Переломный момент. Как незначительные изменения приводят к глобальным переменам - Малкольм Гладуэлл

"Для копов это стало настоящим Эльдорадо, — пишет Браттон. — Каждое задержание было похоже на новый пакет с воздушной кукурузой "Cracker Jack", в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? У нас тут убийство?.. Через какое-то время плохие парни поумнели, начали оставлять оружие дома и оплачивать проезд".

При руководстве Браттона число задержаний на станциях метро (за появление в нетрезвом виде и антиобщественное поведение) за первые несколько месяцев его пребывания на посту утроилось. Число арестов за мелкие правонарушения, такие, которые в прошлом даже и не заметили бы, в период с 1990 по 1994 год увеличилось впятеро. У. Браттон превратил транспортную полицию в организацию, которая обратила внимание на мелкие нарушения, на мелочи жизни в подземке.

После избрания Рудольфа Джулиани мэром Нью-Йорка в 1994 году Браттон был назначен начальником Полицейского управления города. Он применил такую же стратегию в масштабах всего мегаполиса. Он инструктировал полицейских бороться с преступлениями против благопристойного образа жизни: например, с "мелюзгой", которая осаждала водителей на нью-йоркских перекрестках и клянчила деньги за помывку окон; а также с наземными "эквивалентами" перепрыгивания через турникет и нанесения граффити.

"Предыдущее управление полиции было связано по рукам и ногам, — говорит Браттон. — Мы сняли с них эти оковы. Мы усилили законные меры против публичного пьянства и мочеиспускания, арестовывали злостных нарушителей, включая тех, кто кидал на улицу пустые бутылки или участвовал даже в небольшой порче имущества… Если кто-то мочился на улице, то отправлялся в тюрьму".

Когда уровень городской преступности стал резко падать (так же быстро и резко, как в подземке), Браттон и Джулиани указали все на ту же причину.

"Мелкие, на первый взгляд, незначительные проступки, направленные против жизненного уклада, — говорили они, — стали переломным моментом для осуществления тяжких преступлений".

Теория "разбитых окон" и закон силы обстоятельств действуют одинаково. В обоих случаях все основывается на предположении, что эпидемию можно повернуть вспять, ее можно прекратить, если заняться самыми мелкими деталями непосредственной среды. Это, если задуматься, достаточно радикальная идея. Давайте, например, вернемся к столкновению в подземке между Берни Гоетцом и четырьмя юнцами — Аленом, Рамсером, Кэби и Кэнти. По крайней мере двое из них во время инцидента находились под воздействием наркотиков. Они все пришли в метро со стороны жилого комплекса Клэрмонт Виллидж, одного из самых неблагополучных кварталов Южного Бронкса. В то время Кэби находился под следствием по обвинению в вооруженном ограблении. Т. Кэнти был до этого под арестом за хранение краденого имущества. Б. Аллена ранее арестовывали за попытку вооруженного нападения. У Аллена, Кэнти и Рамсера были до этого и другие столкновения с законом — от хулиганства до мелких краж. Через два года после стрельбы, затеянной Гоетцом, Рамсер был приговорен к 25 годам тюрьмы за изнасилование, грабеж, мужеложство, половые преступления, нападение, незаконное применение огнестрельного оружия, хранение краденного имущества. Трудно удивляться, если подобные люди оказываются в центре инцидента с применением насилия.

А теперь о Гоетце. Он совершил то, что полностью выходит за рамки нормального поведения. Белые квалифицированные специалисты, как правило, не стреляют в чернокожих парней в вагоне подземки. Но если внимательнее к нему присмотреться, он подпадает под тот стереотип людей, которые в конечном итоге оказываются вовлеченными в насилие. Его отец был поборником строжайшей дисциплины с крутым нравом, и Берни частенько попадался ему под горячую руку. В школе его постоянно дразнили одноклассники, его в последнюю очередь приглашали принять участие в школьных играх. Одинокий ребенок, нередко уходивший из школы со слезами на глазах. После окончания колледжа он работал в компании Westinghouse, которая строила атомные подводные лодки. Но долго он там не продержался. Он постоянно пререкался со своими начальниками по поводу того, что он считал безнадежно устаревшей практикой, и неразборчивостью в методах, а иногда нарушал правила компании и профсоюзов, выполнял работу, которая ему была запрещена по контракту. Он снял квартиру на Четырнадцатой улице в Манхэттене, недалеко от Шестой Авеню — на отрезке городского квартала, где было очень много бездомных и торговцев наркотиками. Одного из портье в здании, где жил Гоетц, жестоко избили уличные наркоманы. И Гоетца захватила идея очистить округу. Он без конца жаловался на пустой газетный киоск недалеко от его дома, который бродяги использовали как мусорник и гадюшник. Однажды ночью этот киоск по неизвестной причине сгорел дотла, а на следующий день Гоетц на этом месте подметал пепелище. Однажды на местном собрании он шокировал всех присутствующих, заявив:

"Мы сможем очистить нашу улицу, только если избавимся от латиносов и ниггеров".

