Ветры, ангелы и люди - Макс Фрай

– Вот именно, сюрприз-сюрприз! Но к Вите в дом мы ломиться не будем. Она вообще не узнает, что мы приезжали. Надеюсь, даже не догадается. В общем так. Заезжай за мной после работы, я по дороге расскажу, что придумала. Тебе понравится.

– Всякий раз, когда ты говоришь: «Тебе понравится», – я вздрагиваю. В последний раз доверчивость привела меня в корзину воздушного шара. А в предпоследний…

– Нет-нет-нет, никакого экстрима, клянусь, – смеется Ида. И, подумав, добавляет: – Но если ты кинешь в багажник резиновые сапоги, будет круто. И, может быть, еще какое-нибудь старое барахло, которое не жалко испачкать… Ай, нет, не парься, у меня найдется лишний рабочий халат.

– Все ясно, – вздыхает Игорь. – Ты окончательно и бесповоротно решила утопить меня в болоте.

– Почти угадал, – радуется сестра. – Тебе понравится, вот увидишь.

– Так странно, – сказал Дитрих, осторожно обхватывая озябшими руками горячую дымящуюся чашку. – Впервые в жизни приехал в совершенно незнакомый город, и первый человек, который со мной заговорил, оказался соотечественником. Поразительное совпадение.

– Чего только не бывает, – согласился временный ангел-хранитель. – Я тоже удивился. Живу здесь уже почти три недели, и земляки мне до сих пор попадались только в виде организованных групп. Автобусные экскурсии из Вильнюса в Тракай, осмотр замка, ресторан караимской кухни, через три часа обратно – и все, привет.

– Через четыре. Я же и сам так приехал. Днем увидел в центре города автобус с немецким флажком и плакатом «Экскурсия в Тракайский замок», зачем-то подошел, расспросил о времени и цене, подумал было: «Да ну, зачем это мне», – но к тому моменту уже почему-то сидел в кресле возле окна. Хорошее выбрал место, лень было с него подниматься. Пришлось оставить все как есть. В Тракай я, собственно, с самого начала хотел выбраться, но один, а не с толпой незнакомых людей и экскурсоводом. Поэтому, в итоге, сбежал от них, не дожидаясь конца экскурсии. Наплевав на заранее оплаченный ужин и даже не разузнав, как отсюда выбираться. Как-то слишком много глупостей для одного дня.

– Для буднего – пожалуй. Зато для выходного – в самый раз. Сегодня воскресенье, так что нормально.

– Мне нравится ваш подход.

– Еще бы. Поскольку человек по природе своей несовершенен и словно бы специально создан для глупостей, все, что мы можем сделать, – это решить, когда и при каких обстоятельствах позволим себе ошибаться. А потом твердо придерживаться установленного расписания. Делать глупости по выходным – это просто самый логичный вариант.

– И безопасный для карьеры.

– Именно. Впрочем, смотря что за профессия. Мне, например, ошибаться даже полезно. Но, как назло, именно это у меня довольно плохо получается. А уж как я стараюсь, знали бы вы!

– Это что же за профессия такая, что ошибаться полезно?

– Ну как же. Ангел-хранитель! Перепутал своего подопечного с другим и, глядишь, хорошему человеку немножко помог. Вот, как я вам.

– Тоже верно.

Жаль, конечно, что он так ловко выкрутился. Расспрашивать дальше неудобно. Вот и сгорай теперь от любопытства.

Но новый знакомец был милосерден.

– На самом деле я просто писатель, – признался он. – И о пользе ошибок говорю именно из этой позиции. Когда художник точен, он скучен. Хуже того, просто недобросовестен. Потому что ошибка лежит в фундаменте всякой жизни. За безупречностью – это к небытию. Там все очень аккуратно устроено. А хочешь создавать живое, будь любезен регулярно ошибаться. Желательно, в полном соответствии с заранее продуманным планом, чтобы не провалиться в полный хаос – тоже ничего хорошего… Простите, я увлекся. И, похоже, вас утомил.

– Нет, что вы. Просто я никогда не смотрел на вещи с такой точки зрения. Все это довольно неожиданно для меня. Я-то определенно не художник и никогда им не был. Обычный человек. Но при этом мне кажется, что я вас прекрасно понимаю. И полностью согласен. Очень странно!

– Ну и хорошо, – улыбнулся ангел-хранитель-писатель. И достал из кармана портсигар. Очень вовремя. В некоторых случаях сигарета – это просто знак препинания, что-то вроде точки с запятой. Обозначает умиротворенную паузу посреди разговора, который не закончится еще очень долго. А значит, некуда спешить.

– Уехать отсюда в Вильнюс проще простого, – наконец сказал он, протягивая зажигалку. – Куча автобусов, буквально каждые полчаса. Еще, говорят, электрички, но ими я сам не ездил, поэтому подробностей не знаю. А если опоздаете на последний транспорт, всегда можно взять такси, они тут совсем дешевые, а ехать всего ничего. Какие-то тридцать километров. Не пропадете.

– Это как раз понятно. В наше время, чтобы пропасть, надо хорошенько постараться. Да и то не факт, что получится. Даже обидно иногда.

