Обзор истории русского права - Михаил Владимирский-Буданов

Прежде существовавшее мнение (немецкой школы) о том, что главное содержание Русской Правды взято из древнескандинавских и из древненемецких законов, ни на чем не основано, кроме общего сходства права всех младенчествующих народов.

5. Псковская и Новгородская Судные грамоты

Русская Правда есть попытка неофициальной кодификации законов: кодификация законодательная предпринята лишь в XIV и XV вв., именно во Псковской и Новгородской Судных грамотах; оба эти памятника по времени выходят за пределы 1-го периода, но по содержанию относятся к нему.

а) Псковская Судная грамота, по надписанию ее, издана «всем Псковом на вечи в лето 6905 (1397) по благословению попов всех 5 соборов». Но здесь содержатся противоречивые указания, так как 5-й собор установлен в Пскове лишь в 1462 г., а потому цифру 6905 обыкновенно считают ошибкой переписчика и предлагают читать 6975 (1467). К этому следует добавить, что в числе своих источников Псковская Судная грамота указывает грамоту князя Константина, но таким князем может быть признан только Константин Дмитриевич, княживший в 1407 г. Однако, есть возможность примирить эти противоречия следующим образом: Псковский кодекс составлялся не в один раз: первоначальная его редакция может и должна быть отнесена к 1397 г.: в 1395 г. отменена была до тех пор действовавшая во Пскове грамота Дионисия; надо было заменить ее новым законоположением, в 1397 г. Псков, по договору с Новгородом, достиг полной независимости, а это должно было отразиться и на его внутреннем законодательстве, например, о правах суда новгородского владыки (см. ст. 2). Затем во 2-й половине XV в. Псковская грамота была дополнена на новом вече без уничтожения и первой ее части; тогда и заглавие ее дополнено указанием на Константинову грамоту и на 5-й собор. Думаем, что в конце XV в. грамота была дополнена и в 3-й раз.

Состав Псковской Судной грамоты Доказательства такого постепенного происхождения грамоты находятся в ее составе, в котором явны следы хронологического наслоения содержания: более ранние статьи, отмененные или измененные последующими, удержаны однако в грамоте (ср. ст. 50 и 82). Всю грамоту можно разделить на 3 части: первая от 1 до 76 ст., вторая – от 77 до 108, третья – от 109 до конца. Каждая из них начинается учредительными законами (о составе суда).

Источники Псковской Судной грамоты все указаны в ее надписании: она «выписана из грамоты великого князя Александра и гр. кн. Константина и из всех приписок псковских пошлин». Итак, эти источники по своему значению те же самые, как и источники Русской Правды, а именно: во-первых, уставы княжеские; в отличие от древнейших уставов, вошедших в Русскую Правду, псковские уставы обнимали уже значительную массу узаконений (были попытками кодексов) и изложены в особых грамотах. Первым законодателем в Пскове был князь Александр, по мнению более правдоподобному – Александр Невский (ок. 1242 г.), а не Александр Михайлович Тверской (княживший в Пскове в 1327–1337 гг.). Московское правительство относится к грамоте Александра с уважением, в котором оно, конечно, отказало бы своему врагу – Александру Тверскому. Грамота Александра была дополнена архиепископом Дионисием (1382 г.); но такое вмешательство в законодательную деятельность стороннего лица вызвало протест московского митрополита (Киприана), который и отменил грамоту Дионисия. Затем князь Константин Дмитриевич (1407 и опять 1414 г.) – брат вел. кн. Московского Василия Дмитриевича – дал свою грамоту, которая самим псковичам вскоре показалась вредной; по их просьбе митрополит Фотий (1416 г.) разрешил их от клятвы признавать эту грамоту за закон. Несмотря на то, в ней могли заключаться и пригодные постановления, которые и вошли во 2-ю редакцию. В редакции, дошедшей до нас, нельзя указать и отделить эти источники.

Вторым источником Псковской Судной грамоты были псковские пошлины, т. е. обычное право, вероятно, самый обильный источник.

