Остаюсь с тобой - Леонид Гаврилкин

- О-о! - Кажется, обрадовался старик. - Давненько не слышал я вас. Что-то вы загадочно замолчали. Даже подумал, не стряслось ли там что у вас. Сегодня пораньше пришел, чтобы позвонить вам, но вы опередили меня. Чем порадуете, Михайлович?

"Будто ожидает какой беды", - подумал Скачков и, вздохнув, продолжал:

- Стряслось, Виталий Опанасович... - Снова умолк, чтобы потом окончательно сразить генерального.

- Считай, что психологически ты подготовил меня, инфаркта не будет, смеется Дорошевич.

- Есть месячный план, Виталий Опанасович. Сто один процент. Еще немного прибавится за оставшиеся дни месяца. Но эту прибавку переброшу на следующий месяц...

В трубке долгое молчание, посапывание, можно подумать, что человек не находит слов.

- Та-ак, - подает голос Дорошевич. - Значит, есть план? Поздравляю. И, вдруг осознав всю важность и значительность услышанного, более оживленно: - От души поздравляю, Валерий Михайлович! Это действительно радостное известие. Как считаете, Валерий Михайлович, мы долго продержимся на этой высоте?

- Не знаю, - признался Скачков. - Сказать по правде, я каждый день в тревоге. Потому и план последних двух дней переброшу на следующий месяц, на всякий случай...

- Ну что ж, думаю, сейчас настало время ехать в Москву, выбивать комиссию.

- А не рано?

- А вдруг будет поздно? План есть? Есть. Чего еще надо? В данном случае отклад не идет в лад. А что? Зачем откладывать? У вас там не намечено ничего такого, чего нельзя отложить?

- Назначил совещание на девять. Думал посоветоваться с руководителями служб насчет перспектив промысла. А то за текучкой совсем забыли о завтрашнем дне.

- Перспективы подождут, Валерий Михайлович. Надо ковать железо, пока оно горячо. Так что едем. Надеюсь, вы поедете с радостью. Готовьтесь доложить. Коротко, ясно, убедительно.

- Что тут готовиться? - Скачков понимал, что ехать и докладывать должен сам генеральный директор. Ему это положено по службе. Но по каким-то неведомым ему, Скачкову, причинам, тот не только не хочет ехать один, но и уклоняется от доклада, все спихивает на него, своего подчиненного. Наверное, страхуется. Хочет остаться в стороне. Примут их требование насчет комиссии, хорошо, не примут, скажет, что он, Дорошевич, тоже был против, но ему не верили. Старый мудрец этот Дорошевич. Однако, как бы там ни было, в министерство ехать надо. Пересмотр планов необходим больше ему, Скачкову, чем Дорошевичу, человеку почти пенсионного возраста. - Я готов хоть сейчас, Виталий Опанасович.

- Ну и хорошо, что так. Выезжай. Сегодня и полетим. Я закажу билеты на самолет, - и, не дав Скачкову опомниться, положил трубку.

Такая поспешность не понравилась Скачкову. Он понимал, что Дорошевич считает их успехи временными, если не случайными, поэтому и спешит, не хочет упустить момент. Но это куда ни шло. Главное же, Скачков привык планировать загодя каждый день. Теперь намеченное на сегодня, завтра и послезавтра отодвигается дальше, все бросай, лети как на пожар. Если бы знать, что придется лететь и докладывать, то он, Скачков, встретился бы со своими подчиненными, еще и еще раз взвесил бы каждую мысль. Одна голова хорошо, а две лучше.

Услыхав, как в приемной загремела стульями секретарша, - она начинала свой рабочий день с того, что ставила на место стулья, передвинутые как попало уборщицей, - Скачков с силой нажал кнопку под столом. Секретарша, вбежав в кабинет, застыла в дверях, вперив взгляд в своего начальника.

- Эмма Григорьевна, пожалуйста, позвоните в гараж, чтоб машина была здесь. Еду в Гомель.

Главный геолог, инженер, начальник технологического отдела зашли в кабинет вместе. Протько был в темно-синем новом костюме и в своем неизменном сером свитере. Он вялой походкой, чуть покачиваясь, подошел к Скачкову, протянул свою тяжелую мясистую руку. Бурдей - в сером костюме и черной водолазке, в которых, казалось, и родился на свет, - подавая руку, приязненно улыбнулся, как улыбаются обычно близкому человеку. Котянок же, вертлявый, быстрый в движениях, державшийся рядом с главным инженером, подождал, когда освободится рука начальника, подал свою узкую ладонь, слегка наклонил голову. Потом он сел за столиком напротив, достал записную книжку, шариковую ручку, приготовился записывать.

- Садитесь, - кивнул Скачков главному геологу и главному инженеру, которые продолжали топтаться посередине кабинета.

Те сели у стены. Рядом с ними устроились и другие сотрудники конторы, приглашенные на совещание. Сидели молча, ожидая, что скажет начальник.

- Сегодня мне хотелось бы подумать вместе с вами о завтрашнем дне, начал Скачков, по очереди разглядывая присутствующих. Заметил, как Бурдей и Котянок переглянулись и усмехнулись чему-то. - План мы начали выполнять, настало время подумать о перспективах...

- Какие перспективы! - воскликнул главный инженер. - Я тут три дня бьюсь, чтобы запустить новый насос. Не хватает деталей. Недодали на заводе или разворовали по дороге, откуда я знаю!

- Водопроводы поржавели, надо обновлять, а труб нет, застряли где-то в пути, - подал голос и Котянок.

- У вас будет время поразмышлять над этим, - ответил сразу обоим Скачков. - Сегодня совещания не будет. Вместе с генеральным директором едем в Москву. Кстати, по вашей записке, - обратился к главному геологу, который, вытянув ноги перед собой, скрестив руки на животе, казалось, собрался подремать в кабинете начальника. - Дорошевич настаивает, чтобы в министерстве докладывал я. За это время, Виктор Иосифович, у вас не возникло новых предложений? Может, что не учтено?

Протько ничего не ответил, только мотнул бородой, точно подмел ею грудь.

- Меня знаете что беспокоит? - Скачков мельком глянул на Котянка; тот сразу же оторвался от записной книжки и впился взглядом в начальство. Раньше не хотели разговаривать, потому что не было плана, сейчас не захотят разговаривать, потому что план есть. Куда ни кинь, всюду клин, так сказать.

- Во-первых, вам не миновать Балыша. Он ситуацию знает, - сказал Протько. - Если что и подзабыл, в записке все сказано. Вспомнит. А что есть план, этого бояться нечего. Сам Балыш обещал рассмотреть вопрос, когда будет план. Не думаю, чтобы он не понимал, сколько нанес вреда промыслу своими перевыполнениями плана, и, думаю, теперь не откажется исправить свою ошибку. Если что у нас случится, начнутся всякие проверки, тогда всплывет и его варварская штурмовщина. Сейчас у него есть возможность замести следы. А чтобы он почувствовал, какая ему угрожает опасность, расскажите, какой ценой дается нам план.

- Конечно, положение у нас серьезное. Мы так раскрутили маховик, что он вот-вот разлетится. Когда звонят домой, идешь к телефону и дрожишь: уж не авария ли?.. Да, план нам дается трудно... - Бурдей задумался или сделал вид, что задумался. - Но... стоит ли говорить об этом Балышу? Согласен, Балыш эксплуатировал месторождение варварски, брал нефть без всякого расчета, в результате мы с вами очутились в тупике. Но мы с вами с таким же варварством относимся сейчас к технике, заставляя ее работать на грани допустимого. За это тоже ведь по головке не погладят.

- Ну, знаешь ли, - весь как-то взъерошился, откидываясь на спинку стула, Скачков. - Сделал открытие. Конечно, мы создали большое напряжение. Но это временно. Когда отремонтируем скважины, поставим новые насосы, все придет в норму.

- Если не увеличат план. Увидят, что перевыполняем, и увеличат, вставил Котянок.

- Я вас, Вячеслав Никитич, не понимаю. Плохо, когда не выполняем, плохо, когда перевыполняем...

- Все плохо, - хмыкнул Котянок и, низко наклонившись, начал торопливо что-то заносить в свою записную книжечку.

- Извините меня, Игорь Семенович, - спокойно заговорил Протько, обращаясь к главному инженеру, - но ваши предложения дурно пахнут.

- Ого-го! - вскинул голову Котянок.

Бурдей же, казалось, не слышал, что сказал Протько. Как сидел, так и остался сидеть неподвижно.

- Я понимаю, Игорь Семенович, - продолжал главный геолог, - что вы этого не хотели и не хотите, но объективно выходит так. Вы знаете, я не привык скрывать своих мыслей. Валерию Михайловичу конечно же надо рассказать, как мы работаем. Ничего не надо утаивать. Это надо даже и для подстраховки. Чтобы после имели право сказать, что предупреждали, добивались... А будут знать там, может, хоть часть вины возьмут и на себя. Но не это главное. Главное в том, что рассказ, какой ценой нам дается план, на мой взгляд, явится веским аргументом в пользу пересмотра плана, в пользу комиссии. Уверен в этом.

- Ну что ж, кажется, договорились, - подвел итог Скачков. - Так и будем действовать... Наверное, дня три проезжу. Хочу попросить вас не ослаблять бдительности. Кое-где и кое-что начинает делаться на живую нитку, тяп-ляп. Приехал на одну скважину, там насос собирались поднимать. А раствор глушить скважину не завезли. Мол, скважина чуть дышит, пока дождешься тот раствор, только время потеряешь. Еще просьба. Если явится наниматься на работу какой-нибудь токарь или слесарь, то берите. Сами знаете, как у нас с кадрами. И последнее. Не забывайте о завтрашнем дне, думайте.