В 1981 году Гоетца избили трое чернокожих, когда он днем входил на станцию "Кэнал-стрит". Он выбежал из станции, а те трое гнались за ним по пятам. Они выхватили электронный прибор, который он нес в руках, избили его и швырнули в стеклянную дверь, навсегда повредив ему грудную клетку. С помощью закончившего работу сантехника Гоетцу удалось задержать одного из трех нападавших. Но у него остались горькие воспоминания. Ему пришлось провести шесть часов в участке, отвечая на вопросы полицейских, а его обидчика отпустили уже через два часа, обвинив в итоге в мелком правонарушении. Он обратился к городским властям за разрешением на ношение оружия, но ему отказали. В сентябре 1984 года умер его отец. Три месяца спустя он сел в вагоне метро рядом с четырьмя чернокожими юнцами и потом начал стрелять.

Вот вкратце о том, какой это был человек. Он имел проблему с властями и острое ощущение того, что система не работает, и он не так давно оказался объектом унижения. Лиллиан Рубин, биограф Гоетца, пишет, что его решение поселиться на Четырнадцатой улице вряд ли было случайным.

"Для Берни, — пишет она, — было нечто вызывающее в этой обстановке. Именно отсутствие порядка и неудобства обеспечивали ему осознанную цель для ярости, которая жила внутри него. Направив эту ярость на внешний мир, он освобождал себя от необходимости заниматься своим внутренним миром. Он негодует по поводу грязи, шума, пьянства, преступности, торговли наркотиками, наркомании. И все это совершенно оправданно. Пули Гоетца были направлены на цели, существовавшие как в его прошлом, так и в настоящем".

Если вы взглянете на то, что произошло в поезде № 2 с этой точки зрения, то стрельба покажется вам неизбежной. Четверо юнцов столкнулись с человеком, у которого были психологические проблемы. То, что стрельба произошла именно в подземке, — это действительно случайность. Б. Гоетц подстрелил бы этих молодых людей даже в закусочной "Бургер Кинг". Большинство официальных объяснений, которые мы используем в случае криминального поведения, следуют той же логике. Психиатры говорят о преступниках как о людях с замедленным психологическим развитием, людях, у которых были патологические отношения с родителями, людях, у которых отсутствуют адекватные модели для подражания. В относительно новой литературе говорится о генах, которые могут (или не могут) склонять людей того или иного типа к совершению преступления. Существует бесконечное множество научно-популярных книг, в которых консерваторы говорят о преступности как о последствии моральной несостоятельности — общества, школы, родителей, которые больше не воспитывают детей в духе различения добра и зла. Все эти теории — это, по сути, попытка заявить, что преступник — это такой тип личности, который отличается невосприимчивостью к нормам благопристойного общества. Люди с замедленным психологическим развитием не понимают, как надо поддерживать здоровые взаимоотношения. Люди с врожденным предрасположением к насилию срываются, когда нормальный человек все еще сохраняет контроль над собой. Люди, которых не научили, что хорошо и что плохо, невосприимчивы к тому, что считается нормальным и ненормальным поведением. Люди, которые вырастают в бедности и без отца, к тому же еще в условиях расового неравенства, не отличаются той же приверженностью общественным нормам, как люди из благополучных семей среднего достатка. Берни Гоетц и четыре хулигана в метро были в этом смысле узниками своего дисфункционального мира.

Но что предполагает теория "разбитых окон" и закон силы обстоятельств? Как раз противоположное. Они утверждают, что преступник (далеко не тот человек, который поступает исходя из фундаментальных, присущих ему причин, и который живет в своем собственном мире) — это тот, кто чутко реагирует на состояние своей среды, совершает противоправные действия исходя из своего восприятия окружающего мира. Это невероятно радикальная (и в некотором смысле невероятная) идея. Здесь есть и другие невероятные аспекты. Сила обстоятельств — это социально-экологическая теория, утверждающая, что поведение — это продукт социального контекста. Но это очень странное направление социальной экологии. В 1960-х годах либералы выдвигали очень похожий аргумент, но когда они вели речь о важности социального окружения, то говорили о важности фундаментальных общественных факторов. Преступность, утверждали они, была результатом социальной несправедливости, структурного экономического неравноправия, безработицы, расизма, десятилетий равнодушия со стороны государства и общества, так что, если вы хотите остановить рост преступности, вам надо предпринять действительно героические шаги. Однако закон силы обстоятельств гласит, что реальное влияние оказывают мелочи. Закон силы обстоятельств объясняет, что стычка в подземке между Берни Гоетцом и четырьмя юнцами имела в конечном итоге мало отношения к сложной психической патологии Гоетца и также мало отношения — к обстоятельствам жизни и бедности четырех молодых людей, которые напали на него. Все было обусловлено граффити на стенах и беспорядком возле турникетов. Закон силы обстоятельств гласит, что вам не надо решать глобальную проблему, чтобы остановить рост преступности. Вы можете предотвратить правонарушения, всего лишь стерев граффити и арестовав несколько "зайцев": эпидемии преступности имеют переломные моменты, такие же простые и понятные, как эпидемия сифилиса в Балтиморе или распространение моды на туфли "Hush Puppies". Это то, что я подразумевал, назвав закон силы обстоятельств радикальным. Р. Джулиани и У. Браттон (далеко не такие консерваторы, какими их, как правило, считают) проявили в отношении преступности самую либеральную позицию, какую только можно себе представить, позицию настолько экстремальную, что ее почти невозможно принять. Как можно согласиться с тем, что происходившее в голове Берни Гоетца не имеет значения? А если это действительно не имеет значения, почему в этот факт так трудно поверить?