Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения. - Генри Лонгфелло

Читая книгу

Перевод К. Чуковского.

Читая книгу, биографию прославленную,И это (говорю я) зовется у автора человеческой жизнью?Так, когда я умру, кто-нибудь и мою опишет жизнь?(Будто кто по-настоящему знает что-нибудь о жизни моей.Нет, зачастую я думаю, я и сам ничего не знаю о своей подлинной жизни,Несколько слабых намеков, несколько сбивчивых, разрозненных, еле заметных штрихов,Которые я пытаюсь найти для себя самого, чтобы вычертить здесь.)

Штатам

Перевод И. Кашкина.

Говорю всем Штатам, и каждому из них, и любому городу в Штатах:«Побольше противься — подчиняйся поменьше».Неразборчивое послушание — это полное рабство,А из полного рабства, нация, штат или город не возвратятся к свободе.

Некоей певице

Перевод К. Чуковского.

Вот возьми этот дар,Я его сберегал для героя, для оратора, для полководца,Для того, кто послужит благородному правому делу, великой идее, всенародному счастью, свободе,Для бесстрашного обличителя деспотов, для дерзкого бунтаря;Но я вижу, что мой издавна сберегаемый дар принадлежит и тебе, как любому из них.

Я не доступен тревогам

Перевод К. Чуковского.

Я не доступен тревогам, я в Природе невозмутимо спокоен,Я хозяин всего, я уверен в себе, я среди животных и растений,Я так же восприимчив, податлив, насыщен, молчалив, как они,Я понял, что и бедность моя, и мое ремесло, и слава, и поступки мои, и злодейства не имеют той важности, какую я им придавал,Я в тех краях, что тянутся до Мексиканского моря, или в Маннахатте[100], или в Теннесси, или далеко на севере страны,На реке ли живу я, живу ли в лесу, на ферме ли в каком-нибудь штате,Или на морском берегу, или у канадских озер,Где бы ни шла моя жизнь, — о, быть бы мне всегда в равновесии, готовым ко всяким случайностям,Чтобы встретить лицом к лицу ночь, ураганы, голод, насмешки, удары, несчастья,Как встречают их деревья и животные.

Слышу, поет Америка

Перевод И. Кашкина.

Слышу, поет Америка, разные песни я слышу:Поют рабочие, каждый свою песню, сильную и зазывную.Плотник — свою, измеряя брус или балку,Каменщик — свою, готовя утром рабочее место или покидая его ввечеру,Лодочник — свою, звучащую с его лодки, матросы свою — с палубы кораблей,Сапожник поет, сидя на кожаном табурете, шляпник — стоя перед шляпной болванкой,Поет лесоруб, поет пахарь, направляясь чем свет на поля, или в полдень, или кончив работу,А чудесная песня матери, или молодой жены, или девушки за шитьем или стиркой, —Каждый поет свое, присущее только ему,Днем — дневные песни звучат, а вечером — голоса молодых, крепких парней,Распевающих хором свои звонкие, бодрые песни.

Где осажденная крепость?

Перевод К. Чуковского.

Где осажденная крепость, бессильная отбросить врага?Вот я посылаю туда командира, он проворен, он смел и бессмертен,С ним и пехота, и конница, и обозы орудий.И артиллеристы беспощаднее всех, что когда-либо палили из пушек.

Пусть безмятежен тот, кого я пою

Перевод А. Сергеева.

Пусть безмятежен тот, кого я пою(Тот, рожденный борением противоречий), я посвящаю его Народу,Я вселяю в него мятеж (о, тайное пламя и право бунта! О, неугасимое, животворящее пламя!).

Не закрывайте дверей

Перевод К. Чуковского.

Не закрывайте дверей предо мною, надменные библиотеки,Ведь я приношу вам то, чего никогда не бывало на ваших тесно уставленных полках, то, что вам нужнее всего,Ибо и я, и моя книга взросли из войны;Слова моей книги — ничто, ее стремление — все,Одинокая книга, с другими не связанная, ее не постигнешь рассудком,Но то сокровенное, что не сказано в ней, прорвется на каждой странице.

