Как Исландия изменила мир. Большая история маленького острова - Эгиль Бьярнасон

условно-досрочного освобождения. Несколько лет назад он был арестован на датском линкоре[26] и доставлен в Лондон, где во время патрулирования встретился с Сэмюэлем Фелпсом. Отправиться в Исландию было его идеей, хотя он мало знал о стране. Несмотря на то что он был гражданином Дании, он придерживался британской точки зрения, что Исландия была угнетена Данией. Конечно, британцы, возможно, цокали языками, слыша об угнетении, лишь потому, что они не добрались туда первыми. Примерно во время восстания Британия рассматривала возможность захвата Исландии, но не была уверена в выгоде этого мероприятия. В отчете внутреннего правительства предлагалось превратить остров в тюрьму с заключенными, занятыми в трудоемкой рыбной промышленности. Но в конце концов они решили, что захват Исландии не стоит таких хлопот, потому что британские моряки и китобои уже могли свободно передвигаться по северным морям.

Между тем у Дании был свой собственный набор оправданий. Она считала свою монополию на торговлю с Исландией необходимой формой налогообложения. Как еще страна могла платить за то, что ею правят датчане, и вносить свой вклад в казну их любимого короля? В течение многих лет датским торговым судам приходилось платить правительству за торговую лицензию, которую очень редко выдавали, что позволяло диктовать цены для местных жителей, которым больше негде было закупаться. После «бедствия в тумане», последнего официального голода в истории Исландии, датское правительство ослабило монополию, ведь частично в ней была причина нехватки продовольствия. Поэтому, когда прибыл Йёргенсен, торговля между датскими торговцами была свободной, и они все еще могли легко договориться о фиксированной цене. Но новый защитник Исландии покончил со всем этим. Йёргенсен перевернул Рейкьявик с ног на голову всего за две с половиной недели и теперь горел желанием изменить страну и покончить с алчной хваткой Дании.

Поэтому он вскочил на лошадь и повез свою революцию в Северную Исландию.

Чтобы представить картину в полной мере, вы должны понимать, что в Исландии есть особая порода лошадей. Исландская лошадь, давно являющаяся предметом национальной гордости, может передвигаться пятью аллюрами, а не тремя, как обычные лошади (ходьба, рысь, галоп). Но, несмотря на такие полезные навыки, ее не воспринимают всерьез из-за размера – что-то между пони и обычной лошадью. Низкорослая лошадь на самом деле не придает ожидаемого достоинства государственному деятелю, едущему, чтобы освободить маленькую страну от шестисот лет иностранного правления. Она совсем не похожа на знаменитого коня Маренго Наполеона, возвышающегося над головами врага. И еще одна вещь, отличающая Йёргенсена от Наполеона, – это выбор времени: он не был подходящим человеком в то время.

По пути в северную столицу Акюрейри Йёргенсен сталкивался с датскими торговцами. Он обвинял их в мошенничестве и обмане местного населения с помощью возмутительных цен и фальшивой конкуренции – мог пригрозить оружием или даже подраться с кем-то из них. Теоретически местное население могло бы использовать эту возможность для осуществления реальных перемен, открыв страну для свободной торговли и восстановив альтинг. Но никто толком не понял, о чем он говорил. Независимость? Самоуправление? Йёргенсен не учел настроение низших слоев населения. Что волновало людей больше, чем его политические идеи, так это его обещание стереть личный долг датскому королю – приоритеты большинства людей больше соответствовали приоритетам Сэмюэля Фелпса, который рассматривал революцию как возможность для бизнеса.

Сегодня Йёргенсена несправедливо высмеивают в историческом каноне Исландии. Его прозвали королем Собачьего дня в честь летних «собачьих дней», которые длятся с середины июня до середины августа, когда восходит звезда Сириус. Это отражает недолгий срок его пребывания на посту короля Исландии (хотя, если честно, он никогда не называл себя так).

Когда Йёргенсен вернулся в Рейкьявик после довольно успешной поездки на север, то увидел, что Фелпс превратил революцию в обман, заплатив местным фермерам ненужными им предметами и снабдив корабль конфискованными датскими активами. Йёргенсен был недоволен. Тем временем команда корабля британских ВМС «Талбот», остановившись в другой части Исландии, узнала о том, что происходит в Рейкьявике. По прибытии в Рейкьявик офицер военно-морского флота на борту «Талбота» увидел иностранный флаг, не признанный ни одним государством. Затем он получил письмо от пленного датского губернатора, в котором тот объяснил, что произошло.

И в конце концов именно Великобритания, а не Дания, положила конец революции. Йёргенсен и Фелпс отдохнули и сели на корабль, идущий в Лондон.

Йёргенсена быстро кинули за решетку за то, что он нарушил условно-досрочное освобождение. Там он приобрел дурную славу среди охранников и заключенных за свое навязчивое пристрастие к азартным играм. В конце концов его посадили – дважды – за неоплаченные карточные долги в Великобритании, но он смог пробиться в британскую разведывательную службу в качестве шпиона. Он ездил по истерзанным войной Франции и Германии и стал свидетелем битвы при Ватерлоо[27]. Один биограф назвал его «Форрестом Гампом XIX века», учитывая, как часто он был близок к политике. После второго обострения увлечения азартными играми британские власти отправили его на корабле в Австралию, где он прошел путь от заключенного до помощника судового медика. Он прибыл в Тасманию, в маленькое островное государство к югу от континента, а позже был назначен на должность полицейского в столице штата городе Хобарт. Он стал местной легендой, и после своей смерти в возрасте шестидесяти одного года, примерно через тридцать лет после своего приключения в Исландии, он оставил большую коллекцию мемуаров, отчетов и книг. Исландцам потребовалась добрая половина его жизни, чтобы понять, что он им предлагал: государственность.

* * *

Допустим, вы фермер на Балканах в начале XIX века. По дороге домой с полей кто-то останавливает вас и спрашивает, кто вы. Македонец? Грек? Серб? Вполне вероятно, что вы пожмете плечами, сбитые с толку вопросом, и просто ответите: «Славянин».

Представление о французской идентичности во времена Французской революции кажется простым: жители Франции, которые были этническими французами и говорили по-французски. Верно? Но на самом деле идентификация с определенной национальностью является относительно новым явлением в большей части Европы. В конце XVIII века только около половины жителей Франции могли говорить по-французски. Языки и границы не совпадали. Как и этническая принадлежность, конечно. Большинство людей были в основном верны своему городу или провинции, религии или языку, а не идее национального государства.

Но затем, в середине 1800-х годов, появилась идея национализма. Люди переезжали из сельской местности в город, поэтому им нужно было говорить на одном языке, чтобы общаться. Возможность передвижения на поезде и газеты также заставляли людей чувствовать себя более взаимосвязанными. И отчасти благодаря Просвещению и Французской революции люди