– Согласен. В качестве утешения могу предложить вам прогулку по той части Тракая, куда туристы обычно не заходят. Там дома закутаны в синие рыбацкие сети, как гигантские рыбы, вытащенные из воды, там цветут подсолнухи и падают в озеро поздние яблоки. И знаменитый замок всегда где-то на горизонте, как недостижимый мираж, сколько к нему не иди, ни за что не дойдешь, зато по берегу всюду разбросаны разноцветные лодки, как осенние цветы в зеленой, по-летнему сочной траве, сладкий дым дровяных печей щекочет пятки памяти, слепой собаки-поводыря, которая, если довериться ей, непременно заведет на самый край пропасти, где заканчивается обитаемый мир. А начинается ли там какой-то другой, это пока не решено окончательно, идут примерки: так хорошо? А так?.. Собственно, мы с вами сейчас как раз и сидим на границе двух Тракаев, парадного и обыденного. В этом смысле кафе расположено просто идеально. Ну что, есть у меня шанс вас уговорить?

– И уговаривать не надо. Потрясающее предложение.

– Да честно говоря, не то чтобы. Городок как городок, никаких потрясений. Но довольно красивый даже в темноте. Особенно в темноте – при условии, что у вас есть фонарик. У меня есть, в этом смысле вам со мной необычайно повезло.

– Ты же помнишь, как мы бегали ночевать в лодках? – говорит Ида.

На такой вопрос даже отвечать глупо. Как, интересно, можно забыть одно из самых прекрасных приключений своего детства?

Спать в соседских лодках тетя Витя, старшая мамина сестра, у которой они всегда проводили летние каникулы, не то чтобы открыто разрешала, но и не запрещала. Обычно просто делала вид, будто не замечает, как Игорь и Ида, пожелав ей спокойной ночи, тайком вылезают в окно, а потом, на рассвете, возвращаются в дом тем же путем. Могли бы и через дверь ходить, тетя Витя в жизни ее не запирала, но в окно гораздо интересней, это вам любой нормальный ребенок подтвердит.

Иногда тетка посмеивалась: «Вот найдет вас однажды дед Пятрас в своей лодке, примет спросонок за вчерашний улов и потащит в дом на уху потрошить, что делать будете?» А порой откровенно провоцировала племянников на дальнейшие ночные похождения. Рассказывала байки. По ее словам, местные, рыбацкие, а на самом деле скорее всего собственного сочинения. По крайней мере Игорь никогда больше ничего подобного не слышал. И даже не читал.

– Тот, кто часто спит в красной лодке, может стать очень везучим. Клад найти, в лотерею выиграть, на поезд, который потом с рельсов сойдет, опоздать – за всем этим дело не станет, – рассказывала тетя Витя, пока они шли через лес к дому с полными корзинами грибов. Или сидели на крыше с ее полевым биноклем, лучшей игрушкой всех времен. Или, скажем, лепили втроем колдуны[7] с картошкой. Готовить тетя Витя никогда не любила, но в хорошей компании была готова на все, а за помощь по хозяйству платила такими историями, что Игорь и Ида вечно приставали к ней с уговорами: «А давай мы поделаем что-нибудь еще!» Благодаря их нытью, варенье в Витином доме варилось, как миленькое, и огурцы солились, и даже грибы мариновались словно бы сами собой, а ведь все знают, сколько с ними возни.

– Кто переночует в синей лодке на ущербной луне, станет умен, как профессор, – говорила тетя Витя. – А если уснешь в синей лодке, когда луна растет, ума не прибавится, зато станешь весельчаком, выучишься петь и плясать, да так, что все чужие сердца будут твоими, если, конечно, захочешь – знай подставляй карманы! Кто уснет в зеленой лодке в дождливую ночь, наутро начнет понимать звериный язык и птичий щебет, слышать, как ходят под водой косяки рыб. Удачливый из него выйдет рыбак, отличный садовод, лучший в мире охотник, а если захочет, научится лечить зверей, отбоя от пациентов не будет. Одна беда – с людьми ему скоро станет совсем скучно. Поэтому стоит ли спать в зеленой лодке – это, конечно, большой вопрос. Зато в желтой лодке спать можно хоть каждый день, от этого люди становятся красивыми, и больше ничего с ними не происходит – по крайней мере так у нас говорят. И поэтому каждое лето тракайские старшеклассницы ссорятся за право переночевать в дырявой посудине, которая валяется за сараем деда Вишки, других-то желтых лодок у нас в городке вроде бы нет. Потом, конечно, мирятся и устанавливают очередь… Глупые девчонки, в очередь надо бы становиться к младшему Дудонису, у него-то лодка черная, без единого цветного пятнышка. А кто часто спит в черной лодке, сделается путешественником и объездит весь мир – чем не жизнь? Впрочем, все это пустяки по сравнению с судьбой счастливчика, которому удастся поспать в золотой лодке. Хоть бы одну ночь в такой провести! В золотой лодке человек может увидеть самый сладкий сон в своей жизни и проснуться счастливым навсегда. Что бы потом ни случилось, а счастье останется при нем. Не чужое, не книжное, не как в кино, а именно такое, какое только ему одному и подходит. Где бы потом ни жил, что бы ни делал, а все равно будешь в раю, и море тебе по колено, и сам черт не брат. Только поди ее найди – золотую-то. Наши рыбаки свои лодки позолотой не покрывают. Одна надежда на чудо. Всего раз в год, говорят, появляется золотая лодка на берегу озера Гальве[8]. Не то летом, в самый солнцеворот, не то зимой, когда все спрятано под снегом, не то весной, в ту самую ночь, когда прилетают ласточки. А может быть, осенью, когда весь мир на несколько дней становится золотым? Это было бы очень логично. Но все равно смотрите внимательно по сторонам. Солнцеворот, конечно, уже позади, а до осени пока далеко, но вдруг все-таки увидите лодку – золотую, сверкающую в лунном свете? Детям везет больше, чем взрослым, это я точно знаю.