Полное собрание сочинений - Евгений Боратынский

1828-1829

„Северные цветы на 1829 год“

ЦЫГАНКА

– Прощай, Елецкой: ты невесел,И рассветает уж давно;Пошло мне впрок твое вино:Ух! я встаю насилу с кресел!Не правда ль, братцы, по домам?– Нет! пусть попляшет прежде намЕго цыганка. Ангел Сара,Ну что? потешить нас нельзя ль?Ступай, я сяду за рояль.– Могу сказать, вас будет пара:Ты охмелен, и в сон онаУже давно погружена.Прощайте, господа!.. –ГулякиВстают, шатаясь на ногах;Берут на стульях, на столахСвои разбросанные фраки,Свои мундиры, сюртуки;Но, доброй воле вопреки,Неспоры сборы. Шляпу на лобНадвинув, держит пред собойСтакан недопитый инойИ рассуждает: „Надлежало б…“Умом и телом недвижим,Он долго простоит над ним.Другой пред зеркалом на шеюСвой галстук вяжет, но рукаЕго тяжка и неловка:Все как-то врозь идут под неюКонцы проклятого платка.К свече приставя трубку задом,Ждет третий пасмурный чудак,Когда закурится табак.Лихие шутки сыплют градом.Но полно: вон валит кабак.– Прощай, Елецкой, до свиданья!– Прощайте, братцы, добрый путь! –И, сокращая провожанья,Дверь поспешает он замкнуть.Один оставшися, ЕлецкойБрюзгливым оком обозрелПокой, где праздник молодецкойПорой недавнею гремел.Он чувство возбуждал двойное:Великолепье отжилое,Штоф полинялый на стенах;Меж окон зеркала большие,Но всё и в пятнах и в лучах;В пыли завесы дорогие,Давно не чищенный паркет;К тому же буйного разгульяВсегдашний безобразный след:Тут опрокинутые стулья,Везде табачная зола,Стаканы середи столаС остатками задорной влаги;Тарелки жирные кругом;И вот, на выпуске печном,Строй догоревших до бумагиИ в блеске утренних лучейУже бледнеющих свечей.

Открыв рассеянной рукоюОкно, Елецкой взор тупой,Взор, отуманенный мечтой,Уставил прямо пред собою.Пред ним, светло озаренаНаставшим утром, ото снаМосква торжественно вставала.Под раннею лазурной мглойБлестящей влагой блеск дневнойРека местами отражала;Аркада длинного мостаБелела ярко. Чуден, пышен,Московских зданий красота,Над всеми зданьями возвышен,Огнем востока Кремль алел.Зажгли лучи его живыеСоборов главы золотые;Меж ними царственно горелИван Великий. Сад красивой,Кругом твердыни горделивойВияся, живо зеленел.Но он на пышную столицуГлядел с душевною враждой.За что? О том в главе другойНайдут особую страницу.Он был воскормлен сей Москвой.Минувших дней воспоминаньяИ дней грядущих упованья –Всё заключал он в ней одной;Но странной доли нёс он бремя,И был ей чуждым в то же время,И чуждым больше, чем другой.

Отца и матери ЕлецкойЛишился в годы те, когдаОбыкновенно жизни светскойНам наступает череда.И свет узнал он, и сначалаЯвлялся в вечер на три бала;С визитной карточкой поройЛетел на выезд городской.Согласно с общим заведеньем,Он в праздник пасхи, в Новый годК дядям и тёткам с поздравленьемСкакал с прихода на приход…

Живее жизнью насладитьсяАлкал безумец молодойИ начал с первых дней томитьсяПределов светских теснотой.Ему в гостиных стало душно:То было глупо, это скучно.Из них Елецкой мой исчез,И на желанном им простореЖитьём он новым зажил вскореМежду буянов и повес.Развратных, своевольных правилНесчастный кодекс он составил;Всегда ссылалось на негоЕго блажное болтовство.Им проповедуемых мненийИль половины их большой,Наверно, чужд он был душой,Причастной лучших вдохновений;Но, мысли буйством увлечён,Вдвойне молву озлобил он.

С Москвой и Русью он расстался,Края чужие посетил;Там промотался, проигралсяИ в путь обратный поспешил.Своим пенатам возвращённый,Всему решительным венцом,Цыганку взял к себе он в дом,И, общим мненьем поражённый,Сам рушил он, над ним смеясь,Со светом остальную связь.Тут нашей повести начало.Неделя светлая былаИ под Новинское звалаГраждан московских. Всё бежало,Всё торопилось: стар и млад,Жильцы лачуг, жильцы палат,Живою, смешанной толпою,Туда, где, словно сам собою,На краткий срок, в единый миг,Блистая пёстрыми дворцами,Шумя цветными флюгерами,Средь града новый град возник:Столица лёгкая бездельяИ бесчиновного веселья,Досуга русского кумир!Там целый день разгульный пир;Там раздаются звуки трубны,Звенят, гремят литавры, бубны;Паясы с зыбких галерейЗовут, манят к себе гостей.Там клепер знает чёт и нечет;Ножи проворные венцомКругом себя индеец мечетИ бисер нижет языком.Гордясь лихими седоками,Там одноколки, застучав,С потешных гор летят стремглав.Своими длинными шестамиКачели крашеные тамЛюдей уносят к небесам.Волшебный праздник довершая,Меж тем с весёлым торжествомКарет блестящих цепь тройнаяКатится медленно кругом.