Поэтам, которые будут

Перевод С. Маршака.

Поэты, которые будут! Певцы, музыканты, ораторы!Не нынешний день оправдает меня и ответит, зачем я,Нет, люди породы иной — коренной, атлетической, куда величавее прежних.Явитесь! Вам надо меня оправдать.

Я сам напишу для будущих дней два-три указующих слова,Выступлю только на миг, чтоб уйти опять в темноту.

Я — тот, кто, слоняясь в толпе, на ходу вас глазами окинет и снова лицо отвернет,Вам предоставив его разгадать и создать отчетливый образ.Главного жду я от вас.

Тебе

Перевод К. Чуковского.

Первый встречный, если ты, проходя, захочешь заговорить со мною, почему бы тебе не заговорить со мною?Почему бы и мне не начать разговора с тобой?

В тебе, читатель

Перевод А. Сергеева.

В тебе, читатель, трепещет жизнь, гордость, любовь — как и во мне,Поэтому для тебя эти мои песни.

РОЖДЕННЫЙ НА ПОМАНОКЕ

Перевод Р. Сефа.

Рожденный на Поманоке[101], похожем формой на рыбу,Взлелеянный и взращенный прекрасной матерью,Неутомимый бродяга, влюбленный в толпы на улицах,Обитатель города моего Манхаттена, житель южной саванны,Солдат на биваке, солдат с ружьем и скаткой за плечами, рудокоп в Калифорнии,Дикарь в лесах родной Дакоты, чья пища — мясо и вода из ручья,Отшельник в глубоком уединении, предающийся сладостному раздумью,Вдали от приливов и отливов городской суеты,Человек, которому близки щедрость благодатной Миссури и могущество Ниагары,Явствен топот буйволов на равнине и поступь сильногрудого косматого быка перед стадом,Человек, живущий в благодарном изумлении перед землей, скалами, звездами, дождем, снегом и подснежниками,Постигший все трели пересмешника и тайну парения горного ястреба,Слыхавший на рассвете несравненного певца дрозда-отшельника в зелени болотного кедра,Одинокий, я запеваю на Западе песнь Нового Света.

Победа, единение, вера, тождество, время,Нерушимые договоры, богатства, тайна,Вечный прогресс, космос и современные открытия.Вот она, жизнь,Появившаяся на свет в мучительных родах, в судорогах и конвульсиях.

Удивительная! И реальная!Под ногами божественная земля, над головой солнце.

Смотри — вертится земной шар,Вон там древние континенты прижались друг к другу,А вот материки нынешние и будущие и перешеек между Севером и Югом.

Смотри — огромные бездорожные пространстваМеняются как по волшебству, их заполняютБесчисленные массы людей,И вот уже существуют на этих землях выдающиеся люди искусства и государственные учреждения.А теперь посмотри сквозь времяНа бесчисленных моих читателей.Твердым и уверенным шагом идут они неустанно,Вереницы людей, Американос[102], сотни миллионов,Вот одно поколение, свершив свой подвиг, уходит,И другое поколение, свершив свой подвиг, уходит следом,Лица идущих повернуты ко мне, дабы слышать.И глаза их смотрят на меня.

Американос! победители! марш человечества!Передовые! марш века! Либертад! массы!Для вас мои песни.

Песни о прериях,Песни о Миссисипи, бесконечно плывущей вниз к Мексиканскому морю,Песни об Огайо, об Айове, об Индиане, Висконсине, Иллинойсе и Миннесоте,Песни, которые разлетаются из Канзаса, из самого центра, которые слышны всюду,Песни, которые бьются в огненных пульсах и все оживляют.

Возьми мои листья, Америка, унеси их на Юг, унеси их на Север,Радуйся им, куда бы они ни прилетели, это отпрыски твоего древа,Сбереги мои песни на Востоке и на Западе, и они сберегут тебя,И вы, ранее спетые песни, в любви соединитесь с ними, ибо они стремятся в любви соединиться с вами.

