До нас (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Поцелуй короткий и нежный, но достаточно продолжительный, чтобы прокрутить все в своей голове, и не забыть, что мы делаем. Моя ладонь ложится ему на грудь, чтобы удержать равновесие, но он заканчивает поцелуй и хватает мою руку, прижимая ее к себе и нежно, платонически сжимая.

В переводе: мы — друзья. Я забочусь о тебе как о друге. Вот твоя медицинская страховка, но тебе не нужно знать очертания моей груди.

Мы получаем свидетельство о браке и уходим, прежде чем кто-нибудь успеет пристать к нам с расспросами.

— До приема у меня есть время подвезти тебя домой, — говорит Зак, доставая из кармана свое обручальное кольцо и снова надевая его на палец.

Я игнорирую крохотное напоминание о том, что он не мой, и вместо этого сосредотачиваюсь на том, что он проводит наш медовый месяц со стоматологом-гигиенистом. Я немного завидую тому, что она целых сорок пять минут так близко пробудет один на один со ртом моего мужа. Господи… надеюсь, Сьюзи может читать только его мысли, а не мои. Как мне сказать моей лучшей подруге (или, скорее, признаться, поскольку она узнала об этом раньше меня), что я безумно влюблена в ее мужа? О… и он больше не ее муж. Он мой.

Я схожу с ума! Я не безумно влюблена в Зака. Я увлечена образом Зака. Идеальным мужчиной. А голос Сьюзи не покидает мой разум, выдвигая нелепые обвинения в том, что мы с Заком на каком-то подсознательном уровне обмениваемся взглядами, которые подразумевают нечто большее, чем дружбу. Она была больна… и, следовательно, бредила. Ведь так?

— Хорошо. Или я возьму такси. — Я пожимаю плечами.

— Нет. Я отвезу.

Он открывает мне дверцу. Я старательно не думаю о том, какой мой муж джентльмен, но ничего не могу поделать. Каким бы неправильным это ни казалось, — будто я украла что-то бесценное у своей лучшей подруги, — в то же время, быть замужем за Заком немного удивительно. А теперь стоит повторить — мне бы не помешала терапия.

ГЛАВА 18

Женитьба ничуть не изменила Зака, не то чтобы я этого ожидала. Уверена, единственный способ, которым он может все исправить в своей голове, так быстро после смерти Сьюзи, — это думать о браке, как о пожертвовании на благотворительность.

Я — благотворительность.

— Привет, — здоровается он, возвращаясь домой после четырех ночей отсутствия.

Я поднимаю взгляд от экрана ноутбука, стоящего на подлокотнике дивана, а Гарри Паутер, тем временем, нежится у меня на коленях.

— Привет. — Мне трудно контролировать свою улыбку.

— Ужинала?

— Ага. Пиццей. В холодильнике остатки.

— Звучит превосходно. — Он перебирает стопку почты на полке. — Посмотри-ка.

Зак разрывает конверт и достает карточку, показывая ее мне.

Я щурюсь.

— На что я смотрю?

— На свою карту медицинского страхования. Давай запишем тебя к врачу. Получишь свои лекарства. И снова встанешь на путь к нормальной жизни.

— Машина. Я снова сяду за руль. Моя зарплата за первый час уборки каждый день идет прямиком в карман водителя Uber.

— Шесть месяцев — это шесть месяцев… ну, теперь пять. Врач не может это ускорить, но будем надеяться, что наблюдение за тобой предотвратит рецидив. Разве тебя это не устраивает?

Он подмигивает мне с ухмылкой на лице, затем поворачивается и неторопливо направляется в спальню, чтобы переодеться.

Через несколько минут Зак берет остатки пиццы и пиво и возвращается в гостиную.

— С днем рождения. — Он вручает мне подарок, завернутый в белую бумагу и перевязанный розовой лентой.

Я пытаюсь прикусить губу, чтобы не ухмыляться, как дура. Слишком поздно.

— Как ты узнал, что у меня день рождения?

— Удостоверение личности в суде.

Он садится на противоположный конец дивана. Лишь одна его близость делает мой день намного лучше. И одна только мысль об этом усиливает мою вину во сто крат.