Псковский закон черпает все свое содержание из обычая; он отличается от обычая только внешней принудительностью (выразившейся в наложении законодателями на самих себя церковной клятвы) и в письменной форме (подлинник узаконений хранится в «ларе Св. Троицы»; «раздрать грамоту» значит уничтожить самый закон). Инициатива закона принадлежит посаднику, а принятие его и отмена – вечу («господину Пскову»), разумеется, с участием князя (ст. 108). Публикация закона, при народном составлении его на вече, не имеет важности.

б) Новгородская Судная грамота дошла до нас в отрывке (начальном). Она составлена около половины XV в. «всеми 5-ю концами, всем государем Великим Новгородом на вече, на Ярославле дворе», и потом, по завоевании Новгорода великим князем Иваном III, переписана на его имя в 1471 г. Содержание дошедшего до нас отрывка все состоит из уставов судоустройства и отчасти судопроизводства; но отсюда нельзя заключать, что и все содержание грамоты ограничивалось этим (и не касалось материального права). Новгородская Судная грамота не указывает своих источников, но из содержания ее видно, что она основана на обычном праве («по старине»: ст. 3). Затем грамота черпала из прежних вечевых постановлений (в 1385 г. «бысть целование… на вече… в том, что не зватися к митрополиту, а судити владыке Алексею вправду по номоканону, на суд поняти двема истцом дву бояринов со стороны, также и житьи по два ж человека». Рост, лет.; ср. Новг. Судн. гр., ст. 1) и из договорных грамот с князьями (ср. ст. 2 Новг. Судн. гр. со ст. 1 ст. Догов, с Казим.).

Период второй. Московское государственное право

Отношение к предыдущему периоду

В XIII в. на востоке Европы совершилось два весьма важных события, которые должны были во многом изменить естественный ход развития русского государственного права: разумеем – нашествие татарских орд с востока и усиленное движение немцев с запада. Отчасти под влиянием этих событий из прежних русских земель созидаются два больших государства: Московское и Литовско-русское, хотя оба – русские, но во многом противоположные друг другу. Но еще больше противоположений можно найти между этими обоими государствами и прежним земским строем государства первого периода. Территории новых государств, сравнительно с прежними землями, громадны. Власть в Московском государстве (а первоначально и в Литовском) сосредоточивается в лице великого князя и становится вполне монархической и вотчинной; вече исчезает; население закрепощается; самый термин, которым ныне обозначается на русском языке политический союз, т. е. «государство», слагается только теперь: «а наперед того не бывало: никоторого великого князя, государем не зывали, но господином» (Воскр. лет. под 1477 г.). Наблюдая эти признаки противоположности, нередко приходят к мысли, что Московское государство (а равно и Литовское) не связаны ничем генетически с прежним государственным устройством древней Руси; признают эти государства вполне новым явлением и происхождение их объясняют случайными фактами внешними (татарским и литовским завоеванием); а если иногда допускаются и внутренние причины, то столь же случайные (практическая ловкость московских князей и военная талантливость литовских). Такой антиисторический взгляд происходит как от недостаточно внимательного анализа явлений первого периода, так и от превратного понимания явлений второго периода. Как московское, так и литовское государство одинаково теснейшим образом связаны с государственным бытом первого периода. По общему закону жизни великих исторических народов, территория государства растет и расширяется: стремление к основанию единого государства на национальных началах замечается уже с древнейших времен (см. выше о начале единодержавия до монгольского завоевания и «Начала государственного объединения» в земском периоде); единство власти, в зачаточной форме, существует уже тогда в единстве княжеского рода и союзе князей (см. там же). Достаточен был лишь внешний толчок для того, чтобы дать этим началам восторжествовать над противоположным явлением земского раздробления территории. Что касается до характера государственной власти, то уже в первом периоде (совершенно независимо от внешних явлений) в северо-восточных русских землях берет перевес княжеская власть; но и везде, кроме Великого Новгорода, она ничем не была ограничена в принципе. Несмотря на все это, несомненно, что ни движение азиатских орд, ни обратное движение западного мира на Восток не оставалось без влияния на судьбу и характер двух русских государств.

Исходные моменты II периода: движение немцев на Восток и татарское нашествие.

Мир Летто-Славянский самой географической природой поставлен между западом Европы и азиатским востоком; ему предстояла двойная задача охранять себя с этих двух равно враждебных и чуждых ему сторон.