Я постиг старину,Я учился, сидя у ног великих мастеров,И если я достоин, пусть великие мастера вернутся и изучают меня.Во имя этих Штатов вправе ли я презирать древность?Штаты — дети древности и тем самым оправдывают ее.

Ушедшие поэты, философы, священнослужители,Великомученики, художники, изобретатели, давно исчезнувшие правительства,Создатели языка в неведомых странах,Народы, некогда могущественные, а ныне вымирающие и пришедшие в упадок,Я не вправе продолжать, пока не воздам дань уважения тому, что вы оставили нам.Я изучил ваше наследие, оно восхитительно (я даже порою бродил в мире ушедшем),И понял — ничто не может быть более великим и заслуживать большего почитания, нежели оно заслуживает,Но, тщательно изучив прошлое, я оставил егоИ стою там, где я есть, — в моем сегодняшнем дне.

Здесь сходят на берег женщина и мужчина,Мужская и женская наследственность мира, пламя материи,Вот она, духовность, всем понятная и открыто признанная,Вечное стремление, конец зримых форм,Владычица одаряющая грядет после томительного ожидания,Приближается душа.

Душа,Во веки веков, дольше, чем земля останется бурой и твердой, дольше, чем будут существовать приливы и отливы,Я буду слагать поэмы о материи, ибо считаю, что эти поэмы самые духовные,Я буду слагать поэмы о моем теле и смертности,Ибо считаю, что только так можно создать стихи о моей душе и бессмертии.И для этих штатов сложу я песню о том, что ни один штат ни при каких обстоятельствах не должен подчинить себе другой штат.И еще я сложу песню о том, что все штаты и днем и ночью должны жить в дружбе, и два соседние штата не должны враждовать.А для ушей Президента я сложу песню, в которой будут слышны угрозы и лязг оружия,И сквозь частокол оружия будут проглядывать хмурые лица;И о безликом Страхе, вобравшем в себя черты многих, я тоже сложу песню,О клыкастом, ощеренном Страхе, возвышающемся надо всеми,О воинственном, грозном Страхе, чья голова в поднебесье(Как бы ни был высок самый высокий человек, Страх подчас выше).

Я призна́ю все современные страны,Я прослежу географию шара земного и сердечно приветствую все города, малые и большие.А людские занятия! Героизм их — на море, героизм их — на суше, в песнях своих я расскажу об этом,Все расскажу я о героизме, как понимают его американцы.

Я спою песню товарищества,Я докажу, что в одном должны объединиться многие,Я уверен, что многие должны создать идеал мужественной любви, найдя его во мне,Потому и позволяю я вырваться наружу пламени, которое пожирало меня,Долго тлели угли в костре, я уберу все, что мешало ему гореть,Я дам полную волю огню,Кто, если не я, может постичь любовь с ее радостями и печалями.Кто, если не я, может стать поэтом товарищества?

Я верю в достоинство человека всех рас и веков,Народ мой выслал меня вперед,Моими устами поет безграничная уверенность.

Омнес! Омнес![103] Пусть некоторые презирают все на свете,Я сложу песню о зле, и о зле рассказать я должен.Ведь и во мне уживаются добро и зло, как во всей моей нации, и я утверждаю, что зло относительно.(А если оно существует, то я утверждаю: оно неотъемлемая часть бытия и вашего, и моего, и страны моей.)

Я, который за многими шел, за которым следуют многие, провозглашаю свои взгляды и спускаюсь на арену(Кто знает, может быть, именно мне суждено издать самый громкий, самый победный клич,Вылетев из моих уст, может быть, он воспарит над миром).

Ничто не существует ради себя самого,Я утверждаю, что вся земля и все звезды в небе существуют ради религии.

Я утверждаю, не бывало еще на земле истинно верующего.И никто еще не склонил в почитании колен и не вознес молитв достойных,И никто еще даже отдаленно не помышлял, сколь прекрасен он сам и сколь надежно будущее.

Я утверждаю: подлинное и надежное величие этих Штатов — вот истинная религия,И нет на земле другого величия подлинного и непреходящего(Нет ни существа, ни жизни достойной без этой религии.Нет ни страны, ни мужчины, ни женщины без этой религии).