Меж балаганов оживлённых,Ежеминутно осаждённыхНетерпеливою толпой,Давно бродил Елецкой мой.Окинув взорами собранье,В одном остановил вниманьеОн на девице молодой.Своими чистыми очами,Своими детскими устами,Своей спокойной красотой,Одушевлённой выраженьемСей драгоценной тишины,Она сходна была с виденьемЕго разборчивой весны.Давно он знал её заочно.С его глазами ненарочноГлазами встретилась она;Их выраженьем смущена,Покрылась краскою живоюИ отвела тихонько взор.Охвачен бедственной межою,Не зрел Елецкой с давних порРумянца этого святого!Упадший дух подъемля в нём,Он был для путника ночногоДенницы розовым лучом.Он к милой думой умилённойЛетит. Меж тем она встает;Девице руку подаетЕё сосед, старик почтенной;Из балагана идут вон –И их в толпе теряет он.

Узнать, душою не в покое,Он жаждет имя дорогое!И незнакомка названа.Гражданка сферы той она,Того злопамятного света,С кем в опрометчивые лета,В избытке гордом юных сил,Сам в бой неровный он вступил.Смягчит ли идол оскорбленныйОн жертвой позднею своей?Против него предубежденной,Предстать осмелится ли ей?И всех преград он сам виною!Меж там в борьбе его с молвоюПрошло, промчалось много дней.Елецкой мыслил промежутком;Полней других созрел рассудкомОн в самом опыте страстей,И наконец среди пороков,Кипевших роем вкруг него,И ядовитых их уроков,И омраченья своегоВ душе сберёг он чувства пламя.Елецкой битву проиграл,Но, побеждённый, спас он знамяИ пред самим собой не пал.

Незамечаем и неведом,За милою бродил он следом;В тени задумчивых дубровПрекрасных Пресненских прудов,В аллеях стриженых бульвара,Между красавиц городскихИскал он девы дум своих.Не для блистательного дараАктёров наших посещалОн душный театральный зал –Елецкой, сцену забывая,С той ложи не сводил очей,В которой Вера молодаяСидела, изредка встречаяВзор, остановленный на ней.Вкусив неполное свиданье,Елецкой приходил домойИсполнен мукою двойной;Но, полюбив своё страданье,Такой же встречи с новым днёмИскал в безумии своём.

Однажды… погасал, свежея,Июльский день. Бульвар ТверскойДремал под нисходящей мглой;Пустела длинная аллея;Царица тишины и сна,Высоко поднялась луна.Но со знакомыми своимиЕщё, в болтливом забытье,Сидела Вера на скамье.В соседстве, не замечен ими,За липой тёмной и густой,Стоял влюблённый наш герой.Перчатку Вера уронила.Поспешно поднял он еёИ подал ей. Лицо своёК нему с испугом обратилаМладая дева. РазговорПрервав, на нём остановилаВстревоженный, но долгий взор.Судьбу, душой своей довольной,Он и за то благодарил.Елецкой Веру поразилСвоей услугой своевольной,И, хоть на час, её мечтаИм, верно, будет занята.

Что ж! и сомнительное счастьеМгновенных, бедных этих встречЕму осеннее ненастьеНе позамедлило пресечь.Покрылось небо облаками;Дождь бесконечный ливмя лил;И вот мороз его сменил.Застыли воды, снег клокамиНа мостовую повалил, –Пришла зима. Свистя, крутитсяМетель на Пресненских прудах,На обнаженных деревахБульвара иней серебрится.Там, где недавнею поройГуляли грации толпой,Какой-нибудь жандарм усатый,Шагая, шпорами стучит;С метлой стоит мужик брадатыйИль школьник с сумкою бежит.Для балов, вечеров при этомТеатр оставлен модным светом.Елецкой мрачен и сердит…

Но вот в известном маскарадеДолжна быть Вера. Ожил онИ в полнадежде, в полдосадеЛелеет деятельный сон.

Живая музыка играет;Кадрили вьются ей под лад,Кипит, пестреет маскарад.В его затею не вступает,И кстати, большинство гостей;В тени их он ещё видней.Призраки всех веков и наций,Гуляют феи, визири,Полишинели, дикари,Их мучит бес мистификаций;Но не выходит хитрых фраз:„Я знаю вас! я знаю вас!..“Ни у кого для продолженьяНедостает воображенья.Признаться надобно: не нам,Сугробов северных сынам,Приноровляться к детям юга!Метелей дух не создал насДля их блистательных проказ.К чему неловкая натуга?Мы сохраняем холод свойВ приёмах живости чужой.

Елецкой из ряду выходитИ Веру чуть с ума не сводит.Успел разведать он о нейДовольно этих мелочей,В которых тайны роковыеДевицы видят молодые.В словах запутанных своихОн намекает ей о них;И, удивленья и смущеньяПолна, горит она лицомИ вот выходит из терпенья.„Я как обманутая сном!Скажите, ради бога, кто вы?“ЕлецкойВы любопытны, как дитя.Итак, со мною не шутяВы познакомиться готовы?Нежданным именем моимЯ испугаю вас.ВераКак скучно!Всё шутки.ЕлецкойЯ не склонен к нимИ остерёг вас добродушно.Я дух… и нет глуши, жилья,Где б я, незримый, не был с вами.Всё чутким ухом слышу я,Всё вижу зоркими очами.Не бойтесь! слушаю, гляжуЯ с полной преданностью дружбы;Неожидаемые службыЯ вам догадливо служу;Однажды перед ваши очиЯ в виде смертного предстал;В ту пору сумрак летней ночиМне образ видимый давал…Вы узнаете?ВераВаши сказкиВы продолжите до утра.Смотрите: все снимают маски,Снимите же свою, пора!ЕлецкойНе мне. Оставьте убежденья,Я не исполню ваш приказ.Лицо открыл бы я для васБез выраженья, без значенья.Нет, нет; я вспомню веселейСей разговор непринуждённый,Почти нежданно уловлённыйСчастливой маскою моей,Чем взор холодного смущенья,Который на лицо моёВперите вы, когда еёСниму я вам из угожденья.Нет, я б не мог его снести!Прощайте; я не здешний житель,В мою безвестную обительЯ должен вовремя сойти.

Елецкой тихо удалился;Уж был у выхода и залСовсем, казалось, покидал,Но у дверей остановился:Взглянуть он раз ещё желалНа Веру… Тихий взор он встретил,Мольбу немую в нём заметил,Укор в нём дружеский постиг,И скинул маску. В этот мигПред ним лицо другое стало,Очами гневными сверкалоИ дико поднятой рукойГрозило Вере и пропалоС Елецким вместе за толпой.

Едва весёлыми лучамиДень новый окна озлатил,Елецкой скорыми шагамиУже по комнате ходил.Порой, в забвении глубокомОстановясь, прилежным окомВо что-то всматривался он.Во взорах счастье выражалось;Перед душой его, казалось,Летал весёлый, светлый сон.Через мгновенье пробуждённыйОн, тем же чувством озарённый,Свою прогулку продолжалИ скоро снова прерывал.В покое том же, занимаяДиван, цыганка молодаяСидела, бледная лицом.Усталость выражали очи:Казалось, в продолженье ночиИх Сара не смыкала сном.Она порывисто чесалаГустые чёрные власыИ их на тёмные красыНагих плечей своих метала.Она склонялась головой,Но на Елецкого поройВзор исподлобья подымала.Какою злобой он дышал!Другой мечты душою полон,Подруги он не замечал;К ней напоследок подошёл он.„Что это смотришь ты совой? —Сказал он. – Сара, что с тобой?Да молви слово!“СараАх, мой боже!Ты ждешь ответа моего?Вот он: я знаю, отчегоТы так доволен!ЕлецкойОтчего же?СараМеня ты думал обмануть,Когда вчера, кривя душою,Ты мне с заботою такоюСкорей советовал заснуть!„Устала, Сара? Дремлешь, Сара?Ляг, Сара, спать!“ И я легла,Да уж нарочно не спала!Давно грозит мне эта кара!Давно я брошена тобой!Ты сутки целые поройДвух слов со мной не произносишь,Любимых песен петь не просишь!Да и по ком твоя душаУж так смертельно заболела?Её вчера я разглядела:Совсем, совсем не хороша!ЕлецкойТак вот в чём дело!СараСара знает,Какая ждёт её судьбаЗа то, что служит, угождаетТебе по воле, как раба:Со знатной барышней своеюТы обвенчаешься, а с неюПростишься, и её на дворМетлою выметут, как сор.ЕлецкойТы совершенно сумасбродишь!Какие странные мечты!По пустякам горюешь тыИ на меня тоску наводишь.СараА кто, бывало, говорил,Ко мне ласкаясь то и дело:„Тебя я, Сара, полюбил.Жить одному мне надоело,Будь мне подругою! со мнойЖиви под кровлею одной!Я нравом весел; живо, шумно,В пирах и песнях завсегдаМы будем проводить года“.Я согласилася безумно.Что ж вышло?ЕлецкойИз моих речейТобой забыта половина.Я говорил: твоя судьбинаНе будет скована с моей!Покуда любо жить со мною,Живи! наскучило – прощай,Былую радость поминай!С твоей свободой той пороюЯ выговаривал мою.Но я тебя не узнаю!И, сердце будущим тревожа,Ты на цыганку не похожа.Ваш род беспечен.СараПроклят он!Он человечества лишён!Нам чужды все края мирские!Мы на обиды рождены!Забавить прихоти чужиеДля пропитанья мы должны.Я о себе молчу: цыганкаВам не подруга, а служанка!Она пляши и распевай,А сердцу воли не давай.ЕлецкойОставь пустые опасенья,Не разлучимся мы с тобой,Хотя другого поколенья,Родня я вашему судьбой.И я, как вы, отвержен светом,И мне враждебен сердца глас…Не распадётся, верь мне в этом,Цепь, сопрягающая нас.

