Кризис на Центавре - Брэд Фергюсон

Что же касается Баркли, то большего прагматика отыскать было трудно. Он стремился делать историю и прекрасно знал, что Хольцман неуравновешенный, легко поддающийся влиянию тип, который способен взорвать громадный небоскреб, чтобы убить клопа в одном из сортиров. Но в будущем, если приврать и приукрасить, его имя можно будет еще долго использовать.

Баркли посмотрел на часы. Впереди была еще целая ночь, но это уже пустяки. Завтра утром состоится историческая встреча, после которой и начнется самое интересное.

Глава 14

Хейс привел Кирка и Зулу в зал заседаний, расположенный на верхнем этаже недавно построенного Дома Правительства. Там их уже ожидали три человека. Сидевшего во главе стола Кирк сразу определил как президента. И не ошибся.

На поверку Эриксон оказался невысоким, с широкими залысинами, мужчиной. Выглядел он очень устало и не брился уже, по меньшей мере, двое суток. При виде гостей президент постарался изобразить на лице радушную улыбку, однако было заметно, что он сильно нервничает. Эриксон бодро вышел из-за стола и протянул капитану руку.

– Генри Эриксон, – представился он. – Очень рад вас видеть, капитан! А это, если не ошибаюсь, лейтенант Зулу? Приветствую вас, джентльмены, на земле Центавра! Позвольте представить присутствующих здесь министра обороны Даниэля Переса и министра безопасности Натаниэля Бурка.

Во время церемонии знакомства Кирк наконец смог рассмотреть первых лиц в правительстве планеты.

Перес во многом походил на самого президента и напоминал заслуженного ветерана былых войн, когда бойцы еще сходились на поле брани врукопашную. Казалось, что этот человек повидал на своем веку немало сражений, но по-прежнему был готов защищать рубежи Федерации от любых посягательств. Но все же возраст давал о себе знать, и за последние дни Перес, похоже, сильно сдал.

В отличие от него, министр безопасности Бурк выглядел как истинный военный. Коротко остриженный, до синевы выбритый, с массивным прогеническим подбородком, он воплощал собой идеальный образец сотрудника спецслужб. Но Кирку он почему-то сразу не понравился. И в чем была тому причина, капитан сам никак не мог понять.

– Тадеуш, – обратился президент к Хейсу, – благодарю вас за то, что проводили наших гостей. Вы можете идти.

Шеф статистики и протоколов вежливо улыбнулся и вышел за дверь.

Эриксон усадил астронавтов за широким прямоугольным столом по правую руку от себя, а оба министра заняли места напротив гостей. Серьезный разговор как-то не клеился, и после непродолжительного обмена какими-то общими, ничего не значащими фразами в зале заседаний повисла неловкая тишина. Перес и Бурк исподлобья поглядывали на капитана и его спутника, а Эриксон нервно дергал за края какую-то полоску бумаги. В конце концов послышался характерный треск, и бумажка порвалась.

"Так, пожалуй, хватит, – подумал Кирк. – Размялись, теперь к делу”.

– Господин президент! – нарушил он затянувшуюся тишину.

– Да… – наконец очнулся Эриксон. – Слушаю вас, капитан.

– Прошу меня извинить, но, кажется, нам следует приступить к более осмысленному разговору и вместе обсудить создавшееся положение. К сожалению, пока нам еще очень мало известно о том, что происходит на Центавре.

От Кирка не ускользнуло, что оба министра, похоже, восприняли это предложение с воодушевлением. “Сдается мне, что эти джентльмены не очень хотят, чтобы о чем-то узнали”, – озадаченно подумал он.

– Мы готовы оказать вам любую помощь, капитан, – быстро заговорил Эриксон. – Постараемся сделать все, что от нас зависит.

– Рад это слышать, господин президент. Как мы поняли еще до выхода на орбиту Центавра, взрыв в Новых Афинах не является случайностью. Инциденты с антивеществом не могут произойти просто по недосмотру.

Капитан действительно был в этом убежден и полностью согласился с выводами Спока. Кроме того, пока еще ничто не свидетельствовало против такой версии, и это придавало ему уверенности.

– Мне бы хотелось услышать, – продолжал Кирк, – все, что известно вам, господа, об этом происшествии. Если можно, поподробнее и с самого начала.

В этот момент Кирку показалось, что во взгляде Бурка промелькнуло беспокойство.