Что ты делаешь, юноша?Неужели ты столь серьезен, столь предан литературе, науке, искусству, любовным утехам?Ужли так важны для тебя мнимые ценности — политика, споры,Твое честолюбие или твой бизнес?Что ж, я не скажу против ни слова, я сам воспеваю все это,Но смотри! Быстро они исчезнут, сгорят во имя религии,Ведь не все вокруг создано, чтобы питать обжигающее пламя, главный огонь жизни,И тем более гореть во имя религии.

Чего же ты ищешь, такой молчаливый и задумчивый?Что нужно тебе, камерадо?Сын дорогой мой, ты думаешь, это любовь?Послушай, сын дорогой мой, послушай, Америка, дочь моя, сын мой,Это так больно — любить женщину или мужчину бездонно, и все же это великое чувство, оно приносит удовлетворение,Но есть чувство еще более великое, которое сплотит мир воедино,Это чувство величественно, оно превыше всего, руки его распростерты надо всем и благословляют все.

Знайте только, ради того чтобы бросить в землю семена еще более высокой религии,Эти песни, каждую в своем роде, я пою.

Мой товарищ!Для тебя моя песня, чтобы ты мог разделить со мной два величия, и третье — самое великое и всеобъемлющее,Величие Любви и Демократии, величие Религии.

Я вместил в себе целый мир, предметы зримые и незримые,Таинственный океан, в который впадают реки,Пророческий дух материи, сверкающий вкруг меня,Живые существа и тождества, о которых мы не ведаем, им несть числа, они рядом,Связь с ними я ощущаю ежедневно и ежечасно,Связь с явлениями существующими и теми, которые должны появиться, требовательно они ждут от меня чего-то.

Нет, не человек, который в детстве каждодневно целовал меня,Сплел нить, привязавшую меня к нему более,Чем к небу и всему духовному миру,Хотя им обязан я темами моих стихотворений.

О, эти темы-равенства! О, божественное общее!Поют и дрожат под солнцем ныне, в полдень и на закате,Мелодии, которые прилетели через века ко мне,Я добавил к их неумолчным звукам свои аккорды и с легким сердцем отослал их в будущее.

Утром я обычно гулял в АлабамеИ любил наблюдать за самкой пересмешника, она высиживала птенцов в зарослях шиповника.И самца пересмешника я наблюдалИ останавливался, бывало, неподалеку, чтобы лучше слышать его, радостная песнь раздувала птице горло.

И однажды понял я, что песнь его предназначалась не нам,А тому неуловимому и еле внятному, что было скрытым еще,Песнь его была сокровенным посланьем, тайным подарком тому, кто рождается.

Демократия! Я рядом с тобой, и радостная песнь раздувает мое горло.

Жена моя! Потомству нашему и потомству собратьев наших,Тому, кто ныне живет, и тому, кто должен прийти,Я готов вдохновенно петь гимны возвышенные и могучие, каких еще не слыхивала земля.Я сложу песнь о страсти и напутствую ее в дорогу,И ваши песни, изгнанники закона, я возьму с собой наравне со своими,Недаром я сердечно и внимательно наблюдал за вами.

Я сложу правдивые стихи о материальных ценностях, которые необходимы, чтобы тело здравствовало, а непредвзятый ум работал, не поддаваясь смерти;Я покажу эгоизм и докажу, что он существует, и я стану певцом индивидуальности,Я покажу мужчин и женщин и докажу, что они равно прекрасны,О великом акте зачатия я скажу! Слушайте меня, ибо со всей решимостью и бесстрашием я намерен заявить, что он великолепен,И я докажу, что нет несовершенства в настоящем, равно как не будет его в будущем,И я докажу, что любая неприятная случайность может обернуться к лучшемуИ что умереть в свой срок тоже прекрасно.Красной нитью пройдет в моих стихотворениях мысль о том, что события и время едины,И что все предметы в мироздании суть истинные совершенства, и что каждое из них удивительно.Я не стану слагать поэм о частях целого,Но сложу поэмы и песни о целом в его единстве,И не стану я слагать поэм о едином дне, но обо всех днях,И не создам я ни одной поэмы и ни одного стихотворения, в которых не подразумевалась бы душа,Ибо, окинув взором вселенную, я увидел, что нет в ней ни предмета целого, ни малой частицы этого предмета, существующей отдельно, но все связано с душой.