Когда с цыганкой молодоюСудьба Елецкого свела,Своей разгульною душоюОна мила ему была.„Я горя знать не буду с нею.Каких тяжёлых, чёрных дум,Мне иногда гнетущих ум,Свободной резвостью своеюНе удалит она сейчас?Кому при блеске этих глазПриснятся мрачные печали?“Так думал он; но дни мелькали;К её душе своей душойНа продолжительное времяНе мог пристать Елецкой мой.Ему потом уж стали в бремяЗатеи девы удалой.Не принимая в них участья,Уж он желал другого счастья:Души, с которой мог бы онДелиться всей своей душою.Надеждой тёмной увлечён,Он Саре пробовал пороюПередавать свои мечты;Но образованного чувстваЯзык для дикой красотыБыл полон странной темноты.Она, не ведая искусства,Под речи друга своегоБез всякой совести зевала,Иль в скором времени егоСторонней шуткой прерывала;Но смутно трогалась, и ейНевразумительных речейЦыганка голос понимала.Подруге ветреной своейОн ежедневно был милей,Но к ней хладел по той же мере.Когда, любовью вспыхнув к Вере,Он нравом стал ещё мрачней,Она развлечь его хотела,Она родные песни пела,Она по стульям, по столамС живыми кликами скакала;Она при нём по пустякамКак можно громче хохотала;Но завсегда её смущалВ то время взор его брюзгливый,Пред ним порыв её игривыйВ одно мгновенье упадал.Она сердилась и роптала,И грусть давила сердце ей,И тщетно Сара призывалаПокой и радость прежних дней.

….….….….….….….….Как часто в середине бала,Когда уж музыка игралаИль попурри, иль котильонИ Вера, со своим танцоромНаскуча пошлым разговором,Погружена в сторонний сон,Глазами молча провожалаСреди блистательного залаПред нею вьющиясь четы, –Елецкой речию своею,Нежданно слышимой за нею,Вдруг прерывал её мечты.Довольно холодно сначалаС ним в разговор она вступала,Но оживлялася потом,И, ободрен её вниманьем,Он был заманчивым свиданьемК свиданью новому влеком.

Однажды он за стулом ВерыСредь вихря бального сидел.В своих речах уж не умелОн соблюдать холодной меры;Она исчезнула. ЛишёнНад пылким сердцем всякой власти,Уж говорил открыто онС ней языком мятежной страсти.Кончая, „Дайте мне ответ! –Он молвил. – Многое во вредМне городская злоба трубит;Сжился я со враждой молвы;Но вы? что думаете выО том, который вас так любит?“ВераЧто все другие; даже мнеЕще известнее, как праваО вас рассеянная слава,Как должно верить ей вполне.ЕлецкойВам всех известней? Вы всех строже?Но почему же, отчего же?ВераКогда глаза мои в тот разМеня в обман не приводили,Словами вашими сейчасДвух, не одну вы оскорбили.ЕлецкойЯ вашей искренности рад.Уже в судьбе моей стократЯ с вами жаждал объясненья!Примите исповедь мою,Весьма во многом, нет сомненья,Останусь я без извиненья,Но ничего не утаю.

Елецкой в тягостную повестьМинувших дней своих вступил,Свою запутанную совестьОн перед Верой обнажил;Поверил ей без украшеньяСвои былые заблужденья,К которым, впрочем, был влекомОн меньше сердцем, чем умом.С её случайною знакомкой,Своею смуглой однодомкой,Своё сближенье передал,Как сам его он понимал:Одним внушением унылымДуши, томимой пустотой,Союзом, столько же постылымТеперь ему, как ей самой.„К ней обратиться, – он прибавил, –Безумный миг меня заставил;Ошибся я в себе и в ней.Нет, нет! я не был с нею дружен!Я для души её не нужен, –Нужна другая для моей“.

