здесь делаешь?

— Не знаю, — едва не потеряла я сознание, когда, словно прокатив по груди он передал меня из руки в руку, а потом прижал бёдрами к стене. В руке над головой у него была тарелка с мясом. — Дрим, — выдохнула я, вдруг приняв решение, в котором не усомнилась ни на секунду. — Приезжай вечером.

— Рискуешь, — шепнул он и с точностью фокусника послал блюдо по ближайшему столу, снова меня перехватил, почти не касаясь, качнулся волной, скользнув по мне грудью, животом… — я же соглашусь.

— Я буду ждать, — демонстративно прижалась я к нему и щёлкнула зубами над ухом. Он так же нарочито испугался и отклонился. И сорвав улюлюканье и аплодисменты проводил меня взглядом до столика.

— Боже, всё я пошла звонить Караулову, — обмахивалась одна из Машкиных подруг салфеткой. — Мне нужен пожарный.

— Погоди, вы же с ним расстались, — удивилась Машка.

— Да какая разница, расстались не расстались, — подскочила та. — Мне срочно нужен мужик. А он из тех, что готов всегда.

И ведь она уехала. Почти сразу.

Музыка сменилась на спокойную. Поостывшие дамы с удовольствием поглощали румяное мясо. Особо рьяные правда облепили барные стойки вокруг кухни. Но парни чувствовали там себя вполне безопасно. Шутили. Подавали девочкам заказанные коктейли. Собирали в карманы фартуков мятые купюры.

Дамы не скупились. Дамы были полны азарта и настроены пить и гулять напропалую.

Сама себе удивляюсь, но я с таким удовольствием съела свой стейк, словно меня год не кормили. Хорошо залила его красным вином. И снова взяв до дома такси, чувствовала себя прекрасно. Не помню, когда вообще за всю жизнь я чувствовала себя так уверенно и безмятежно. Я точно знала, что делаю. Точно знала зачем.

И не сомневалась, что Дрим приедет.

Распахнула дверь в халате на голое тело.

Дрим стоял в кожанке, опираясь на косяк и слегка наклонив голову. В одной руке у него был букет, в другой — бутылка шампанского.

— Проходи, — отступила я вглубь квартиры и снова не дрогнула. Пока он раздевался, поставила в вазу букет.

Говорить не хотелось ни о чём. Да и не о чем нам было говорить. У него был такой взгляд — в нём всё читалось без слов.

Мы встретились где-то по центру комнаты. На столе, подоконнике, тумбочке горели щедро закупленные Леркой вот для таких свиданий свечи. И я решила не экономить на своей первой ночи.

— Софи, — он запустил руку в мои распущенные волосы, подхватил за затылок и зашептал, нагнувшись к шее: — Моя сногсшибательная Софи.

— Дрим!

Он удивлённо отклонился.

— Я думал, мне в ресторане показалось. Дрим? Почему?

— Ты же мечта, — улыбнулась я. — Поэтому я зову тебя Дрим. Ты не против?

— О нет, нет, — ходуном ходила его грудь, когда он снова подтянул меня к себе. — Называй как хочешь, — выдохнул в губы. — Только называй.

Как же хорошо, что он меня держал. Голова от его поцелуя кружилась так, что хотелось просто откинуть голову, и отдать ему это тело в собственность. Уверена, он знает, что с ним делать. Хотелось остаться в его руках и больше ни о чём не думать. Но всё же я нашла в себе силы отстраниться.

— Я должна тебе кое-что сказать.

— Если ты о… — он засунул руку в карман, похрустел там фольгой презерватива.

— Не только. Дим, ты будешь первый.

Ни «э-э-э», ни «что?!» как обычно говорят в таких случаях, не сорвалось с его губ. Он просто молчал, глядя на меня так, словно я сказала, что беременна от него. «Не может быть! Ты?! Как?»

— Ты — девственница? — уточнил он спокойно.

— Да, — кивнула я. И в следующий момент, когда он растянул в улыбку свои потрясающе красивые губы, поняла, что это был самый правильный выбор, что я когда-либо совершала в жизни.

— Тогда мы сделаем всё немного по-другому, если ты не возражаешь.

— Нет, — пожала я плечами, даже не зная, чему возражать.

— Пять минут, — отпросился он у меня на кухню.

И я слышала, как он говорит по телефону. Но только обрывки фраз.

— Нет, сейчас… Да, нас устроит… Нет, чёрные или красные… Лепестки обязательно… А за отдельную плату?.. Ну вот видите, а вы говорите невозможно…

Я отошла подальше, чтобы не подслушивать и самой себе не портить сюрприз. Но, кажется, догадалась, куда мы едем, когда он приказал: