Сборник забытой фантастики №7. Субспутник - Прэтт Флетчер

– Я думаю, что вы правы! – ответил премьер. – В таких существах, безусловно, нет ничего такого, чего стоило бы бояться, хотя их число, кажется, увеличивается с каждым часом. Всего этого было бы достаточно, чтобы невежественные крестьяне в ужасе бежали со своих ферм, но горожане воспримут это как отличную шутку – особенно если мы используем надлежащий вид пропаганды. Предлагаю немедленно вернуться в капитолий и подготовить заявление для прессы.

Следующий выпуск "Стаатсбот", ведущей вечерней газеты в Эупении, поместил на первой полосе следующую новость:

"ДРУГ, У ТЕБЯ ЕСТЬ НЕМНОГО ДРОЖЖЕЙ В ТВОЕМ ДОМЕ? ЕСЛИ НЕТ, ТО ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

Всем гражданам настоятельно рекомендуется немедленно взять в свои дома одного или нескольких дрожжевых рабочих. Эти необычные существа совершенно безвредны, и Департамент химических исследований заверяет нас, что из них получается хлеб прекрасного качества. Они бывают всех размеров. Когда они маленькие, ваши дети могут играть с ними как с куклами, когда они вырастут в полный рост, они помогут вам экономить.

Всем гражданам, имеющим автомобили, приказано отправиться в сельские районы и привезти к себе домой столько этих дрожжевых людей, сколько они смогут вместить. Принесите побольше для вашего более бедного соседа.

Армейские грузовики будут совершать регулярные поездки, чтобы доставить этих человечков к Капитолию. После того, как они пройдут парадом по улицам, они будут розданы всем семьям, которые еще не обеспечены."

Этот материал был опубликован во второй половине второго дня. Весь тот день и вечер тысячи дрожжевых человечков доставлялись в города и поселки Эвпении на частных автомобилях и армейских грузовиках. Премьер-министр, быстро принявший меры в своих личных интересах, издал приказ, отменяющий все контракты на муку и предписывающий снабжать армию хлебом, выпеченным из теста существ. Каждой роте в армии было приказано самостоятельно добывать продовольствие и держать его в палатках до тех пор, пока оно не понадобится для выпечки хлеба.

На следующее утро, которое стало началом третьего дня моронийского наступления, тысячи Дрожжевых человечков были выставлены на парад по улицам столицы Эвпении, каждый во главе с солдатом. Горожане смеялись до слез над этим комичным зрелищем и хлопали друг друга по спине, указывая на "единственный вид солдат, с которыми Морония могла атаковать". В течение нескольких часов стало настоящей модой иметь своего личного дрожжевого человека. Дети ходили вокруг, ведя за собой своих маленьких домашних животных из теста. Старшеклассники раскрасили своих человечков рисунками, цветами класса и цифрами. Этими существами можно было управлять. Герр Шмидт, почетный президент Древнего ордена эвпенийских таксистов, сделал упряжь для пары и заставил их тащить по улицам легкую коляску с его внуком за рулем.

Тот третий день был праздничным для всей Эвпении.

Премьер, однако, приложил ненужные усилия, чтобы привести в город дрожжевых людей. К полудню они начали прибывать сами по себе, сотнями тысяч – к полудню улицы были запружены ими. Вместо того, чтобы быть шуткой, эта штука становилась проблемой. Их собирали в парках, бросали в подвалы, выгоняли за город, но все равно их становилось все больше. В каждом доме был один или несколько, не считая подвалов, которые были заполнены продовольственным запасом, армейские казармы и палатки были переполнены. По подсчетам утренней газеты, теста хватило бы на выпечку хлеба на полгода. Теперь проблема заключалась не в том, как доставить их в город, а в том, как вывезти их оттуда и не пустить вновь. Несмотря на заверения премьера Плаутца во второй половине дня писанные и устные приказы армии о наступлении на следующий день заставили все население забеспокоиться.

Их главная тревога возникла из-за того, что они не могли понять или осмыслить ситуацию.

