Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды - Стивен Бэчелор

Позавтракав, я иду по узкой дорожке, которая исчезает в девственном лесу, обступившем гостиницу. Я сажусь, скрестив ноги, на небольшом участке утрамбованной красноватой земли. Все вокруг меня: тонкие деревца, лианы и побеги, – тянется вверх. Огромные листья, объеденные гусеницами, дрожат и качаются перед моими глазами. Случайная птица вскрикивает на зеленом куполе наверху. Издалека доносятся ритмичные удары мокрой одежды о камни у пруда или реки. Затем я слышу, как сквозь заросли движется какое-то животное. Оно останавливается. Удары моего сердца ускоряются. Я искоса смотрю сквозь плотные заросли подлеска и вижу пару узких, янтарных глаз, уставившихся на меня. Это – шакал. Мы пристально изучаем друг друга, затем он спокойно идет дальше.

В середине утра я отправился с г-ном Ханом, чтобы осмотреть то, что сегодня осталось от Капилаваттху. Пейзажи Северной Индии, которые я вижу, пока мы едем, практически, не изменились со времен Готамы. Если убрать грузовики и велосипеды, промышленно окрашенные сари и дешевые радио, немногое изменилось с тех пор. Готама однажды сравнил свою лоскутную монашескую рясу с мозаикой разноцветных полей, чья безудержная палитра варьируется от зеленого риса до желтых цветов горчицы, разделенных черными земляными дорожками, что я и созерцал через окно лендкрузера, пока мы тряслись по разбитой дороге. Мы проезжаем манговые рощи, местные женщины аккуратно подметают землю под их темным лиственным шатром. За окном появляются могучие деревья баньяна: их воздушные корни свисают с ветвей, как жилистые щупальца, я читал о них в палийских текстах, но теперь видел их во всем величии и красоте. И каждое мгновение на дороге появлялись спокойные кремового цвета горбатые бычки с подгрудками – далекие потомки тех, что видел Готама, – как встарь, тянущие скрипучие деревянные телеги, нагруженные раскачивающимися горами сахарного тростника.

Но то, что я вижу, все-таки не то же самое, что видел Сиддхаттха Готама. Все пространство к северу от Ганга – это сплошная пойменная равнина, пласт медленно смещающейся земли и воды в сотни километров шириной, сформировавшийся за миллионы лет отложений осадочных пород, смываемых с Гималаев. Нигде нет ни холмов, ни скалистых выступов, ни одного ориентира, который мог бы видеть Готама. Поскольку толщина осадочных пород растет по мере таяния снегов и во время муссонных дождей, высота равнины постоянно меняется, и русла рек отклоняются в образовавшиеся новые низины. Люди следуют за ними, оставляя свои глинобитные, деревянные и покрытые соломой жилища, которые впоследствии бесследно исчезают в земле. Кроме того, опавшие листья, разлагающаяся растительность, экскременты птиц и животных, раковины улиток, кости крупного и мелкого рогатого скота, частицы человеческой кожи – все способствует дальнейшему подъему уровня равнины. Высота почвы, по которой я еду, по крайней мере, на два с половиной метра выше уровня почвы, по которой Готама и его монахи ходили две с половиной тысячи лет назад.

Вокруг нет ни души, когда мы приезжаем в Пипрахву. Теплый бриз тихо веет над бесконечными полями. Откуда-то доносится голос муэдзина, призывающего верующих на молитву. Г-н Хан сидит на корточках у обочины, безразлично потягивая биди. Я иду через открытые кованые ворота, за которыми открывается парк. Садовник не закрыл воду в шланге. Лужа, отливающая серебром в полуденном свете, разливается по газону. Никаких следов Северного пути с его плотным движением, который когда-то, возможно, проходил мимо этого парка. Ничто не говорило о том, что здесь когда-то был процветающий торговый город Капилаваттху, защищенный глинобитными и деревянными крепостными валами. Никаких отголосков вражды между готамами и колиями, чьи амбиции и страхи когда-то оживляли гордое княжество Сакия: только кирпичный ствол ступы – куполообразного погребального холма, в котором хранятся реликвии буддийских монахов – и, рядом с ним, фундамент монастыря.

Солнце палит. Укрываясь под своей шляпой сафари, я сознательно обхожу ступу по часовой стрелке, как паломник. Я все иду и иду. В парке по-прежнему нет никого, кроме меня. Лужа на газоне становится все шире. Г-н Хан возвратился к лендкрузеру слушать в перегруженных динамиках печальные болливудские песни.

Я провожу пальцами по грубой кладке ступы. Несмотря на то, что они выглядят действительно старыми и ветхими, таких кирпичей не было во времена Готамы. Техника обжига кирпичей в печи была тогда неизвестна в Индии. При этом такими кирпичами не выкладывали бы наружную поверхность ступы: она была гладким известковым куполом. То, что я вижу теперь, это ствол строения, относящегося к временам много позже смерти Готамы, вероятно, заменившего более раннюю, менее прочную конструкцию из обожженной на солнце глины и дерева.