Ты, кажется, хотел увидеть душу?Так посмотри на себя, на выражение лица своего; посмотри на людей, на предметы, на зверей, на деревья и бегущие реки, на скалы и побережья.

Все проникнуто радостной духовностью и постепенно излучает ее.Может ли тело человеческое умереть и быть похороненным?

И твое тело, и тела всех мужчин и женщинМало-помалу ускользнут из рук гробовщиков и перенесутся в иные сферы,Унося с собой все, что выпало на их долю с момента рождения до смертной минуты.

Но не в рабских копиях, отпечатанных жизнью, сущность ее и основной смысл,Ведь не одно только естество мужское и жизнь и не одно только естество женское и жизнь возвращаются с телом и душой,Равно до или после смерти.

Помни! Тело заключает в себе сущность и основной смысл, оно заключает в себе душу;Кто бы ты ни был, как прекрасно, как удивительно твое тело и любая часть его!

Кто бы ты ни был, к тебе я взываю!

Дочь страны моей, ждала ли ты своего поэта?Поэта, чьи уста отверзнуты, а перст указуетНа мужчин и женщин этих Штатов,Поэта, чьи возвышенные слова обращены к Демократии.К земле, крепко спаянной и плодоносной!К земле угля и железа! К земле золота! К земле хлопка, сахара и риса!К земле пшеницы и мяса! К земле шерсти и конопли! К земле яблок и винограда!К земле мирных долин и необозримых пастбищ! К земле бескрайних плоскогорий, на которых так легко дышится!К земле стад, садов и простых глинобитных хижин!К земле, над которой дуют северо-западные колумбийские и юго-западные колорадские ветры!К земле восточного Чесапика! К стране Делавэра!К земле Онтарио, Эри, Гурона и Мичигана!К земле первых Тринадцати Штатов! К земле Массачусетса! К земле Вермонта и Коннектикута!К земле океанских побережий! К земле горных хребтов и вершин!К земле моряков и матросов! К земле рыбаков!К земле сроднившихся краев! Нерасторжимых! Страстных!Вставших плечом к плечу, как старшие и младшие братья!К земле великих женщин! И женственности! К земле сестер многоопытных и сестер невинных!К земле большого дыханья, арктических льдов и мексиканских бризов!К земле Пенсильвании! Виргинии и двух Каролин!О земля моя, горячо любимая мной! О бесстрашные народности, населяющие тебя! Я люблю вас всех любовью совершенной!Я не могу быть отторгнут от вас! Ни от одной из вас, вы все важны для меня!О смерть! Несокрушимая любовь моя, и потому, не замеченный тобой до сих пор,Брожу я по Новой Англии, открытая душа, путешественник,Шлепаю босиком по воде в Поманокском прибое,Пересекаю прерию, снова живу в Чикаго, снова живу, где вздумается.Вижу, как рождаются люди, развивается техника, возводятся здания, ставятся спектакли,Слушаю ораторов на собраниях,Каждая женщина и каждый мужчина в этих Штатах мне сосед навсегда.Жители Луизианы и Джорджии так же близки мне, как я им,Жители Миссисипи и Арканзаса со мной, пока я с ними,Равно на равнинах, что лежат к западу от главной реки и в моей глинобитной хижине,По пути на восток, в прибрежном штате и в Мэриленде.И канадца, храбро встречающего зиму, снега и морозы, сердечно привечу я,И подлинного сына Мэна, и жителя Гранитного штата, и штата залива Наррагансетт,[104] и штата Нью-Йорк,А когда я к другим берегам отправлюсь, дабы освоить их, я стану приветствовать каждого нового брата,Так я сплету новые листья со старыми, и с этой минуты ветви будут едины,И среди новых братьев я стану ходить как равный, вот почему сегодня я обращаюсь к вам лично,Приказываю вам вместе со мной принять участие в общем действии, сыграть в общем спектакле единую роль.

