Домой - Владимир Козлов

– Подожди до завтра. Я встречусь с этим Феликсом, и, может, все решится сразу. И тогда мы уедем вместе.

– Хорошо.

– Ты боишься?

– Мне уже все равно. Мне вообще…

Уличный фонарь освещает рынок – пустырь – куски картонных коробок, гниющие отбросы, палки и трубы, оставшиеся от драки. Я и Аня стоим у окна. Свет в комнате выключен.

– Знаешь, я вот о чем подумала… У меня ведь никогда не было первой любви. Такой вот настоящей, красивой, когда еще совсем молодые, глупые и наивные, и вместе так хорошо, как больше не может быть никогда. Может, как раз, поэтому и хорошо. По – настоящему. Как больше потом никогда уже не будет… А у тебя была первая любовь?

– Была. Но только в одну сторону…

– Я поняла… А у меня – вообще никакой… Потом уже, много позже, с Игорем. Целое лето кайфа, после четвертого курса. Мы как‑то с ним открутились от практики… Или нет, тогда практики не было, практика началась в сентябре. И мы все лето, каждый день – если погода была хорошая – ездили на озеро. Загорали, купались, валялись на кучах песка… Тогда земснаряд там работал и намыл огромные кучи песка… А вечером ехали в центр, гуляли до ночи, покупали вино, выпивали бутылку на лавочке прямо из горла – если деньги были, конечно… А закусывали батоном, ни на что больше денег не оставалось… Потом ехали к нему – если родители были на даче – или ко мне в общагу…

Roman.doc

Место: Дома

Дата: 25/11/2006

Время: 09:00

Музыка: нет/«Гражданская оборона», альбом «Реанимация»

Я стою у окна, уткнувшись носом в тюлевую занавеску. На бесцветном небе висит неяркое солнце. За домами дымят трубы комбината. По улице проезжает трамвай, качаются провода.

– Ну, я пошла, – говорит Аня.

На ней – черный свитер и черные джинсы. Я первый раз вижу ее в джинсах. Обычно она носит юбки. Она замечает мой взгляд.

– Это очень старые джинсы. «Рэнглер». Я их купила как раз в начале того лета… Пятьдесят долларов, в фирменном отделе – очень дорого было по тем временам. Но мне родители дали денег на подарок ко дню рождения… И я в них ходила на первые свидания с Игорем – когда еще было холодно, в июне, начале июля. И той осенью я их еще носила, а потом перестала, отвезла к родителям, и так они там лежали. А потом вдруг нашла, привезла… Я постараюсь недолго. Дверь не открывай и к телефону не подходи. Я открою своим ключом…

– Да, конечно…

Мы целуемся. Аня надевает пальто, отмыкает дверь и выходит. Дверь захлопывается, щелкает замок. Я иду в комнату, сажусь за компьютер. От нечего делать, смотрю на списки папок в «проводнике». Одна называется «Roman». В ней – только один файл – «Roman. doc».

«Я открыла глаза и поглядела на потолок. За два года, что я жила в этой комнате, я запомнила всю «географию» потолка. В центре, рядом с лампой, в нескольких местах к нему прилипли скелеты задавленных комаров. Они уже были здесь, когда я вселилась, и комнату с тех пор не ремонтировали. У зеленой, цвета водорослей, трубы, с потолка и вниз по стене тянулся бежевый подтек – как будто кто‑то выплеснул туда чашку кофе.

Игорь спал, повернувшись к стене. Я не помнила, почему оказалась с краю. Я встала, сунула ноги в шлепанцы и подошла к окну. За стеклом, среди зеленых, но уже несвежих листьев, мелькали отдельные желтые – как первые седые волоски у еще молодого человека.

За зеленью видна была улица. По ней проносились, гремя, грузовые машины. Мне вспомнился такой же вот день в конце августа много лет назад. Я училась в шестом или седьмом классе и ходила в школу получать учебники. Тем, кто приходил еще до первого сентября, доставались учебники получше. Мне тогда выдали почти все новые, только по алгебре уже кто‑то учился, но состояние было оценено на «пятерку». Я несла книги в сумке домой, а по улице точно так же грохотали грузовики.

Вчера мы с ним были на дискотеке «Белый лимон» – в бывшем кинотеатре «Салют». Мне было по – своему любопытно – я на дискотеках за всю жизнь была, может, раз десять, а Игорь вообще их не любил, потому что слушал другую музыку, но в этот раз почему‑то сам предложил сходить.

«Салют» я помнила хорошо – часто ходила туда в детстве. В буфете покупала пломбир за двадцать копеек, шла в зал, садилась и ждала, пока прозвенят три звонка и откроется красный занавес.

