Мелья - Юрий Погосов

Хулио говорил (это был он), а растерявшийся чиновник дергал его то за правую руку, то за левую. Й когда Хулио кончил, под балконом раздался гром аплодисментов. Но вот появилась и полиция. Вместе с Хулио были арестованы Оливин и еще трое участников митинга. В главном полицейском управлении им инкриминировали нарушение порядка, проявившееся в неуважении к представителям иностранного государства, а также прочие прегрешения. Затем их бросили в камеру, где содержались уголовники. Пять дней их держали под арестом и допрашивали. На второй день у Хулио случился приступ лихорадки — их держали в сыром подвале, — состояние его было крайне тяжелым. Но, несмотря на это, им заявили, что высылают их на Кубу. Было ясно, что в этом замешаны посольства США и Кубы.

Друзья предприняли ряд энергичных мер для их освобождения. По стране прокатилась волна массовых протестов, но все было напрасно: давление американского посла было слишком сильным. Но выручил случай, вернее, аргентинский посол, который был знаком с Оливин и Хулио Антонио. Используя свои связи, он добился их освобождения.

Иногда Оливин казалось, что Хулио решил наверстать упущенное ранее. Он был неистов в работе, не жалел себя, спешил, спешил, спешил. Работа в Национальной крестьянской лиге увлекла его. Он часто выезжал в сельские местности, где помогал крестьянам в их борьбе за проведение аграрной реформы.

Он выступал перед батраками, бедными крестьянами-арендаторами, как правило почти всегда неграмотными, забитыми и запуганными местными помещиками — касиками и политиками.

Ему приходилось работать и среди рабочих. Партия поручила ему трудный участок — шахтеров. Правда, в политическом отношении шахтеры были на голову выше крестьян и даже других представителей рабочего класса, но организованы они были слабо. Его выступления увлекали слушателей своим энтузиазмом и безграничной верой в коммунистические идеалы.

Через несколько лет в январе 1929 года журналист Тристан Мароф будет писать в мексиканской газете «Эль Универсаль Графико»:

«Надо было видеть Хулио Антонио Мелью, чтобы понять его. Сверкающее и незатухающее пламя. Человек, в котором клокочут блестящие мысли, предназначенные не для себя, а для всех. Он владел ясным, точным, броским и умным словом. Ради дисциплины он отказался от всяких лирических словоизлияний, которые были бы в ущерб смыслу и снижали бы силу его воздействия. Он был всегда убежден в том, что говорил, и совесть его была в ответе за все сказанное».

Он не прерывал переписки с друзьями. Это был не просто обмен новостями, а порою размышления, порою анализ политической обстановки и революционного движения. Так, в письме от 18 сентября 1926 года Хулио писал Густаво Альдерегиа:

«Борьба всех сил и тенденций против империализма в настоящий момент является самой важной борьбой».

В своей работе среди эмигрантов в Мексике он старался объединить их всех в единую организацию, которая должна была стать ядром движения за освобождение Кубы. Правда, он не раз признавался себе, что не знает, каким будет этот путь к освобождению. Разумеется, без участия коммунистов и других прогрессивных элементов на самой Кубе нечего было и думать об освобождении. Но пока Хулио Антонио не делился ни с кем своими мыслями. К чему болтать, если сам во многом не уверен.

Осенью же он получил письмо от Альдерегиа, которое очень его обрадовало. Доктор стал основным связующим звеном между Мексикой и Кубой. И негласно возложенную на него миссию он исполнял честно и энергично. Так вот, в этом письме доктор писал о возможном сотрудничестве Мельи в кубинской газете «Эль Диа».

«Захочет ли редакция газеты «Эль Диа» сотрудничать со мной, — писал он доктору. — Я же в этом заинтересован. Во-первых, чтобы иметь возможность для публичных выступлений, а во-вторых, смотришь, и заработаю несколько песо, которые мне крайне необходимы. Но в первую очередь меня интересуют публикации, а потом уже деньги. Думаю, что, покупая мою «рабочую силу», они получат не очень много «прибавочной стоимости». Но если они не будут платить, я все равно буду присылать мои корреспонденции. Если они принимают мое предложение, я могу высылать антиимпериалистически направленные материалы, интересующие общественность, разумеется, написанные с должным «благоразумием», чтобы не отпугнуть консерваторов. В конце концов я согласен, чтобы мой гонорар выразился в подписке за счет редакции на газету. Таким образом я буду получать вести с Кубы.

Успехи Народного университета вызывают у меня невиданный энтузиазм. Я с радостью вижу, что дела там сейчас идут лучше, чем раньше. Значит, правда, что будущее всегда лучше прошедшего. И ближайшее будущее будет еще лучше. Если мы будем настойчивы в своей деятельности, я верю в будущее Кубы. Года через четыре мы станем единственной силой, способной противостоять тирании».

На ноябрь этого года намечалось провести в Брюсселе Международный конгресс антиимпериалистических сил. Он думал отправиться в Европу в октябре и по этому поводу писал на Кубу Саре Паскуаль:

«Нет причин для пессимизма. Ты правильно заметила в твоем втором письме, что нынешняя обстановка осложнилась. Но в ней самой зарождается будущее. Когда придет конец этому тропическому фашизму, ты увидишь, какое поколение мы вырастили. Здесь испытываются люди и расчищается — дорога. Мы видим тех, кто стоит по другую сторону: они так и ждут случая подороже продаться.

Думаю в октябре отправиться в Европу на Международный антиимпериалистический конгресс, в Брюссель. Он должен принести большую пользу всему международному революционному движению. Думаю, что будет непростительным, если с Кубы никто туда не поедет. Надо приложить все усилия, чтобы послать делегатов. Народный университет, Антиимпериалистическая лига, рабочие организации, студенты — все могут послать своих представителей. Опыт, который приобретется на конгрессе, стоит целой жизни. Если обстоятельства мне позволят, я поеду в Россию, и в настоящий момент это самое главное для меня».

Однако Брюссельский конгресс был перенесен на февраль 1927 года, и Хулио занялся подготовкой к первому объединительному съезду крестьянских организаций Мексики.

Мелья, перуанец Сальвадор де ла Пласа и венесуэлец Густаво Мачадо были делегированы на этот съезд от Антиимпериалистической лиги Америки. На съезде собрались делегаты от крестьянских общин 17 штатов страны.

Крестьянство в Мексике оставалось потенциальной силой в революционном движении, и компартия проводила в его среде большую пропагандистскую работу. Выступая перед делегатами съезда, Хулио говорил о необходимости прочного союза рабочих и крестьян в борьбе против империализма.