За мной, за мной в тесном строю, но торопитесь, торопитесь.

Все ваши жизни соединены с моей(Может быть, меня придется упрашивать,Прежде чем я отдам свою жизнь, — но что из того?Ведь человеческую Природу надо уговаривать не раз).

Нет, я не изысканный dolce affettuoso[105],Бородатый, обожженный солнцем, суровый, с задубелой шеей, я пришел,Чтобы бороться за главные призы вселенной,За них я буду сражаться, кто бы не пытался выиграть их.

Но по пути я остановлюсь,Ради вас! Ради Америки!И возвещу людям, что настоящее должно быть спокойным, а будущее радостным и возвышенным,И о прошлом я скажу то, что сохранил сам воздух нашей страны, я скажу о краснокожих аборигенах.

Краснокожие аборигены,Дыханье свое, звуки дождя и ветра, прозвища птиц и лесных зверей вы оставили нам в названьях:Окони, Кууза, Оттава, Мопонгахела, Саук, Натчез, Чаттахучи, Каквета, Ороноко,Уобаш, Майами, Сагино, Чиппева, Ошкош, Уалла-Уалла,Оставив эти названья, вы ушли, растворив родные слова в воде, перемешав их с почвой.

Весь мир стремительно расширяется отныне,Люди, природа, промышленность — все развивается неистово, быстро, бесстрашно,Мир первобытен снова, нескончаемая цепь величественных видений удлиняется,Новое великое человечество превзошло предков, оно участвует в новом состязании,Новая политика, новая литература и религия, новые изобретения и искусства.Их возвещает мой голос — я не буду более спать, я встану,И вы, океаны, которые дремали во мне! О, как я чувствую вашу бездонность, там, в глубине, созревают невиданные доселе волны и штормы.

Погляди — пароходы плывут через мои поэмы,Погляди — иммигранты прибывают и сходят на берег,Погляди — вон вигвам, вон тропа и охотничья хижина, вон плоскодонка, вон кукурузное поле, вон вырубка, вон простая изгородь и деревушка в глухом лесу,Погляди — по одну сторону моих поэм Западное побережье, а по другую — Восточное, но, словно на побережьях, в моих поэмах приливает и отливает море,Погляди — вон в моих поэмах пастбища и лесные чащобы, звери дикие и ручные, а там, дальше, за Ко[106], стада буйволов щиплют траву на равнинах,Погляди — вон в моих поэмах большие, прочно построенные города, здания в них из железа и камня, мостовые замощены, а сколько в них экипажей, какая идет торговля!Погляди — вон многоцилиндровые паровые печатные станки и электрический телеграф, протянувшийся через континент,Погляди — пульсы Америки через глубины Атлантики стучат в берега Европы, а она возвращает их вспять,Погляди — мощные и быстрые локомотивы отправляются в путь и свистят, вздыхая на бегу,Погляди — вон фермер на ферме, вон шахтер в забое, и несть числа заводам вокруг,Погляди — вон механики на своих рабочих местах, в их руках инструмент — среди них ты увидишь верховных судей, философов и президентов,Погляди — а вон это я бреду по Штатам, появляюсь то в поле, то в лавке, слоняюсь, всеми любимый, в обнимку с ночью и днем,Прислушайся к громким отзвукам моих песен и пойми наконец, о чем они говорят.

О камерадо, мой близкий! Наконец-то мы вместе, хотя нас всего двое,О слово, которое расчистит бесконечный путь вперед,О то, что яростно и скрытно! О дикая музыка!Отныне я триумфатор, и ты вместе со мной;О рука в руке! О полнокровная радость — о еще один любовник и покоритель!За мной, в тесном строю, но торопитесь, торопитесь за мной.

ПЕСНЯ О СЕБЕ[107]