Игра королей - Даниэль Дакар

А что бы он стал делать, если бы вдруг предназначение изменилось? Или попросту исчезло? Как бы он пережил это? Иногда Константину казалось, что он знает ответ: шесть лет назад потерявшая цель, выпавшая из коридора женщина чуть не сошла с ума у него глазах. Эту драму великий князь сумел предотвратить. А сколько было тех, которые не сумел, потому что даже не знал о том, что они имеют место быть?

Однажды в частной беседе Мария с грустной усмешкой заметила, что ясная цель — это прекрасно. Но исключительно до тех пор, пока она не достигнута. Пока есть, куда идти. Пока есть стены коридора — тесные, да, но на них можно опереться при движении, за них, наконец, можно уцепиться, чтобы не упасть. Или хотя бы, сползая по ним, не слишком сильно ушибиться при падении. А что делать, когда коридор выводит тебя… не в комнату, не в зал даже — во Вселенную? Опереться — на что? За что цепляться? Кто ты и что ты в огромном мире, которому нет до тебя никакого дела? А того, что виделось очередной точкой опоры, на поверку оказалось совершенно недостаточно…

Что ж, он дал ей новую цель. И даже успел предложить еще одну. Вот только до сих пор так и не смог добиться внятного ответа, считает ли она эту новую цель достойной себя. Или хотя бы просто интересной.

Девять месяцев назад.

Если бы лет шесть назад Таре Донован кто-нибудь сказал, что она выйдет замуж, отставной капитан бельтайнских ВКС только посмеялась бы. Замуж? Она? Бросить — или, по крайней мере, притормозить — карьеру в полиции? Из года в год видеть за ужином и за завтраком одного и того же мужчину? Да еще самой же эти завтраки и ужины готовить? Уборка, стирка, глажка? Может, вам еще и детей? Ну нет. Хватит с нее одной Кэти. Долг перед обществом выполнен — и отстаньте. И вообще, замужество для тех, кто не может стоять на своих ногах.

А уж если бы этот гипотетической «кто-нибудь» назвал в качестве кандидата в мужья Теда, она бы и смеяться не стала. Разве что повертела бы пальцем у виска. Этот громила? Шутить изволите?!

Неотесанный мужлан, вломившийся в «Крыло сапсана» ранним утром и буквально выдернувший из-за стойки расплывшегося в улыбке Грега, даже второго взгляда не стоил. Как, впрочем, и первого. Ну, первый-то ладно, надо же посмотреть, кого принесли черти мешать честным пилотам расслабляться после смены. Но второй? Никогда. И поощрять предпринимаемые время от времени неловкие попытки поухаживать она уж точно не собиралась.

Всё изменилось год спустя, когда Тара выгуливала четырехлетнюю Кэти по знаменитому Парку Цветов. К немалому беспокойству матери, Кэтрин Теодора Донован не проявляла никакого интереса к преподаваемым в Учебном центре предметам. Нет, дочка училась вполне прилично, но и только. Вот растения — любые — интересовали ее непритворно, а основы физики, математика, логика и физподготовка… Испытания-то Кэти пройдет и в Корпус поступит (если переживет имплантацию), но первый пилот из малышки может и не получиться. А это плохо; что само по себе, что для репутации и рейтинга Линии Донован.

Ее размышления неожиданно прервал окрик:

— Мисс Донован! Какая приятная встреча! — и глазам матери и дочери предстал Тед, который пробирался к ним, на удивление ловко лавируя между гуляющими людьми.

Тара досадливо поморщилась, но тут же коварно усмехнулась, предвкушая развлечение. Уж кто-кто, а Кэти виртуозно умела отшивать материных поклонников. И точно: дочка, как обычно, с места взяла разгон, подпрыгнула и со всего маху боднула Теда головой в живот.

Результатом были изрядно озадачены оба. Совершенно одинаковым жестом потирая — одна лоб, а другой район солнечного сплетения — они с уважением уставились друг на друга.

— Ты кто? — спросил, наконец, улыбающийся мужчина, несколько раз сравнив взглядом плечистую светловолосую Тару и худую растрепанную девчонку, чьи черные, как смоль, волосы торчали во все стороны непослушными вихрами.

— Я Кэти. А ты?

— Я Тед.

— Мишка Тедди, мишка Тедди! — завопила девочка и тут же принялась трещать: — А ты молодец! Держишь удар! Никто не держит! А мама говорит, что они все слабаки! А правда, у меня лоб твердый? А…

— Мама правильно говорит, — серьезно кивнул Тед, присаживаясь на корточки. Его кельтик, поначалу совсем неразборчивый, был сейчас вполне на уровне. — Удар надо держать. И лоб у тебя твердый. А еще ты красавица. И твоя мама — тоже.