И тихо речь его журчалаЗа Верой, ей одной слышна.Но что? вникала ли онаВ слова его? Она молчала;Была чуть-чуть обращенаК нему щека её одна;Но это легкое движеньеЗаметить было мудрено,Злословье самое оноНе привело бы в искушенье.Ей изменяло лишь одно:Вниманье к балу притупело,И краснощёкий офицер,Тогдашний Верин кавалер,Её в то время то и делоК порядку танца пробуждалИ ей фигуры толковал.

Природа Веру сотворилаС живою, нежною душой;Она ей чувствовать судилаС опасной в жизни полнотой.Недавно дева молодая,Красою свежею блистая,Вступила в вихорь городской.Она ещё не рассудила,Не поняла души своей;Но тёмною мечтою в нейОна уже проговорила.Странна ей суетность была;Она плениться не моглаЕё несвязною судьбиной;Хотело б сердце у неёСебе избрать кумир единойИ тем осмыслить бытиё.Тут романтические встречиС героем повести моей,Его задумчивые речиТревожить стали душу ей.Одно, быть может, впечатленьеЕй берегло воображенье…Его рассеял он. С какойБлагополучною душойС тех пор она ему внимала!С какою сладостью о нёмВ невольном забытье своёмУединённая мечтала!Как, новой жизнию дыша,Легко ей было! Как блистала,Как ликовала в ней душа!Девица юная не знала,Живого счастия полна,Что так доверчиво онаОдной отравой в нём дышала;Что сей приветный ветерок,Её ласкающий так нежно, –Грозы погибельной пророк;Что вдруг дохнёт она мятежно,И мир в глазах её затмит,И все красы его разрушит,И все цветы его иссушит,И жизни путь опустошит.

Летели дни. Свои свиданьяЕлецкой с Верой продолжал,И с каждым больше упованьяЛюбви своей он обретал.Увы! старательно скрываяЗаботу сердца, между тем,Наверно дева молодаяС ним не обмолвилась ничем;Но не владела выраженьемЛица невинного она,На нём со всем её смятеньемБыла душа её видна.„Любим я!“ – с ропотом и мукойЕлецкой сам себе твердил.Великий пост уж подходилИ с Верой скорою разлукой,Разлукой долгою грозил!……„Нет! – мыслит он, – до расставанья,Во что бы ни было, должнаРешить судьбу мою она!“

Он ждёт удобного мгновенья;И Вера, время разлученьяПредвидя, днями дорожитИ их считает и грустит.Уехал дядя. В тихой зале,При свете двух свечей, одна,Твердила на своём роялеУрок докучливый она;Полна душой другой заботы,Насильно всматривалась в ноты…Вдруг… протянувшись перед ней,Закрыла их рука чужая.Ветр пошатнул огонь свечей;Вздрогнула дева молодая,Оборотилася, глядит –Елецкой перед ней стоит.„Не беспокойтесь, ради бога!Какая странная тревогаУ вас написана в глазах!Я вас прошу, не уходите!Чего боитесь вы? сидите,Я все скажу вам в двух словах“.ВераЯ не могу остаться с вами!Подите. Разговор такойМне неприличен. Боже мой!Одна я, видите вы сами!Подите.ЕлецкойНаперёд я знал,Что я застану вас одною,Одну я видеть вас желал.Остаться должно вам со мною,Вам должно выслушать меня.ВераОставьте до другого дня,Я умоляю вас, подите!Мой дядя будет сей же час.ЕлецкойОдин вопрос: люблю я вас,Вы это знаете. Скажите:Я равнодушен вам иль нет?ВераНа всё, на всё один ответ:Подите!..ЕлецкойВы ли говорили?Я ль слышал вас? и не во сне!Я не любим… Зачем же мнеДавно вы это не внушили?Своей холодности зачемВы мне тотчас не показали?Зачем, скажите, мне внималиВы так приветно между тем?Зачем, глаза мои встречая,Не отводили ваших глаз?Зачем дышала всякий разВ них дума нежная такая?Дитя! кокетки записнойПостигнув опытную ролю,Признайтесь: вы играли вволюМоей безумною душой!Кто б мог подумать! в ваши лета!Мою любовь мне не забыть;Желал бы я её предметаНе презирать. Но, так и быть!Прощайте!ВераНет! такого мненьяЯ не оставлю ни за что!Неправы ваши заключенья.Я прямодушна. Я не тоСказать хотела… Нет… ПроситеРуки моей, и если…ЕлецкойВы?Вы мне об этом говорите?А восклицанья всей Москвы!На наш союз ваш дядя строгойНе согласится никогда;Молитвы будут без плода.Нет, Вера, нет! другой дорогойИдти нам должно. Для венцаСегодня ночью у крыльцаЯ ждать вас буду. Всё готово.Бежать со мною дайте слово!Любовь слепая мне нужна.Решитесь.ВераЯ изумленаТаким нежданным предложеньем.Нет, это будет преступленьем!Нет, я и думать не хочу!Я так ужасно огорчуТого, который…ЕлецкойВсё забудетОн, нашим счастием счастлив,И напоследок справедливОн и ко мне, наверно, будет.Ему (вам нужно ль обещать?)Я буду сыном самым нежным.Страдал я долго безнадежным –Ах, Вера! снова ли страдать!Меня вы любите; судьбинойОставлен нам исход единой.Ах, Вера, Вера! сердце в васСей миг решительный измерит,Меня печально разуверитВ нём малодушный ваш отказ.Всё, всё он кончит между нас!Бегите, Вера! дайте руку…Не на ужасную разлуку,С которой не сживуся я,Но на союз святой и вечный.Мой милый друг, мой друг сердечный!Скажи: не правда ль? ты моя?ВераЛюблю, люблю я вас… Но что же?Что предлагаете вы мне?На что решиться? Боже, боже!Подумать дайте в тишине!ЕлецкойЯ знаю, горестная мера;Но – ты ль не видишь? – нет иной!Решись!ВераНе нынче!ЕлецкойНынче, Вера;Сегодня, друг бесценный мой!Недолго дева молодаяЕщё противилась ему.Он нежно к сердцу своемуПрижал её. Лицом пылая,Потупя взор, склонив главу,Она умом изнемогалаИ, ни во сне, ни наяву,Своё согласье прошептала.

