Алмазная реальность - Виктор Бурцев

Примечательно, что мне предоставили полную свободу действий. Мбопа, видимо, все-таки сделал Ламбразони необходимые вливания, и тот оставил меня в покое. Я его почти что и не видел…

У Мбуту Зоджи нашлась трофейная аптечка, и я поспешил наесться компенсаторов, витаминов и сделать себе кое-какие прививки. Потом я сказал Мбопе, чтобы он приказал своим сделать то же самое. На душе стало немного легче. Хотя все, что потреблял за последние дни, в чем мок, что меня кусало, могло проявиться через месяц-другой, несмотря на съеденные лекарства.

Вокруг меня постоянно суетились бойцы Мбуту Зоджи, которые всем своим видом являли желание услужить приятному гостю. Подносили просяное пиво в горшках, фрукты, каких-то жареных птичек, пытались даже предложить мне общество довольно симпатичной боевой подруги, перепоясанной пулеметной лентой, но я отказался, сославшись на некие религиозные табу. После этого меня зауважали еще больше, а я запоздало подумал, что напрасно это сделал.

За день я успел познакомиться с армией Мбуту Зоджи, ее бытом и нравами. Жила деревенька дружно по каким-то сложным внутренним законам. Иерархию я так и не понял, но авторитет Мбуту Зоджи был непререкаемым, а те, кто роптал, несли суровое наказание — на краю деревни была глубокая яма, накрытая плетеной решеткой, заменявшая карцер. Сейчас она была пуста, но кучки экскрементов на дне говорили о том, что сюда частенько сажают провинившихся.

Под большим навесом посередине деревни была столовая. Толстые мамми в разноцветных халатах готовили в больших котлах на всю честную компанию. В загончиках визжали худые, но крупные поросята, блеяли козы. На рамах вялилась рыба.

Вооружены революционеры были кто чем. В основном они пользовались древними винтовками, которые называли «севете». Более сведущий в оружейной истории Мбопа объяснил мне, что это производное от СВТ — самозарядной винтовки Токарева. Попадались «Калашниковы» разного времени выпуска, некоторые столетней давности, реже — современные модели типа «пигмея», «намбу», «джойнера». Артиллерия состояла из шести безоткатных орудий малого калибра и нескольких разномастных минометов. Приди сюда более-менее боеспособная регулярная часть, от Великой Африканской Революции не останется и следа…

Но часть не пришла. Пришел мой старый знакомец — толстяк Карунга.

Только сейчас он уже был не совсем толстяк. Он был мертвец и выглядел как мертвец, весь распухший, разлагающийся, но упорно ковыляющий вперед.

Я его не боялся, потому что за нами был весь отряд Мбуту Зоджи. А вот Мбопа почему-то боялся. Я не мог понять причины его страха. Или просто сдали нервы после того, как он позволил себе немного расслабиться?

Завидев деревню, Карунга остановился. Он разглядывал нас с расстояния метров в шестьдесят, заметно покачиваясь и распространяя запах падали, разглядывал с минуту, после чего развернулся и неторопливо исчез в зарослях.

Мбуту Зоджи подошел к нам и спросил:

— Кто этот… этот человек?

— Это не человек, — покачал головой Мбопа. — Чертов кибер. Гонится за нами.

— Убить его, комиссар?

— Его уже убили один раз… — невесело улыбнулся я. — Его надо разобрать. На части.

— Я пошлю людей, — встрепенулся Мбуту Зоджи.

— Ламбразони, пойдешь с ними, — велел итальянцу Мбопа.

Тот кивнул и в сопровождении шести бойцов побежал к деревьям, за которыми скрылся Карунга.

— Я же говорил, — повернулся ко мне генерал. — Зомби. И притом я не уверен, что они его найдут. Спрячется.

— Мои люди найдут, — заверил Мбуту Зоджи.

— Сомневаюсь, комиссар. Сомневаюсь…

Действительно, более чем через час сконфуженные революционеры во главе с не менее сконфуженным Ламбразони вернулись ни с чем. Они предъявили лишь потерянный кибером сгнивший палец, каковой местный колдун сжег в костре под истеричные причитания.

После сытного, хотя и немудреного, обеда мы с Мбопой уселись в центре деревни под деревцем. Перед нами стояло неизменное просяное пиво, к которому я уже начал привыкать. В отдалении толпились ребятишки, исподтишка за нами наблюдая.

— Послушайте, Мозес, — сказал я, отпив из горшка и передав его генералу. — Я вам, наверное, уже надоел со своими откровенными беседами, но поговорить необходимо. Мы с вами хорошие люди, без лишней скромности. Не дураки, не злодеи, не подлецы. Я вообще лицо нейтральное…

— С вашими погонами лейтенанта Ауи, — вставил генерал.