В 1897 году Уильям Пеппе, местный британский управляющий, очистил ступу от земли и растений, чтобы провести здесь первые раскопки. Прокопав пять с половиной метров этой кладки, он нашел «массивный ящик из песчаника в полной сохранности, высеченный из цельного куска камня». Он открыл его и обнаружил внутри три небольшие вазы, ящичек из мыльного камня и хрустальную миску, внутри которых были «обломки костей в таком состоянии, как будто их положили туда несколько дней назад». На самой маленькой урне были начертаны слова «Это святилище над реликвиями Будды принадлежит шакьям». Ящик и урны были переданы Индийскому музею в Калькутте, а реликвии были подарены королю Сиама Чулаланкаре, который благоговейно разделил их между тайскими, ланкийскими и бирманскими буддистами.

Во время следующих раскопок в 1972 году индийские археологи проникли глубже под кирпичный ствол ступы и обнаружили там еще две урны, содержащие фрагменты костей. Но, если это были останки Готамы, тогда что нашел г-н Пеппе и чему теперь поклоняются на алтарях, практически, по всей Юго-Восточной Азии? Трудно сказать. За следующие два года раскопок были открыты фундаменты домов и колодцев, черепки глиняной посуды, монеты, ржавые металлические орудия, бусины, браслеты и, что особенно важно, множество терракотовых печатей кушанского периода (ок. 50-320 н. э.) с надписью носящих надпись «Община буддийских монахов Капилавасту».

Сиддхаттха Готама родился в парке Лумбини, в нескольких километрах к северу отсюда, на территории современного Непала. На этом месте до сих пор стоит колонна с надписью, установленная примерно сто пятьдесят лет спустя после правления буддийского императора Ашоки. Мать Сиддхаттхи умерла вскоре после его рождения. Мальчика вскармливала грудью и воспитывала ее сестра Паджапати, которая вышла замуж за Суддходану, отца Сиддхаттхи.

Готама всегда говорил о себе как о подданном царства Косала, в состав которого древнее княжество сакьев входило еще до его рождения. До своей смерти он оставался верен царю Пасенади, правившему в своей столице Саваттхи территорией, которая простиралась от северных берегов Ганга до подножия Гималаев. На западе царство Косала граничило с Гандхарой (большая часть современного Пакистана) – сатрапией Персидской империи Ахеменидов, самой великой мировой державы того времени. Во время рождения Готамы (ок. 480 г. до н. э.), индийские солдаты из этого региона сражались в персидской армии против греков при Фермопилах, в ста шестидесяти километрах к северо-западу от Афин.

Народ сакьев занимался земледелием и скотоводством. Они возделывали рис, просо, горчицу, чечевицу и сахарный тростник, выращивали крупный рогатый скот, овец и коз для мяса и молока. Судьба Готамы была связана с полями и лесами, рассыпанными по равнинам его родины. Дома, от лачуг рабов до жилищ знати, возводились из высушенной на солнце глины, древесины и соломы. Будучи старшим сыном сильного рода, Сиддхаттха был освобожден от тяжелой ежедневной работы в полях, которую выполняли крестьяне и рабы.

Но ему с детства должны были прививать четкое понимание высокой ответственности его отца за сбор ежегодного урожая, от которого зависело выживание их царства.

Капилаваттху, возможно, был провинциальным земледельческим городом, похожим на все остальные, но было и одно важное отличие. Он был перевалочным пунктом на Северном пути, главной коммерческой и культурной артерии того времени, которая соединяла царство Магадха на юге с Косалой на севере. Из Саваттхи торговый путь следовал далее на северо-запад к Таккасиле в Гандхаре (более 1000 километров). Богатым и знатным жителям Капилаваттху (таким как Готамы) были доступны товары и идеи, циркулировавшие между индийскими центрами в Магадхе и Косале и обширными персидскими территориями на западе.

Весьма вероятно, что Сиддхаттха, будучи сыном и преемником правителя, сопровождал своего отца по государственным или торговым делам в город Саваттхи, находящийся в 130 километрах к западу от Капилаваттху. Суддходана не видел великого будущего для своего одаренного сына, если бы тот продолжал прозябать в их сельской глуши. Продвижение для любого молодого дворянина в Косальском царстве зависело от связей и протекции в царском дворе в Саваттхи. Поэтому возможно, что, прежде чем стать Буддой, Сиддхаттха уже входил в круг общения молодого косальского принца Пасенади, в котором вращались такие люди, как Бандхула, честолюбивый сын главы другой отдаленной провинции.