Елецкой ликовал душой;По тёмной улице домойОн шёл походкою весёлой.Но у порога своегоОстановился: ум егоСмутился думою тяжелой:Там Сара! – В голове своейУже Елецкой принял меры,Чтоб неприличной встрече с нейВновь не подвергнуть милой Веры.Москву с невестой в эту ночьПокинет он; обряд венчальныйОн совершит в деревне дальной;Он всё предвидел, все точь-в-точьОбдумал. Сары он не знает;Любовью в ней не почитаетПо нём расчётливой любви;Не верит в ней ревнивой муке.„Из них любую призови –Все твёрды в нужной им науке!“ –Так мыслил он. Но в этот миг…Иль Сару лучше он постигПри наступающей разлуке?Упрек в душе его возник.Его докучное внушеньеОн опроверг в уме своемИ, отряхнув недоуменье,Вошел в свой дом, где в то мгновеньеИ Сара думала о нем.

Грустила брошенная Сара;Но в этот вечер было ейЕщё грустней, ещё тошней.Почти болезненного жараБыла тоска её полна.В своём волнении онаПлатком в лицо себе махала –Прохлады воздух не давал,Но кровь ей пуще волновал!Иглу к работе принуждала –Колола пальцы ей игла.Гадать цыганка начала –Ещё тошнее: карты врали,Когда ей счастье предрекали,И наводили страх, когдаВ них выходила ей беда.Их со стола она столкнула,Шитьё отбросила, вздохнула,На стол локтями опершись,Цыганка стиснула рукамиЧело… и смятыми кольцамиВкруг пальцев кудри обвились.Закрыв глаза, она сидела…Вдруг шепчут: „Сара, Сара!“ – К нейВ покой из боковых дверейЦыганка старая глядела.СараНенила, ты? войди скорей;Я заждалась тебя, Ненила;Совсем я брошена, совсем!Не угожу ему ничем.Хотя бы ты мне услужила!Что, принесла ли?СтарухаПринесла.Да уж насилу добрела,Метель такая закутила!Гляди-ка – вот твоё вино!Уж удружит тебе оно;Спасибо скажешь.СараАх, Ненила!Верь, ты мне душу воротила!Я полюблюсь ему опять?Да полно, правда ль?СтарухаЧто мне лгать!Лишь дай испить, сама увидишь!Он обвенчается с тобой,И заживёшь ты госпожой,А там старухи не обидишь.Ты мне поверь, моя красотка,Придут благие времена!СараКак я тобой одолжена!Но там идут… его походка;Поставь подарок свой на стол.Да и прощай, уйди отселе,Уйди скорее!

В самом деле,Елецкой в комнату вошёл.В глазах его была суровость,Пред Сарой молча он ходил;Речь наконец к ней обратил.„Тебе сказать я должен новость:С тобой я скоро расстаюсь.Послушай, Сара! я женюсь“.