Спустя полгода Тара со скандалом забрала Кэти из Учебного центра. То, что дочка Испытания прошла так себе, ее не слишком обеспокоило. Формальное предложение о поступлении Кэти в Звездный Корпус было, к великому изумлению предлагавших, отвергнуто. Выставленный за обучение счет — не хотите, чтобы девочка служила Бельтайну? Извольте заплатить за пройденную подготовку! — погасили пополам с Тедом. И Тара даже немного растерялась, когда поняла, что не хочет возражать на категорическое: «Дело общее. Сама ведь понимаешь, что Катьке в Корпусе не место. А я помогу, чем смогу, не переживай».

А еще через два месяца они — все трое — прилетели на Новоросс. Тед, которому показалось мало поставлять на Бельтайн настоянный на травах дедовский самогон, решил начать производство поближе к потребителю и нуждался в консультациях.

Встречали их так, словно в гости пожаловал сам принципал Совета Бельтайна, не меньше. За баней («Это как сауна, только лучше, тебе понравится!») последовал ужин, да такой, что Тара быстро устала удивляться скудости собственного воображения.

Набегавшуюся, а потом наевшуюся до отвала Кэти посмеивающийся Тед унес спать, а его матушка принялась расспрашивать приятельницу сына о ее житье-бытье. Ирине было интересно всё: и военная служба, и работа в полиции, и планы на будущее — Тед представил Тару как своего компаньона. И, конечно, дочь.

— Хорошая у тебя девчушка. Бойкая. И к травам тянется. Это хорошо, это правильно, женщине в травах разбираться — самое то.

Некоторое время назад Тара, как и Кэти, прошла гипнопедический курс русского, но разные слова, обозначающие одно и то же, все еще иногда ставили ее в тупик. «Девчушка», например. Уменьшительно-ласкательное от «девочка», кажется. А еще «девчонка» (уже не ласкательное); «девчоночка»; «девуля» и «девуленька» (но это может быть и обращение к молодой незамужней женщине); «девица» (то же самое)… ох.

— А отец-то ее где? Вдовеешь?

Задумавшись о слове «отец» (батюшка, батька, папа, папаша, папаня, папуля, тятя, тятенька…), Тара чуть не упустила смысл вопроса. Но не упустила, а значит, надо было отвечать. Вот только вряд ли в этом консервативном (патриархальном, старомодном) доме придется по душе ее ответ.

Она вдохнула. Выдохнула. Поймала неожиданно напряженный взгляд вернувшегося за стол Теда.

— Я линейный пилот, Ирина. Наши дети — плод искусственно созданного генетического композита. У них не бывает…

— Я — отец! — рявкнул Тед, поднимаясь на ноги и упираясь в потемневшую от времени столешницу крепко сжатыми кулаками. — Ясно?! Молчи, потом спорить будешь. Я отец. И точка.

Опешившая Тара словно со стороны услышала, как кто-то растерянно произнес — ее голосом! — «Ладно, как скажешь…», и тут же ее ребра обреченно пискнули в объятиях Ирины.

— Ну, слава тебе, Господи! — во всеуслышание провозгласила матушка Теда. — Догадался-таки, дубина стоеросовая! И малявка — Катерина Федоровна, как по заказу! А то ишь, выдумали: «компаньон»!

Теперь, три с лишним года спустя, помимо Кэти был еще Гэбриел («Гаврюха — голова два уха!» — гремел Тед, подкидывая хохочущего сына к потолку). И у Тары были веские причины полагать, что этим дело не ограничится. Во всяком случае, один месяц ее работающий как часы организм уже пропустил.

Сегодня, правда, Тед попросил ее отвезти детей к соседям. Чем-то не нравился ему предстоящий визит соотечественников. И, похоже, правильно не нравился — на браслете коммуникатора вернувшейся от Робертсов Тары замигал тревожный красный огонек. Муж сообщал об опасности и призывал соблюдать осторожность.

Собственно, он и ей велел остаться с детьми, но у отставного капитана Донован имелась своя точка зрения на смысл обещания «в горе и в радости». А повиноваться супругу Тара с самого начала не собиралась. Поэтому, оставив машину, она еще до получения сигнала пустилась напрямик через поля. Если тревога ложная, можно будет притвориться перед Тедом, что своевольной женушки тут и не было. Но что же там происходит? Ладно, сейчас разберемся.

Проверив пистолет и прихватив из тайника в кадке с пинией запасной, Тара привычно сунула в уголок рта тонкую металлическую пластинку и решительно направилась к дому мимо чужой машины. Вот ведь засранцы! Хорошо хоть Кэти не видит, куда сел этот неумеха…

Разговор довольно быстро зашел в тупик. Сначала Одинцов виртуозно валял дурака, делая вид, что совершенно не понимает, о чем идет речь. И вообще он контуженый, страдает провалами в памяти, судорогами и ночным недержанием. А тут пристают! Хоть бы пожалели инвалида!