Я аккуратно разворачиваю подарок и снимаю крышку.

— Для всех твоих путешествий, — говорит он, и его губы расходятся в гордой улыбке.

Это сумка для ручной клади с большим количеством отделений для множества деталей камеры, чем у меня имеется — пока.

— Идеально. Мне нравится. Но ты не должен был. Ты и так слишком много сделал.

Прежде чем понимаю, что делаю, наклоняюсь через диван и обнимаю его, он разводит руки в сторону — в одной тарелка с пиццей, в другой — пиво.

— Уф… не за что.

Вернувшись на свое место, включаю ноутбук и наклоняю экран.

— Раньше я показывала их Сьюзи, а она закатывала глаза и говорила мне удалить их.

Зак садится прямо, чуть наклоняется вперед, и, прищурившись, рассматривает коллаж из полдюжины случайных снимков Сьюзи.

Она в кресле, с мечтательным выражением смотрит в окно.

Она в саду, сидит на садовой тележке, нюхает пучок базилика, а концы ее платка развеваются на ветру.

Она заплетает мне косу, — Сьюзи назвала меня одержимой, когда я подняла камеру над головой, чтобы снять это.

— Вон та. — Зак указывает на одно фото с ней… и с ним. — Можешь увеличить?

Я забыла, что это фото в коллаже, пока не повернула экран, чтобы показать ему. Быстрым двойным щелчком увеличиваю снимок, и он занимает весь экран. На фото Зак несет ее в спальню, свет приглушен, так что их фигуры — это почти силуэт. Я сделала фото за два дня до того, как Зак позвонил в хоспис.

— Прости, — шепчу я. — Оглядываясь назад, кажется, что я не должна была вас снимать. Будто вторглась в ваш личный момент, чего я не имела права делать.

Зак чуть мотает головой.

— Все в порядке.

— То, как ты ее любил… это заставило меня поверить в любовь.

Он откидывается на спинку дивана, и я закрываю ноутбук.

За следующие несколько минут он доедает пиццу, а затем встает.

— Как ты относишься к мороженому?

— Э… — Я смеюсь. — По-моему, звучит холодно.

— Но необходимо? Ведь у тебя день рождения. — Он смотрит на меня так, будто не я только что сунула ему в лицо болезненные воспоминания.

Мой смех превращается в нервный смешок.

— Конечно…

— Тогда, пойдем. — Он уносит посуду на кухню.

За мороженым?

Я не говорю больше ни слова. Внезапная смена темы Заком и его желание отпраздновать мой день рождения возбудили мое любопытство.

Через пятнадцать минут мы вылезаем из его машины и подходим к кафе-мороженому. Оно открылось за несколько недель до смерти Сьюзи.

— Я собирался привести ее сюда, но…

Я киваю. Нет необходимости уточнять.

Он заказывает мятно-шоколадное, а я соленую карамель. С вафельными рожками в руках мы идем по тротуару, усеянному магазинами, большинство из которых закрыты на ночь.

— Симпатичная сумочка, — говорю я даме, когда та проходит мимо нас с крошечной собачкой.

Ее лицо светится, а шаги немного замедляются. Это черная сумочка. Вполне обычная. Ничего особенного.

— Спасибо, — благодарит она.

— И вовсе она не симпатичная, — бормочет Зак, когда женщина минует нас.

— Не важно. — Я пожимаю плечами. — Все дело в уверенности.

— Уверенности?

— Сьюзи всегда делала комплименты моей одежде, прическе, сумочкам и даже моей улыбке. И я не думаю, что все они были достойны признания. Но после любого ее комплимента, мой шаг становился более уверенным. Так легко дать это кому-то. Так почему, черт возьми, мы не делаем этого чаще? Потребовалось всего две секунды и практически никаких усилий, чтобы сделать комплимент сумочке этой дамы, но ее походка будет более уверенной… ну, возможно, до конца ночи.

Зак облизывает мороженое, и мы продолжаем прогулку. Интересно, как он относится к тому, что я говорю о Сьюзи или показываю ему ее фотографии? Не перехожу ли я грань? Не мешаю ли ему двигаться дальше?

— Классные ботинки, — говорит он проходящему мимо парню.