Лицо у Сары побледнелоИ загорелось в тот же миг.Нож острый в сердце ей проник,Оно то стыло, то кипело;Хотела б смертная тоскаИзлиться воплем и слезами…Рвалися бурными волнамиУ ней попрёки с языка…Но эти первые движеньяОна в себе перемоглаИ голос мирный обрела,Хотя дрожащий от волненья.„Давно я этого ждала!Не удивишь меня разлукой, –Сказала Сара. – Долгой мукойЯ приготовлена была.А скоро ль свадьба?“ЕлецкойВ доме этомЯ не ночую; не жалейО старине. В судьбе твоейЯ обязуюся ответом,И уж подумал я о ней;Довольна будешь.СараМне не нужноПостылых милостынь твоих.Не беспокойся, и без нихС тобой расстануся я дружно.Пенять не буду я тебе.Жила я весело, счастливо;Теперь не то, – какое диво?Не всё стоять одной судьбе!У нас верна одна могила;А кто на свете долго мил?Как ты сегодня разлюбил,Так я бы завтра разлюбила;За что сердиться?ЕлецкойОчень рад.Дай руку, Сара! Пред тобоюЯ совершенно виноват.Я вижу, выше ты душою,Чем полагал доселе я:Ты не притворщица пустая.Обыкновенье ваше зная,Я ждал упрёков, слез, вытья…Спасибо, нет их; без сомненья,Простимся дружно мы с тобой.Мила ты, Сара!СараПлач и войВ душе… Но что до сокрушенья!В слезах и воплях толку нет.Мы расстаёмся? Власть Господня!Простимся весело. СегодняЯ именинница, мой свет!В последний раз моё здоровьеТы должен выпить… но до дна!Как в старину; смотри ж: условье!Не то сейчас заплачу… На!ЕлецкойТвоё здоровье? Рад душою…И вот – ни капли нет на дне.Надеюсь, ты довольна мною?СараСпасибо! Сядь теперь ко мне,Поговорим по старине.И с равнодушным послушаньемК ней на диван Елецкой сел,Но, далеко уже мечтаньем,Он на часы свои глядел.„Скажи мне, – Сара продолжала, –Судьбою новою своейДоволен ты?“ЕлецкойА что?СараЕй-ей!Я коротко твой нрав узнала:Не переменишься ты в нём…Привык ты к беззаботной доле,Разгульной жизни, вольной воле,Стошнишь порядочным житьём.Наскучит, твёрдо предрекаю,Тебе и милая твоя, –Тебе наскучила же я!Жаль бедной! По себе я знаю,И слишком знаю, каково!Как я бы выла да рыдала,Когда бы втайне не питалаЕще у сердца моегоОдной надежды!ЕлецкойПолно, что ты?Все были кончены расчёты, –Что за надежда?СараБрежу я.И как равняться я посмеюС невестой счастливой твоею!О ней единой мысль твоя;Ты ею дышишь. Ах, царица,Царица светлая она!Я перед нею пыль одна.Но… в ум придет же небылица!Забудь любовь свою на час:Какая разница меж нас?Что я цыганкой уродилась?Что нет за мною сёл, хором?Что говорить не научиласьЯ иностранным языком?Вот всё. Не шутка, очень знаю!Но сердцем я не уступаюТвоей невесте. Чем онаЛюбовь поныне доказала?Какие слёзы проливала?Что перенесть была должна?А я… что слез я источила,Каких обид не проглотила,Молчанье горькое храня!Ты разлюбил, я всё любила;Ты гнал безжалостно меня –К тебе я, злобному, ласкалась,Как собачонка. РассмотриМеня получше: говори,Такая ль я тебе досталась?Глаза потухнули от слез;Лицо завяло, грудь иссохла;Я только, только что не сдохла!..Ты все молчишь?ЕлецкойТебе нанёсЯ много горя… Я не ведал,Когда другой мой жребий предал,Что ты… Но что со мною?.. СветВ глазах темнеет… всё кружится…Мне дурно, Сара, дурно…СараНет!Я знаю, что в тебе творится.В душе мятущейся твоейЯ чудным чудом оживаю,Разлучницы проклятой в нейБесовский образ погашаю.Бледнеешь ты… НемудренаИзмена мне, а ей страшна!Будь ей теперь моя судьбина!Томись она, крушись она!С тоски иссохни, как лучина!Умри она! ты мой: приди,Прижмись опять к моей груди!Очнись от лютого угара,Приди, и всё забуду я.Узнай меня, узнай: я Сара!Я Сара прежняя твоя.