Затем, ближе к вечеру, дрожжевые люди начали умирать. Не все сразу, но во все возрастающем количестве. И наступили сумерки, чтобы добавить тьмы к ужасу. Затем они умирали тысячами и сотнями тысяч по всей Эвпении. Это было достаточно плохо в сельских районах, где то тут, то там лужи слизи усеивали леса и луга, но в городах, особенно в столице, немедленным результатом стала паника. В хижинах и дворцах, домах и казармах жизнь стала невозможной из-за этих тысяч луж вызывающей тошноту слизи. Дома были наполнены ими. Улицы были заполнены этим. Единственными живыми существами, которые не пострадали, были дрожжевые человечки, ожидающие своей очереди умереть. С незрячими лицами они брели по улицам, равнодушно проходя через разложившиеся тела своих собратьев, очевидно, с единственной мыслью – продолжать двигаться, пока не придет смерть, которая позволит им внести свой вклад в защиту своей страны.

Люди бежали. Больные и потные, бледные и задыхающиеся и с рвотой, они бежали от ужаса. Армия бежала, проклиная премьер-министра за то, что он додумался накормить их такими гнилостными отбросами. Ничто не могло удержать их или восстановить дисциплину. А вокруг Моронии расширялось пустынное, безлюдное кольцо, в котором не было ни одного живого существа.

Люди бежали к границе. Однако соседние королевства, как бы дружелюбно они ни относились к Эвпении, думали о своей собственной безопасности. В этой странной рвоте, в бредовых историях, рассказанных первыми беженцами, они видели симптомы новой и заразной смертельной болезни, и сразу же выставили линию штыков вдоль своих границ и запретили эмиграцию с пораженной земли.

Эвпения сдала свою столицу, не пролив ни капли крови, премьер Плаутц, как только он достаточно оправился от своей собственной рвоты, чтобы обдумать этот вопрос, созвал совещание своего штаба и приказал начать наступление на врага. Это, по его словам, был всего лишь новый метод ведения войны. Могут ли они быть покорены вонью или комочками дрожжей? Пусть артиллерия разнесет их на куски. Пусть кавалерия порубит их на куски. Пехота могла бы разводить костры и сжигать их. Верные остатки некогда гордой армии пытались выполнять его приказы, но ни один солдат, каким бы храбрым он ни был, не может постоянно сражаться на пустой желудок, и ни один офицер, каким бы способным он ни был, не может отдавать приказы, когда его постоянно тошнит. Армия, от главнокомандующего до рядовых, постоянно болела болезнью кита Ионы.

Всякое сопротивление было безнадежным. Дрожжевые люди прибывали день за днем во все большем количестве, и их нельзя было убить. Они могли лежать изуродованными, расчлененными, обезглавленными, но каждая часть жила и двигалась вперед.

Усилия по их уничтожению только умножили ужас и внесли завершающий штрих в разрушение морального духа.

Какой смысл резать что-то на куски, когда каждый этот кусок продолжает жить и развиваться? Как можно убить врага, если он не может истекать кровью?

Эвпения была в панике.

На шестой день армия подняла восстание, убила премьер-министра Плаутца и провозгласила королевство республикой.

Они немедленно потребовали мира по радио. Морония заподозрила ловушку и отказалась предоставить перемирие. Ее пулеметы продолжали смертоносный ливень. Наконец, на десятый день неравной борьбы был объявлен мир.

Впоследствии весь мир обвинил Моронию в том, что она не предоставила немедленного перемирия, но по отношению к ней будет справедливо сказать, что в то время она не знала всего ужаса этой войны и никогда не осознавала этого так, как это было с эвпенийцами. Морония всей душой стремилась к миру, но она хотела мира, который стал бы постоянным.

Но Эвпения не только хотела мира, она хотела помощи, чтобы избавиться от миллионов тонн ужасной слизи. Мистера Биллингса вызвали за советом. Он рассмеялся над этим вопросом.

– Запах сохраняется всего десять дней, – сказал он, а затем исчезает, и слизь просто превращается в высококонцентрированный навоз, более насыщенный, чем любое удобрение, которое мы до сих пор знали. Поля Эвпении будут более плодородными благодаря этому навозу. Скажите фермерам, чтобы они были терпеливы и полны надежд. В следующем году у них будет очень хороший урожай. Горожане могут собрать его лопатой для своих оконных ящиков – на нем вырастут чудесные фиалки.