— …а вы, по-моему, не в большом восторге от вашей миссии, — продолжил я, сделав вид, что выпада не заметил. — Посудите сами, зачем нам ссориться? Ваш итальянец меня ненавидит, но Абе, слава богу, относится ко мне сносно, а вы сами не так давно вообще стояли со мной по одну сторону баррикады. Вы мудрый человек, и я не понимаю, почему вам так хочется вернуться к Нкелеле, да еще и меня привести в качестве подарка. Сейчас я вам расскажу то, что рассказывать не должен.

И я поведал ему вкратце всю историю со звонком Шептуна.

Генерал сделал несколько больших глотков, рыгнул и с интересом воззрился на меня:

— Шеп, вы говорите? Старина Шеп?

— Я был удивлен не меньше вашего.

— Вот не думал, что ему так нужен мой скальп… Хорошо. Я не понимаю, что это все означает, но что вы можете предложить? Если мы придем в Нкхата Бэй, вам не поздоровится. Если мы вернемся и сдадимся любому союзному патрулю Ауи, то моим ребятам выпустят кишки, а меня повезут в клетке в Мапуту. Третий вариант? Он у вас есть?

— Есть. Мы летим в Европу и пытаемся что-то сделать, чтобы остановить мясорубку.

— Таманский, в Европе достаточно людей, которые хотят остановить мясорубку. Поверьте, это так. И ничего мы с вами не сделаем хотя бы потому, что не доберемся до этой чертовой Европы. Пейте пиво.

Он сунул мне горшок, и я послушно отпил.

— У Мбуту Зоджи есть связь? — спросил я.

— Нет у него никакой связи. Где-то к западу есть другой отряд, побольше, который имеет передатчик, но туда идти опасно. А отсюда мы ни с кем не свяжемся.

— И все-таки нужно подумать о Европе… Добраться хотя бы до Чада, до Ливии…

— Мне наплевать на Чад и Ливию. Мне наплевать на Шепа и наплевать на Европу. Мне наплевать на Ауи и Нкелеле. Сейчас мне не наплевать только на моих двоих ребят, которые остались от отряда.

— Хорошо. Тогда хотя бы откройте мне ваш страшный секрет. С кем вы якшаетесь, Мозес? С какими силами? Я понимаю: то, что случилось с отрядом Эймса Индуны, нельзя объяснить ничем, кроме…

— Колдовство, — коротко ответил Мбопа.

— Что?

— Колдовство. Древнее, как мир. Страшное, как мир. Вечное, как мир. И я, честно говоря, не знаю, что с этим делать. Лоа Легба — вам что-нибудь говорит это имя? Древний бог, который зачем-то выбрал меня своим рупором, своими глазами и руками…

— Вы серьезно, Мозес?

— Серьезно, Таманский. Пейте пиво.

— Ваши парни знают?

— Абе, я думаю, знает. А Ламбразони все равно. Кстати, я думаю, он вас все-таки не прикончит. Ему без вас станет скучно…

Мбопа улыбнулся, но я не разделял его веселья. Открывшиеся подробности меня отнюдь не обрадовали. Если раньше я хоть что-то понимал — или думал, что понимал, — то теперь я окончательно запутался.

Возможно, Мозес был невыгоден тем людям, за которых сегодня играл Шеп, именно по этой причине — как контактер с миром древних богов, опасных и не подверженных воздействию современных технологий.

Какие боги!

Какое колдовство!

И я, атеист, прожженный циник, еще и рассуждаю об этом?

Хотя посмотрел бы я на атеиста, если бы он попал тогда на холмик, овеянный дыханием Смерти. Удрал бы небось с полными штанами… Джонни, Лонг Джон, Фиси могли бы многое ему рассказать, этому атеисту…

Что бы там ни было, мне пора выходить из игры.

— Мне пора выходить из игры, — сказал я Мозесу. Генерал взболтал осадок на дне горшка и допил пиво.

— Нам всем пора, — согласился он. — Только я не знаю, как это сделать. И если вы мне поможете, я буду вам искренне благодарен. Но вы мне не поможете, Таманский. Вряд ли кто-нибудь мне поможет. Иногда мне кажется, что мне и жить-то дальше не следует, но эту мысль я от себя гоню… пока.

Я хотел сказать ему в ответ что-нибудь ободряющее, но к нам подошел Мбуту Зоджи:

— Кажется, у нас начинаются неприятности, комиссар Мозес.

То, о чем толковал Мбуту, действительно было важно.

Дозорный с вершины холма приметил облако пыли на горизонте. За время наблюдения облако не только не изменило направления, а, наоборот, приблизилось. Со стороны облака доносился тяжелый утробный гул. Словно сама земля гудела потревоженным ульем. Одни только боги могут знать, какие пчелы скрываются в таких ульях.

Впрочем, вариантов немного… Пчелы как пчелы. На гусеничном ходу. С вершины дерева мне было это отлично видно. Мои КОРы еще функционировали неплохо.