Война с лилипутами - Кир Булычев

– Я не виноват… – рычал Панченга Мулити, – я нечаянно, отпусти меня, у меня спина затекла!

– Нет, потерпишь! Сначала мне нужно найти двух девочек – Алису Селезневу и Заури. Где они?

– Я не знаю, – завыл рабовладелец, – я не видел!

– Тогда навсегда останешься согнутым!

– Одну я видел… мою воспитанницу, мою любимую девочку Заури. Она была где-то там… А кто такая Алиса Селезнева, я не представляю.

– Эй! – воскликнул чернобровый мужчина. – Где вы, мои отважные птенчики?

И в этот момент он увидел Алису и Заури, которые подпрыгивали и махали руками, чтобы чернобровый человек их увидел.

С неба на землю рядом с Алисой опустилась ладонь размером с волейбольную площадку. Ладонь легла на землю, и голос приказал:

– Переходите, девочки, на руку, мне нужно отделить вас от этой компании.

Алиса тут же взобралась на ладонь, которая оказалась мягкой, но покрытой канавками, как будто гофрированная. Потом она протянула руку, чтобы помочь Заури.

– Не пойду, – вдруг захныкала красавица, – я упаду.

Но все же на ладонь залезла, и девочки уселись в углублении между светлых, изборожденных узкими траншеями холмов. Тут же рука поднялась в воздух. Подул свежий ветер.

– Как будто мы едем в ковше экскаватора, – сказала Алиса.

– А ты ездила когда-нибудь в ковше экскаватора? – спросила рабыня.

– Нет, но это легко представить.

Впереди по курсу медленного полета в воздухе появилось гигантское человеческое лицо. Ладонь остановилась, не доезжая до лица.

– Я рад вас видеть, девочки, – сказал громадный рот. А громадный глаз подмигнул им. – Путешествие заканчивается. Держитесь!

Чернобровый закрыл глаза и медленно произнес:

– Галлия омни дивизи ин партрес трес. Екзеги монумент эрре перенниус. Регаликве ситу – будь все, как быть должно!

И в это же мгновение земля понеслась куда-то вниз, облака приблизились, голова закружилась так, что впору потерять сознание.

А когда, переведя дух, Алиса все же открыла глаза, она поняла, что сидит на низенькой жидкой травке у ног высокого стройного чернобрового мужчины в комбинезоне, который протягивает ей руку, чтобы помочь подняться. Вторую руку мужчина протянул Заури, которая вдруг начала рыдать, повторяя:

– Господин Пуччини, господин Пуччини, я не виновата, что опоздала к началу занятий в училище! Я больше не буду. У меня нет родителей, я беспомощная рабыня. Не наказывайте меня!

– Кто тебя наказывает! – возмутился господин Пуччини-2. – Из-за тебя я вторую неделю не сплю, не ем, я потерял пять кило, у меня ни одного здорового нерва не осталось, и все из-за тебя – негодная девчонка!

– Все погибло! – зарыдала еще громче Заури. – Он меня никогда не купит в рабство. А я так хотела стать его рабыней!

– Еще чего не хватало! – возмутился господин Пуччини-2. – Мне не нужны рабыни! Мне нужны цирковые таланты! Я считал тебя моей студенткой и потому морально отвечаю за твою судьбу.

– А зачем вы сделали меня такой большой! Мне уже надоело! – продолжала рыдать рабыня. – Я хочу снова быть обыкновенной, как все.

– Как кто? – спросил Пуччини-2. – Как эти самые пираты? Или как этот рабовладелец, по которому виселица плачет?

И он показал на рабовладельца Панченгу Мулити, который все еще стоял, окаменев и согнувшись вдвое.

– Пощадите! – взмолился рабовладелец. – Пощадите меня! Я не виноват! Я ничего не знаю! У меня никогда не было рабов! Я не знаю никаких бандитов. Я живу тихо, воспитываю детишек на моей сиенде, творю добро…

– Ты хочешь знать правду? – Пуччини был страшно разгневан. – У вас с этими бандитами была отличная компания! Вас трое. Все три Панченги. Ты оседлал эту планету, второй брат командует бандитским кораблем. Где таится ваш папаша – пока неизвестно. Но скоро найдут и его…

«В общем, этого и следовало ожидать, – подумала Алиса. – Если ты рабовладелец, то, значит, заодно и грабитель, а если ты грабитель, то, значит, ты в свободное от грабежей время занимаешься подделкой денег или пишешь анонимные доносы на соседей. Хороших преступников после Робина Гуда не было».

Боевая Подруга, которая слышала этот монолог, стоя посреди площадки возле корабля, подняла свой бластер и начала стрелять в Пуччини. Тот не сразу понял, что его обстреливают, почесал ногу, в которую попадали пули, а потом сообразил и возмутился:

– Ты мне все брюки прожжешь, разбойница!

