Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - Мариз Конде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и зачем тебе сдалась каюта? – сухо возразил он недовольному Ивану. – Поспишь на палубе, не расклеишься. Дорога займет всего два дня, максимум три.
Какие бы чувства ни испытывал Иван к отцу, он получил незабываемое удовольствие от этого путешествия. Утром, когда он проснулся, они плыли в почти ватной белизне. Вокруг – ни единого звука. Рыбаки племени сомоно закинули в море свои сети еще под покровом темноты. Корабль скользил вдоль берега, и перед глазами пассажиров проплывали грузные силуэты спящих в полях животных. Не успев появиться, солнце стало стремительно карабкаться вверх, принося с собой зной, который мало-помалу овладевал землей, так что хижины, накрепко запертые на ночь, потихоньку растворяли двери – словно в испуге открывали огромные глаза. Дети отправлялись в школу, малыши же играли на улице, наслаждаясь недолгой утренней прохладой. В полдень все живое словно вымерло, и настала тишина. Лишь в сумерки из разных укромных мест на палубу выбрались певцы и музыканты, составив разномастный плавучий оркестр.
Когда они прибыли в Тимбукту, на город уже опускалась ночь. Небо пронзали гигантские алые всполохи, а белые домики почти поглотила сизая мгла. Страна находилась на осадном положении – джихадисты объявили о скоро готовящемся теракте. Улицы были пустынны. Их патрулировали солдаты, белые и черные, пешие и на джипах. Они грубо останавливали редких прохожих, требуя предъявить документы. К удивлению Лансана, ни один человек не пришел встретить их на пристань. Но не беда – он знал дорогу. Вся компания направилась к дому Эль-Хаджа Баба Абу, араба, бывшего ректора медресе при мечети Санкоре[52]. Радикалы выкололи ему глаза, за то, что он отказался передать им редкие рукописи из своей библиотеки. Несмотря на свое увечье, это был человек учтивый и обходительный. Он тут же выразил им свое сожаление: до него дошел слух, что из-за чрезвычайной ситуации концерт отменен.
– Как так – отменен? – вскричал Лансана. – Но ведь именно этого и добиваются джихадисты! Они хотят принудить нас подчиняться прихотям гневливого и вредоносного Бога, ими же придуманного, и уничтожить все самое прекрасное, что есть в жизни!
– И что же самое прекрасное в жизни? – ядовито поинтересовался Иван.
– Музыка и литература – с ними ничто не сравнится, – отвечал Лансана.
Эль-Хадж Баба Абу вытянул руку вперед в примиряющем жесте, желая пресечь ссору на корню, и отправил одного из слуг узнать новости. Тот вскоре вернулся: действительно, концерт был отменен официально. Лансана был возмущен, но, как водится, переживал все в себе и без единого комментария проглотил роскошный ужин, приготовленный поваром хозяина. После чего с явным нетерпением покинул комнату, увлекая за собой Вику.
В скором времени Баба Абу вернулся к чтению и толкованию Корана, и Ивану ничего не оставалось, как пойти провожать сестру на женскую половину, где ей предстояло провести ночь.
– Какой же невежа наш отец! – выпалил Иван. – Что за хамское поведение.
Ивана снисходительно пожала плечами.
– Они с Эль-Хаджем Баба Абу знают друг друга сто лет, еще с университета. Не стоит тебе лезть в их дела.
В городе гости провели приятные во всех отношениях дни. Кидаль не идет ни в какое сравнение с Тимбукту, что касается архитектурных красот. Иван никогда еще не видел такого изобилия мечетей и святилищ, каждое из которых являло собой шедевр африканского искусства. Он заходил в медресе, где юноши, повязав головы белыми косынками, распевали суры из Корана. Сердце у него начинало учащенно биться. Неужели Бог и впрямь существует? Неужели эта земная жизнь, суровая и полная лишений, есть лишь приготовление к загробным наслаждениям? По вечерам Иван бродил по узким кривым улочкам; то тут, то там трепетал свет газового фонаря. Он слышал печатный шаг солдат, патрулирующих окрестности, – и это вовсе не наводило на него страх. Тимбукту казался ему защищенным куда более надежно, чем Кидаль.
Каждый вечер он пускался на поиски отца, который столь загадочно исчезал вместе с Викой, как только заканчивал ужин. Но увы, ему не удавалось напасть на его след. Так что перед тем, как лечь спать, Иван заглядывал в битком набитый караван-сарай Альбарадиу, чтобы поглазеть на трех акробатов-фула, выполнявших затейливые трюки.
Прекрасно понимая, какой ущерб Лансана нанесла отмена выступления, генерал-губернатор Тимбукту организовал его отъезд вместе со всей «свитой», предоставив машину из своего парка: небесно-голубого цвета «Мерседес 28 °Cи-Эл». Этот факт заставил Ивана глубоко задуматься. Выходит, начальники могут позволить себе все земные блага? Женщин, виллы, машины. И сам Эль-Хадж Баба Абу, исключительная личность, столь уважаемый благодаря достойнейшему поведению и знанию сур, был всего лишь марионеткой этого таинственного генерал-губернатора, который купался в золоте. Это открытие лишь укрепило Ивана в убеждении, что мир устроен несправедливо, и он без особого энтузиазма вернулся в казармы Альфа Айя.
А сейчас приступаем к той части нашей истории, которую почти невозможно проверить. Мы не можем привести ни одного подтверждения произошедших событий и опираемся лишь на свои предположения – и немного на воображение.
Во всех городах есть районы, населенные эмигрантами. Там живут выходцы из Буркина-Фасо и Бенина, из Ганы и Конго; все эти люди уезжают из своих стран в поисках редчайшего роскошества: работы. Чаще всего они оставляют своих жен и детей на далекой родине. Эти места крайне убоги и загажены, часто в них царит ужасающая антисанитария. Забегаловки, рестораны и бары, дома терпимости и казино – называйте, как хотите, – торчат здесь на каждом углу. И в этом Кидаль не исключение из правила. Здешний район для эмигрантов называется Кисими Банко. Правительство неоднократно заводило разговор о том, что нужно его снести, но воз и ныне там.
Почему вдруг Лансана зачастил в «Звезду снегов», сомнительное заведение некоего мавра, Эль Хассана, – попросту бордель,