Фильмы в «Салюте» давно не показывали. В кассах устроили ксерокопию, в фойе – дискотеку, а сам зрительный зал был закрыт. С нами пришел приятель Игоря, Андрей. Он сразу купил в баре бутылку водки, и мы быстро выпили половину, закусывая чипсами. После этого стало весело, и меня уже не напрягала ни попсовая музыка, под которую мы танцевали, ни постоянные крики диджея «ком – он» и, почему‑то, «шат – ап». Может, он что‑то не понял в английском. Пепельницы на столах менял негр. Андрей сказал, что знает его – он из Гамбии, и зовут его Самуэль, учится на третьем курсе политеха.

Ближе к утру Андрей познакомился с девушкой. Ее звали Лариса. Он пошел ее провожать в район комбината, а мы с Игорем вернулись ко мне общагу. Он не хотел идти через вахту и залез по решетке на второй этаж, потом протянул мне руки и поднял на руках наверх. Я боялась, что он не удержит меня – он ведь уже был нетрезвый, – но он удержал.

Я сделала две затяжки и отдала сигарету Игорю. Он тоже сделал затяжку. Я сказала:

– Скоро кончится лето.

В ответ он напел:

– Больше надежд нету…

– Нет, правда… Мне всегда бывает грустно в конце августа, потому что что‑то кончается и больше никогда уже не повторится…»

В дверь звонят. Я закрываю файл, выхожу из «ворда». На экране – зеленый холм и кусок ясного синего неба в белых мелких облаках. Я подвожу курсор к кнопке «Windows Media Player», щелкаю. Открывается последний список воспроизведения. Звонки в дверь продолжаются. Я нажимаю на «play». «Открытие файла мультимедиа». «Воспроизведение 192 Кбит/с». В дверь больше не звонят, а молотят ногами, пытаясь выломать. Это будет несложно – обычная дверь старой хрущевки в обычном районе говенного города… Который – родина. В котором я – дома… Я делаю звук погромче, поворачиваю голову, смотрю в окно. Неяркое солнце все так же висит над домами.

Небо как кофе

«Встреча была назначена в той же самой кофейне, в которой неделю назад мы встречались с Лешей. Неужели прошла всего лишь неделя? Почему‑то казалось, что это было уже очень давно.

Людей в кофейне было немного, только какой‑то мужчина в костюме читал газету, время от времени поднося ко рту большую фарфоровую чашку. Во всем небольшом помещении висел приятный кофейный запах. Я подумала, что, наверно, люблю запах кофе даже больше, чем его вкус.

Девочка – официантка в синих джинсах и черной майке со стразами принесла мою чашку капучино, поставила на столик. Я взяла сахарницу, вытряхнула немного сахара в чашку – он начал тонуть в светло – бежевой шапке пены. Я взяла ложечку, медленно перемешала кофе и сделала первый глоток.

– Вы – Анна? – Голос был негромкий и приятный. Позже я заметила, что его интонации и манера говорить напоминали дикторов на центральных каналах. Наверное, он был москвичом.

– Да, – сказала я и подняла глаза.

Он был скорее среднего роста, из расстегнутого пальто выглядывал черный строгий пиджак, под ним – белая рубашка и темно – вишневый галстук.

– А я – Феликс.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Он положил на стул дорогой кожаный портфель, не спеша снял пальто, повесил его на вешалку на стене. Я сделала еще глоток кофе. Феликс сел, достал из кармана коммуникатор, положил на столик рядом с собой. Подошла официантка. Он сделал заказ:

– Эспрессо, пожалуйста, и воду без газа…

Феликс спокойно и внимательно смотрел на меня, можно даже сказать, рассматривал. Но делал он это ненавязчиво, не вызывая желания отвести глаза или сказать что‑то резкое.

– Я вынужден вас огорчить, – сказал Феликс. – Сделка, о которой мы с вами вчера говорили, смысла, к сожалению, не имеет.

– Почему?

– Акции, которые вы предлагаете, не имеют никакой ценности. Еще несколько месяцев назад все активы комбината были переведены из компании «Омега – Бизнес» в компанию «Металлы Евразии». На «Омеге» остались одни лишь долги, и скоро начнется процедура банкротства…

– Но как… Человек ведь владел активами…

– Должен вас поправить. Физическое лицо владело акциями компании. Компания владела активами. Теперь компания активами больше не владеет… Я сожалею, но здесь ничего нельзя сделать.

Официантка подошла к нашему столику, поставила перед Феликсом маленькую чашку эспрессо, зеленую бутылочку воды и стакан, положила завернутую в салфетку ложечку. Феликс вынул ложечку из салфетки, помешал кофе, не добавляя сахару.

– А теперь еще немного информации для вас, Анна. Поскольку я достаточно неплохо знаю ситуацию. Ваш друг – вы знаете, о ком я говорю – совершил большую глупость… – Он взял чашку, сделал глоток. – Думаю, вы в курсе его дел и поняли, о чем идет речь. И боюсь, теперь его уже ничто не спасет… – Он сделал паузу, посмотрел на меня. Его глаза были серыми и холодными.