Белая гвардия Михаила Булгакова - Ярослав Тинченко

Спустившись в пологую долину, около полусотни горцев, возглавляемых своими патриархами, поднялись к нам и остановились в ожидании. Полковник, сопровождаемый одним "толмачем"-переводчиком, двинулся навстречу. Выехал вперед и глава аула. Он неторопливо отстегнул свой драгоценный клынч, поцеловал его и с глубоким достоинством поклонился, говоря на прекрасном русском языке:

Полковник, дарю тебе мое оружие. Я ошибся — признаю. И пусть наш путь будет впредь общим.

— Верю, — последовал ответ. — Война окончена. Между нами дружба".

В тот же самый день, спустя всего несколько часов после заключения мира между белым отрядом и чеченцами, по той же дороге проследовал и Михаил Афанасьевич Булгаков со своими спутниками. Естественно, о мире он знать не мог, а потому, увидев чеченцев, приготовился к близкой смерти: "Готово! Налетели. Вот они, горы, в двух шагах. Вон ущелье. А из ущелья катят. Кони-то, кони! Шашки в серебре… Интересно, кому достанется моя записная книжка? Так никто и не прочтет! У Шугаева лицо цвета зеленоватого. Вероятно, и у меня такое же. Машинально пошевелил браунинг в кармане. Глупости. Что он поможет! Шугаев дернулся. Хотел погнать лошадей и замер.

Глупости. Кони у них — смотреть приятно. Куда ускачешь на двух обозных? Да и шагу не сделаешь. Вскинет любой винтовку, приложится, и кончен бал.

Э-хе-хе, — только и произнес Шугаев.

Заметили. Подняли пыль. Летят к нам. Доскакали. Зубы белые сверкают, серебро сверкает. Глянул на солнышко. До свиданья, солнышко…

… И чудеса в решете!.. Наскакали, лошади кругом танцуют. Не хватают, галдят: Та-ла-га-га!

Черт их знает, что они хотят. Впился рукой в кармане в ручку браунинга, предохранитель на огонь перевел. Схватят — суну в рот. Так оно лучше. Так научили.

А те галдят, в грудь себя бьют, зубы скалят, указывают вдаль (…)

Мирные! Мирные, господин доктор. Замирили их. Говорят, что наши через Болгатоэ на Шали-аул пошли. Проводить хотят! Да вот и наши!. С места не сойти, наши! (…) Горит аул. Узуна гонят. Ночь холодная. Жмемся к костру. Пламя играет на рукоятках. Они сидят поджавши ноги и загадочно смотрят на красный крест на моем рукаве. Это замиренные, покорившиеся. Наши союзники. Шугаев пальцами и языком рассказывает, что я самый главный и важный доктор. Те кивают головами, на лицах почтение, в глазах блеск. Но ежели бы версты две подальше…"

В конце декабря Михаил Афанасьевич Булгаков вместе с ранеными александрийцами вернулся в Грозный, откуда вскоре поездом выехал в Пятигорск. Вполне возможно, что по дороге из Грозного в Пятигорск произошло крушение воинского эшелона, описание которого мы так же встречаем в "необыкновенных приключениях доктора". В начале января 1920 года Михаил Булгаков окончательно вернулся во Владикавказский военный госпиталь, где работал до прихода красных. В это же время во владикавказских газетах появились литературные очерки Михаила Афанасьевича. Уже в феврале 1920 года Булгаков полностью переключился на журналистскую работу. Во время вступления в город Красных частей Михаил Афанасьевич заболел возвратным тифом, а потому даже не подвергался проверке ЧК. Таким образом, Михаил Булгаков избежал репрессий со стороны красных за службу в Кавказской белогвардейской армии.

Для Михаила Афанасьевича начался новый этап в жизни — путь советского журналиста и выдающегося писателя. Медицина, Андреевский спуск, офицерские погоны канули в лету и остались лишь на страницах произведений Михаила Булгакова. Уже 1920 году на сцене 1 — го советского Владикавказского театра была поставлена пьеса Булгакова "Братья Турбины (Пробил час)", ставшая самым ранним вариантом "Дней Турбиных". Для Михаила Афанасьевича Булгакова гражданская война закончилась.

Юнкерская эпопея Николая Булгакова

В российской армии до революции было правило: если в армейском полку имелось несколько человек с одинаковой фамилией, то по старшинству чинов они получали к своим фамилиям еще и номера. У казаков российской армии эти номера довались не в масштабах полка, а в масштабах казачьего войска. Так, если в Донском казачьем войске в какой-то период служило двадцать четыре офицера с фамилией Греков, то именовались они, начиная от Грекова Первого и заканчивая Грековым Двадцать Четвертым. Такая же история приключилась и с братьями Булгаковыми во время их службы в войсках, защищающих Киев и гетмана Скоропадского от украинской армии С. Петлюры. Николай Булгаков, младший брат писателя, вновь надев военный мундир, на долгих два года гражданской войны стал Булгаковым Вторым.

Образ литературного героя Николки Турбина, созданный в романе "Белая гвардия", практически во всем соответствует реальному историческому прототипу — брату писателя Николаю Афанасьевичу. Во внешних описаниях, повадках, характере, судьбе Николая Турбина очень четко просматривается Николай Булгаков. На идентичности литературного образа и прототипа мы и построили наше повествование о Николае Афанасьевиче Булгакове.

В июне 1917 года Коля Булгаков окончил 1-ю Киевскую Александровскую гимназию, и, несмотря на то, что хотел поступить на медицинский факультет Киевского университета, из-за военных событий на фронте 15 июля 1917 года стал юнкером Киевского инженерного училища, которое по старинке называли Алексеевским.

Юнкера-алексеевцы к своему скудно-зеленому цвету мундира имели ярко-красные околыши на фуражках и такие же погоны, обшитые серебряным кантом. Это их выгодно выделяло из общей юнкерской массы города Киева, в котором в то время находилось четыре военных училища (считая и инженерное) и пять школ прапорщиков. В этих девяти военных учебных заведениях одновременно проходило четырех-шестимесячный (а в Алексеевском инженерном училище — девятимесячный) курс подготовки до четырех тысяч мальчишек, носивших на плечах юнкерские погоны всевозможных цветов: светло-синего (константиновцы-пехотинцы), белого (николаевцы-пехотинцы), грязно-защитного (все школы прапорщиков и Николаевское артиллерийское училище). Алые околыши и погоны юнкеров-алексеевцев мы можем встретить на многих страницах романа "Белая гвардия". В этом нет ничего странного, поскольку все юнкера с 1917 года стали в семье Булгаковых ассоциироваться с Николкой и его юнкерской формой. Стоит добавить, что белая армия в 1918–1920 годах в подавляющем большинстве носила форму с ярко-красными погонами.

Интересной представляется еще одна деталь юнкерского быта Николая Булгакова, перешедшая в роман "Белая гвардия". Это песня "Идут, поют юнкера гвардейской школы", известная также как песня Николаевского кавалерийского училища "Бутылочка", переделанная на инженерный лад: