Остаюсь с тобой - Леонид Гаврилкин

Он набрал номер Балыша, хотя и не надеялся застать его на работе.

- Я слушаю, - раздалось в трубке.

"Задержался..." - подумал Скачков и уныло продолжал:

- "Скорая помощь" только что забрала Дорошевича. Подозрение на инфаркт.

- Та-ак... - Наступила пауза; казалось, Балыш не знал, что сказать. Вот что. Где вы сейчас?.. Я еду.

Скачков подумал, что лучшего случая поговорить с Балышем нечего и ждать. Им здесь никто не помешает. А главное, не надо будет спешить: впереди целый вечер. Он спустился вниз, прихватил в буфете бутылку коньяка.

Балыш и правда не заставил себя долго ждать. Вошел, расстегнул коричневый плащ на искусственном меху, бросил его на спинку кровати. Снял пиджак, положил его на плащ, ослабил галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Из человека официального, из лица должностного он на глазах превратился в этакого домашнего, раскованного, почти свойского. Можно было подумать, будто он, Балыш, у себя дома, а Скачков у него в гостях.

- Ну что с твоим шефом? - спросил он и, не дождавшись ответа, опустился в низкое кресло, взял со стола телефон, поставил его себе на колени, позвонил, у кого-то спросил про Дорошевича, послушал, поблагодарил и только после этого снова обратился к Скачкову: - Кажется, и правда инфаркт. Сейчас в реанимации. Не вовремя намекнули ему на пенсию. Наш заместитель министра никогда не отличался деликатностью.

- Действительно, деликатности не хватало, - кивнул Скачков. Он стоял посередине комнаты, не отваживаясь пригласить гостя к столу, на котором стоял коньяк.

Его выручил сам Балыш.

- Ну, что стоишь? Давай за здоровье твоего шефа, - сказал он и начал откупоривать бутылку.

- Вы зто серьезно - насчет пенсии? - поинтересовался Скачков, когда они выпили по рюмке.

- Не совсем. Пока что думали сделать только намек, чтобы, значит, привыкал к мысли... Однако заместитель, бывший чапаевец, рубанул сплеча.

- Сначала надо было бы принять наши предложения, а потом и заводить речь о пенсии, - упрекнул Скачков собеседника.

- Какие предложения? Насчет комиссии? - удивленно выпучил свои светлые глаза Балыш. - Вы хоть помните, что написано в вашей записке?.. Вы доказываете, что критическое положение возникло в результате варварской эксплуатации месторождения. А кто его эксплуатировал? Я... Вы хотите, чтобы я пошел к министру и подписал себе приговор? Поищите, как говорят, дураков в другом месте. А потом, если рассуждать серьезно, на кой черт вам та комиссия? План даете? Даете. Что вам еще надо?

- Вы-то знаете, чего нам стоит дать этот план?

- Примерно представляю. Стараетесь, не спите в шапку. Одним словом, умеете работать. За вас, способных, инициативных... - Он улыбнулся тонкими, почти совсем бесцветными губами, выпил свой коньяк одним глотком.

- Вы знаете, что скважины работают на пределе возможного? Насосы, которые закачивают воду, вот-вот взорвутся от напряжения. Люди забыли о выходных, особенно ремонтники. Если все более или менее сносно отремонтируем, напряжение, может быть, и спадет. Но будет ли нефть, вот вопрос! И как бы вам ни хотелось, Роман Тарасович, а мы вынуждены будем вернуться к вопросу о комиссии. И, думаю, скоро. Представляете, вдруг что случится? Тогда все всплывет. Кто и как раньше добывал нефть... Я, разумеется, постараюсь не допустить до этого. Но если вы не поможете нам сейчас, я до министра дойду. Домой вернусь только с комиссией. - Скачков сдержанно улыбнулся и выпил свой коньяк точно так, как и Балыш, - одним глотком. Потом налил в рюмки еще малость: - А теперь за что выпьем, Роман Тарасович?

- Вы не такой простачок, как мне сначала показалось. - Вдруг Балыш задумался, опустив глаза, потом глянул на Скачкова пристально, вприщур. Скачков понял, что тот принял какое-то решение. - Сделаем так. Напишите мне еще одну записку. Только договоримся сразу, не топтать меня, не вспоминать прошлое, не ссылаться. Писать, что в последнее время наблюдаются непонятные аномалии в поведении многих скважин, неожиданные отклонения в пластовом давлении. Мол, нужна комиссия, которая бы установила оптимальные режимы эксплуатации скважин. О плане, конечно, ни слова. Особенно о его снижении. План будет пересмотрен согласно выводам комиссии. Записку вышлите мне лично. Приезжать не надо. Вас небезопасно пускать в министерство. Шучу, шучу... Неожиданно дружелюбно улыбнулся он и, тут же погасив улыбку, серьезно заключил: - Я сам здесь все сделаю наилучшим образом, можете поверить. За это давайте и выпьем...

- Ну, за такой тост можно было бы и больше, да, жаль, коньяка нет. Послушайте, айн момент, я сейчас принесу еще, - подхватился Скачков, начал надевать пиджак, который тоже снял и повесил на спинку стула.

- Не надо никуда бегать, - встал Балыш, глянул на часы. - Минуточку, я сейчас звякну домой. - Подошел к телефону, набрал номер, заговорил глухо: Это ты? Слушай, малыш, я сегодня задерживаюсь. Здесь из Зуева приехали, их вопрос на коллегии. Нет, еще не слушали. Может, через часик... Будто первый раз затягивается коллегия... Потом, сама понимаешь, не оставишь их одних, надо хоть немного побыть вместе... Нет, может, здесь где. Всего! - Он положил трубку, весело проговорил: - Я перед своей благоверной отмолился... Времени у нас много. Сейчас спустимся в ресторан, посидим, полюбуемся, как столица отдыхает. Ну что задумались? Не журитесь, угощаю я. Пошли!

После шумного школьного помещения, в котором, казалось, всегда держится пыльный воздух, улица радовала своей тишиной и покоем. Голые деревья не заслоняли собой строений. Осень была такая сухая, что листья, успевшие опасть, перетирались под ногами, точно перед этим долго сохли в горячей печи. Когда по дороге проезжала машина, то крошево поднималось, кружилось следом за нею желтым облаком.

Алла Петровна остановилась в конце улицы, достала из сумочки бумажку, посмотрела адреса учеников, которых наметила посетить. Сначала она побывает у Игоря Калинова, который живет дальше всех, а потом, по дороге домой, заглянет к остальным. Скоро с улицы она свернула в переулок, заросший густой травой. Трава пробилась и меж длинных серых плит, которыми был выстлан узенький - двоим не разминуться - тротуар.

Дома скрывались за высокими штакетниками. Их номера писались на калитках ниже щелей почтовых ящиков.

У калитки с нужным ей номером Алла Петровна остановилась в растерянности. Рядом с номером была прибита бронзовая пластинка, которая красными буквами предупреждала, что во дворе злая собака.

Алла Петровна погремела задвижкой, надеясь, что кто-нибудь услышит и выйдет на звук или хоть залает та самая собака. Но кругом было тихо. Она чуть-чуть приоткрыла калитку, заглянула во двор. Нигде никого.

Дом был низкий, под оцинкованной крышей, на две квартиры. По бокам блестели многочисленными стеклами две похожие одна на другую веранды. К дверям вела дорожка, выложенная красными кирпичами. Алла Петровна пошла по этой дорожке, часто наклоняясь, чтобы не задеть за ветви развесистых яблонь, росших слева и справа. Поднялась на крыльцо, поискала кнопку от звонка. Кнопки не было. Из квартиры доносилась приглушенная музыка. Были включены телевизор или радио. Постучала в дверь. Никто не отозвался. Попробовала открыть дверь, она легко подалась, оказалась незапертой.

На веранде вдоль стены до самого потолка стояли ящики с яблоками. Сильно пахло антоновкой. У Аллы Петровны даже слюнки собрались под языком. Пройдя через всю веранду, она осторожно приоткрыла дверь в переднюю.

- Дома кто есть? - спросила, останавливаясь у порога, на всякий случай держась рукой за скобу.

Из передней во внутренние комнаты вели еще двое дверей. Алла Петровна не знала, в какую ей податься. Постояв в ожидании, открыла те двери, что были ближе. Увидела небольшую комнатку с узким и давно не мытым окном без занавески. У стены - низкая кушетка с облезлой овчиной на ней. У кушетки алюминиевая мисочка с водой. Из комнатки зловонно пахло псиной. Алла Петровна поспешно закрыла дверь, поморщилась. Неприятный запах будто прилип к носу. Потом открыла вторую дверь. Через узкую щелку увидела цветной телевизор. Передавали концерт. Женщина во всем красном путалась в золотистых лентах, которые свисали откуда-то сверху, и что-то нашептывала про старинные часы.

Алла Петровна вошла в комнату. На диване лежал Игорь Калинов и читал какую-то толстую книгу в красной обложке.

- Игорь! - окликнула учительница.

Не услышал.

Алла Петровна подошла к нему, тронула за локоть. Игорь какое-то время бессмысленно смотрел на учительницу, не понимая, каким образом она оказалась около него.

- Не узнаешь? - засмеялась Алла Петровна.

Игорь подхватился, сел, пригладил рукой взлохмаченные волосы, шмыгнул носом.

- Садитесь, Алла Петровна... - Хлопчик пододвинул к дивану стул, подождал, пока учительница сядет, сел снова на диван.

- Уроки учил? - спросила Алла Петровна.