Он указал на нее пальцем и сказал:

– Замри!

И Алиса увидела, как фигурка Боевой Подруги замерла с поднятой рукой. Стрельба прекратилась.

– Твой братец адмирал рыскал по космосу в поисках добычи, – продолжал Пуччини. – Он нападал на мирные космические корабли, грабил их, убивал экипажи и пассажиров. Не убивали они только маленьких детей. Их свозили сюда, на полудикую и почти ненаселенную планету. Официально здесь располагался приют для сирот. Ни одному нормальному человеку и в голову не могло прийти, что под видом детского приюта скрывается лагерь рабов, где маленькие дети и подростки под палящими лучами солнца с утра до вечера обрабатывают поля марихуаны и опиумного мака, а также растительных ядов.

Здесь же, в подземельях твоего дворца, Панченга Мулити, хранятся миллионы золотых монет и тысячи бриллиантов – это все награбленное вашей семейкой добро! И все под видом детского приюта! Какой стыд!

– Мне стыдно, я больше не буду! – завопил полусогнутый рабовладелец. – Это меня папа заставил. Он сказал, что меня убьет, если я не буду хранить его драгоценности. А детишек я брал из жалости…

– Я хотел бы тебе поверить, толстый мошенник, – сказал Пуччини-2, – но факты – упрямая вещь. И они говорят против тебя. Я уже знаю, что многие дети росли и погибали на твоих плантациях, а тех, у кого был какой-нибудь редкий талант, ты выгодно продавал.

– Я никого не продавал. Разве я вам продал рабыню Заури?

– Ты сказал, что я могу взять ее в свое училище, если выплачу в фонд твоего приюта на нужды детишек десять тысяч золотых кредитов. Это было? Или эта расписка написана не тобой?

Пуччини вытащил из кармана белую бумажку и помахал ею перед носом Панченги Мулити. Тот попытался отвернуться, чтобы не смотреть на нее, и от резкого движения окончательно потерял равновесие и неуклюже упал. Упал и остался так лежать. Лишь открывал рот, как рыба, попавшая на сушу.

– Ему, наверное, плохо, – сказала Алиса.

– Не надо было обжираться пирожными и жирной свининой, – сказал Пуччини.

– Я хочу вернуться в человеческий вид, – сказала Заури. – Я устала быть великаншей.

– Почему ты решила, что ты не в человеческом виде? – спросил чернобровый Пуччини-2.

– Сначала я была маленькой, – сказала Заури.

– А ты что думаешь? – спросил Пуччини у Алисы.

– Я подозреваю… – сказала Алиса. И она рассказала директору циркового училища (а она давно уже догадалась, что он и есть тот самый Пуччини-2, на которого так сердилась на Земле симферопольская бабушка) о своей гипотезе, будто вся Галактика двойная – одна половина в пятьдесят раз меньше другой. И на каждую Алису есть махонькая Алиса, и на каждого громадного рабовладельца где-то живет лилипут-рабовладелец. Но до сих пор эти две Галактики не подозревали друг о друге и шли совершенно отдельными путями. Но когда адмирал напал на Землю, то тайна открылась.

Пуччини слушал рассказ Алисы внимательно, будто забыл о том, что происходит вокруг, потом неожиданно улыбнулся:

– До сих пор я думал, что мне все ясно. А теперь мне все неясно. Скажи, Алиса, а ты на самом деле какого размера, большого или маленького?

– Я? Такая, как сейчас.

– А почему ты была маленькой?

– Потому что специально уменьшилась.

– Сама уменьшилась?

– Мы вместе с Заури уменьшались, – сказала Алиса. – Можете у нее спросить.

– Удивительно. А ты, Заури, какого на самом деле размера?

– Я в самом деле настоящая, как вот эти. – И рабыня показала на землю, где, задрав головы, стояли и слушали их разговор солдаты и офицеры бандитского корабля.

– Ты откуда об этом знаешь? – спросил Пуччини.

– Потому что я на этом корабле летала.

– Значит, так… – сказал сам себе высокий худой Пуччини и начал большими шагами мерить полянку, не опасаясь случайно раздавить кого-нибудь из адмиральской команды. Он бормотал под нос, а девочки провожали его глазами. – Эта, значит, нормального… а эта, значит, уменьшенного… а эта, значит, нормального…

– А ты, значит, сошел с ума, – послышался мелодичный женский голос, и с неба, с облаков, пользуясь своей широченной юбкой, как парашютом, не спеша спустилась симферопольская бабушка Лукреция. – Я тебя спрашиваю, Пуччини-2, – сказала она громко, когда ноги ее коснулись земли, – ты сошел с ума или ты не сошел с ума?

– Лукреция! – ахнул Пуччини. – Какими судьбами?

– Навожу порядок, – заявила симферопольская бабушка. – Ты наверняка опять все перепутал. Без меня вам не разобраться.