"Нет, господин министр, – с некоторой издевкой подумал он, – время хранить государственные тайны прошло. Игры кончились, и я либо получу ответы на свои вопросы, либо экстерьер ваш в скором времени будет несколько испорчен!"

Эриксону, похоже, было уже не до чего. Он умоляюще взглянул на Бурка, но тот усиленно рассматривал какую-то точку на крышке стола и упорно не желал вступать в разговор. Тогда Эриксон откашлялся и заговорил сам:

– Капитан, я скажу начистоту. Катастрофа в Новых Афинах произошла вследствие того, что прежнее правительство допустило ряд непростительных ошибок. Причина заключается только в этом.

Перес скорчил недовольную гримасу, будто пациент стоматологического кабинета. Заметив это, президент набрал в легкие воздуха и воскликнул:

– Дэн! Сейчас не время пускать пыль в глаза! И я не боюсь никакой критики в свой адрес. Мы были слишком недальновидны, и это стоило миллиона жизней! Капитан, поймите меня правильно, это слишком тяжелый груз. Никто за стенами вот этого кабинета не знает всей правды! И прошу вас, не воспринимайте превратно то, что я сейчас расскажу.

– Я внимательно слушаю, сэр. Не волнуйтесь.

Президент перевел дух и начал свой рассказ.

– Около десяти лет назад на нашей планете сформировалась группа радикально настроенных граждан, быстро создавших скандальное и причинявшее много хлопот движение с громким названием “Лига борьбы за чистоту человечества”. Они никогда не имели большого числа сторонников, но искусно вербовали разного рода асоциальных личностей, устраивали митинги и распространяли провокационную литературу. Иногда закупали эфирное время на коммерческом канале.

– Кажется, я что-то об этом слышал, – припомнил Кирк. – Доходили слухи.

– Так вот, их лидером является профессор университета, ученый-физик по фамилии Хольцман. Исидор Хольцман. Больше он был известен как политический деятель, причем совершенно эксцентричный и не соблюдавший никаких норм поведения. Порой он буквально впадал в состояние блаженного идиотизма от сознания собственной значимости для кучки своих сторонников. А те, действительно, ловили каждое его слово и почитали, как святого. Хотя большинство нормальных людей считали Хольцмана просто психопатом.

– И он действительно был психически ненормальным?

– Официально – нет. Его никто толком не обследовал, и диагноз не был поставлен. К тому же наше гуманное законодательство запрещает насильно подвергать людей психиатрическому освидетельствованию только за политические убеждения. Как я уже говорил, по сравнению с другими общественными организациями в Лиге насчитывалось не так уж много истинных сторонников. И власти попросту не воспринимали их всерьез.

– Прошу прощения, господин президент, – вмешался Зулу. – Но какие цели преследовала эта организация?

Эриксон тяжело вздохнул.

– Лига предлагала так называемый курс на политическое обновление, согласно которому Центавр должен был выйти из состава Федерации и выслать с планеты всех граждан, не принадлежащих человеческой расе. Мало того – еще и всех “цветных”. За людей Лига считала только представителей с определенным цветом кожи. Прошу прощения, мистер Зулу.

– Значит, выходцы с Востока Хольцману с товарищами тоже не нравились? – поинтересовался пилот.

– Да. И негроиды тоже. Однако он намеревался терпеть всех, кто поможет ему воплотить в жизнь эту программу. Как вы понимаете, небелое население, как и представители других космических рас, относились к Лиге неприязненно. Это их подзадоривало еще больше.

Излагая факты, Эриксон расстраивался все больше и теперь говорил уже с меньшим воодушевлением.

– К счастью, в наше время немного найдется людей, разделяющих расистские идеи. Лично для меня является совершенно непонятной ненависть к людям с другим цветом кожи или формой глаз. А тем более, когда открыто уже столько миров, жители которых вообще не похожи на Homo sapiens.

– Оказывается, для некоторых это до сих пор норма, – мрачно констатировал Кирк. – Извините, сэр. Ну и что же дальше?

– В течение десяти лет Хольцман активно занимался агитацией и саморекламой. Власти смотрели на его выходки сквозь пальцы, и реальных шансов провести своего кандидата на выборах в Конгресс у Лиги практически не было. Люди неохотно покупались на бредовые посулы Хольцмана, и их брошюрки популярностью не пользовались. Такое положение дел, в принципе, устраивало наше правительство.