Мелья - Юрий Погосов

Наконец рука показалась. Газеты, журналы… Партийные газеты…

— Сеньор Хуан Лопес, куда вы едете?

Хуан Лопес?.. Да ведь это он!

— В Тегусигальпу.

— Цель вашей поездки?

Таможенник, рассматривавший газеты, поднял голову.

— Личные дела…

— Посмотри, — и газеты проследовали в руки таможенника, задававшего вопросы. — Посмотри эту и еще вот эту…

Тихо шелестела бумага, две пары глаз внимательно исследовали газеты. Неожиданно резко отворилась дверь, и тучный силуэт обрисовался в ее проеме. Дверь хлопнула, и вошедший подошел к столу.

— Сеньор лейтенант, вот пожалуйста, — и руки протянули газеты и документы.

Две жирные складки кожи повисли над белым воротником, толстые пальцы сгребли бумаги.

— Это вы?

Прямо на Хулио смотрела его фотография. Черная, расплывчатая, но его… Выхода не было.

— Да, это я. — Голос был тверд и решителен.

— Это тоже вы?.. А это?..

— Как видите…

— Значит, вы никакой не Хуан Лопес, а Никанор Макпарланд или Хулио Антонио Мелья?

— Вы же прочитали в газете…

— Вас спрашивают!

— Да, это так.

— Вы коммунист?

— Да.

— Зачем приехали в Гондурас?

— Я повторяю, по личным делам.

— А почему у вас документы на Хуана Лопеса?

— Мне не давали заграничный паспорт.

— Рассказывайте сказки. В столицу мы вас не пустим. Нечего вам там делать. Я запрошу начальство, а пока мы вас задержим.

Спорить было бесполезно. Его заперли в каморке, служившей «тюрьмой» при таможне.

На второй день к нему заглянул лейтенант.

— Надеюсь отправить вас побыстрее. А то тут какая-то лига против империалистов подняла шумиху. Каждый день в своей газете «громит» империалистов. Как очумелая. Наши здешние профсоюзники начитались, тоже кричат… А тут еще вы свалились нам на голову. Хорошо, что еще не знают, кого я здесь держу. Дам я вам какой-нибудь документ и пошлю подальше.

Сказал, повернулся — и в дверь. Хулио за ним.

— Куда «подальше»? — Ему не очень пришлась по душе откровенность лейтенанта.

— Узнаете. — И тяжелая дверь захлопнулась. Через день Хулио вызвали к офицеру.

— Вот вам бумаги, сегодня в Пуэрто-Барриос уходит шхуна. Забирайте чемодан — и прямо на нее. Сержант, проводите его.

Путешествие до гватемальского порта Пуэрто-Барриос было ужасным. Море и ветер делали с утлым суденышком все, что хотели. В Пуэрто-Барриосе пассажиры — кроме Хулио, было еще несколько человек — сошли на пристань чуть ли не на четвереньках.

Как только власти узнали, кто появился в их краях, сразу же приняли меры. Гватемальские газеты подняли против Мельи шумную кампанию. Между тем он, воспользовавшись свободой, связался с местными профсоюзами. От них он узнал, что его выслали из Гондураса по настоянию администрации «Юнайтед фрут компани» и что из Гватемалы его также собираются выслать.

Он решил даром время не терять. За три дня, что он пробыл в Гватемале, с помощью профсоюзных деятелей он успел создать отделение Антиимпериалистической лиги и договориться с товарищами о координации работы. Но в течение этих дней он находился в полном неведении о дальнейшей своей судьбе.

На четвертый день его вместе с другими «неугодными» иностранцами отвезли в Марискал — деревушку, прилепившуюся к берегу пограничной реки Сучиате. За рекой была Мексика.

Разумеется, мексиканские пограничники не думали пускать «красных» на свою сторону. Споры между гватемальскими и мексиканскими властями были долгими и нудными и основательно надоели обеим сторонам. Тогда гватемальские полицейские решили вернуть Хулио на Кубу. И они выполнили бы это, если бы из столицы Мексики не пришло разрешение на въезд. Этого добились мексиканские друзья-коммунисты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Мексика

В солнечный февральский день 1926 года Хулио Антонио сошел на перрон вокзала в Мехико. Знакомые-кубинцы помогли ему снять недорогую комнату. На следующий же день Хулио пошел на улицу Месонес, 54, по адресу, который оставил ему Рикардо Флорес Магон. Там помещался Центральный Комитет Мексиканской компартии.

Его встретили приветливо и радостно, обнимали, хлопали по спине, шутили.

— Ну, такой силач мог бы еще дней двадцать попоститься!

— Хулио, дружище, ты нас подвел, ведь мы готовили грандиозную демонстрацию в твою защиту. Вот досталось бы кубинскому послу, умер бы со страху!

Хулио стоял, смущенно улыбаясь. Он не обижался на шутки новых товарищей. Радостное ощущение от сознания того, что он снова попал в знакомую бурлящую обстановку политической борьбы, что он снова среди своих единомышленников, поглотило все его чувства.

Знакомство состоялось быстро, и вскоре он был принят в ряды Коммунистической партии Мексики.

Хулио Антонио думал создать из эмигрантов-кубинцев боевую организацию, которая смогла бы объединить всех противников режима Мачадо и повести против него решительную борьбу. Но для этого нужны были время и основательная подготовительная работа.

Мелья появился в Мексике в период, когда политические страсти, извечно потрясавшие страну, несколько улеглись. Президент Кальяс, начавший свое правление 1 декабря 1924 года, сумел на первое время обеспечить занятость наделения за счет расширения строительных и дорожных работ. Улучшилось финансовое положение в стране. Аграрная реформа, за которую в буржуазно-демократической революции 1910–1917 годов сложили головы лучшие сыны Мексики, начала проводиться более энергично. Кальяс объявил себя «наследником Сапаты» (последние годы его правления показали, что это заявление было чистейшей воды демагогией), и первые месяцы 1926 года прошли под знаком правительственного наступления на католическую церковь, владевшую обширными земельными угодьями, где еще господствовали феодальные отношения.

Мексиканская коммунистическая партия, созданная в 1919 году, к 1926 году не успела еще превратиться в массовую организацию общенационального масштаба. Преобладание мелких крестьян, издольщиков, батраков, которые в поисках работы уходили на сезонные заработки на север, в Соединенные Штаты, феодальное землепользование, реакционная политика католической церкви, слабый рабочий класс — все это сильно затрудняло работу коммунистов. Однако в начале 1926 года коммунисты уже представляли собой силу, с которой власти не могли не считаться. В 1921 году в стране была образована Всеобщая конфедерация трудящихся, лидеры которой открыто симпатизировали марксизму. Партия ставила перед собой задачу: сплочение крестьян в крестьянских общинах — эхидо, а также рабочих, в особенности добывающей промышленности — шахтеров, нефтяников.