Цыганка страстными рукамиЕго, рыдая, обвилаИ жадно к сердцу повлекла.Глядел он мутными глазами,Но не противился. ГлавойОн даже тихо приклонилсяК её плечу; на нём, немой,Казалось, томно позабылся.По грозной буре, тишинаВлилась отрадно в сердце Сары.„Он мой! подействовали чары!“ –С восторгом думала она.Но время долгое проходит –Он всё лежит, он всё молчит;Едва дыханье переводитЦыганка. „Милый мой!.. Он спит.Проснись, красавец!“ Зов бесплодный;Миг страшной истины настал:Она вгляделась – труп холодныйВ ее объятиях лежал.

Стояла ночь уже давно.Градские стогны опустели;В домах уснувших ни одноНе озарялося окно,Все одинаково чернели.Луна не светит, всё молчит;Лишь ветер воет и свистит,Метель до кровель воздымая.Обету своему верна,До самой улицы однаДоходит Вера молодая;Никем не встречена она.В лицо суровый и холодный,Ей дует ветер непогодный,И ночь ненастная черна.Она стоит; она мгновеньяСчитает, полная волненья…Бегут мгновенья! Вера ждёт –Он не приходит; не придёт!В ней сердце замерло… девицуПриемлет снова прежний кров.Уж ранний вой колоколовПорою той будил столицу,И в город, сквозь ночную тень,Уж, голубея, крался день.

Холм, под которым спит Елецкой,Где он забыл любовь, вражду,Где равнодушен он к судуТолпы и светской и несветской,Уж не однажды порасталВесенней, новою травою,И снег пушистой пеленоюЕго не раз уж покрывал.Но долго ль юноша несчастныйЖил в сердце Веры? Много ль слез,Её сердечных первых грез,У ней исторг обман ужасный?В ту ж зиму, с дядей-старикомПокинув город, возвратиласьОна лишь два года потом.Лицом своим не изменилась,Блистает тою же красой;Но строже смотрит за собой:В знакомство тесное не входитОна ни с кем. Всегда отводитЧуть-чуть короткий разговор.Подчинены её движеньяХолодной мере. Верин взор,Не изменяя выраженья,Не выражает ничего.Блестящий юноша егоНе оживит, и нетерпеньяВ нём не заметит старый шут;Её смешливые подругиВ нескромный смех не вовлекут;Разделены её досугиМежду роялем и канвой;В раздумье праздном не видалиИ никогда не заставалиС романом Веры Волховской.Девицей самой совершеннойВ устах у всех она слывет.Что ж эту скромность ей дает?Увы! тоскою потаённойЕщё ль душа её полна?Ещё ли носит в ней онаО прошлом верное мечтаньеИ равнодушна ко всему,Что не относится к нему,Что не его воспоминанье?Или, созрев умом своим,Уже теперь постигла имОна безумство увлеченья?Уразумела, как смешноИ легкомысленно оно,Как правы принятые мненьяО романтических мечтах?Или теперь в её глазахЗа общий очерк, в миг забвенья,Полусвершённый ею шагСтал детской шалостью одною,И с утонченностью такою,Осмотру светскому верна,Его сама перед собоюЖелает искупить она?

Одно ль, другое ль в ней виноюСтрастей безвременной тиши –Утрачен Верой молодоюИль жизни цвет, иль цвет души.

Куда заснувшею столицейПри ярком блеске зимних звездВ санях несётся вереницейВесельчаков её поезд?К цыганам. Пред знакомым домомОстановились. В двери с громомСтучат; привычною рукойИм отворил цыган седой.В хоромах спящих тьма густая,Но путь знаком. Толпа лихаяСпешит проникнуть в тот покой,Где, ночи шумной ожидая,Ещё с вечерней первой мглойВ свои постели пуховыеЛегли цыганки молодые.Уж гости ветреные там,Уж кличут дев по именам.Но всё египетское племяКругом приезжих в то же времяС весёлым шумом собралось,И свеч сиянье разлилось.Дремоту девы покидают,Встают на общий громкий зов,Платками плечи прикрывают,Ногами ищут башмаковИ вот уж весело болтают,И табор к пению готов.Одна цыганка на постелиСидит недвижно. На гостейГлядит сердито. Роем к нейПодруги смуглые подсели;Свой дикий взгляд она хранит,Устами молча шевелитИли бессмысленно порою,Вздохнув, качает головою.Но грянул своенравный хор –Блеснул её туманный взор,Уста улыбка озарила;Воскреснув в крике хоровом,Она, весёлая лицом,С ним голос яркий согласила.Умолкнул хор – и вновь онаСидит сурова и мрачна.Так воротилась в табор Сара.Судьбы последнего удараЦыганка вынесть не моглаИ разум в горе погребла.Вотще родимые напевыУносят душу бедной девыВ былые, лучшие года!Так резвый ветер иногдаЛисток упадший подымает,С ним вьется в светлых небесах,Но, вдруг утихнув, опускаетЕго опять на дольний прах.

„Наложница. Сочинение Е. Боратынского. М. 1831“