Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Иосиф Гольман

Большого скандала не вышло, по требованию председателя сельсовета и нового колхозного начальника. Ни тому, ни другому скандал с лишней полутонной навоза был ни к чему. Участковый и не настаивал, жизнь долгая, эпизодов еще случится много.

Необычным в этой истории было лишь одно.

Уходя из до боли знакомого майорского кабинета, его несостоявшийся крестник спросил:

– Дядя Алеша, вы на меня так взъелись, потому что вас моя мама отшила?

Тот, пораженный под дых, в первый момент не знал что ответить.

Наконец нашелся:

– Не твое дело, сопляк. Живи по закону, никто на тебя не взъестся.

– Нет, дядя Алеша, – упрямо сказал Лешка. – Вы свой позор на мне вымещаете.

– Какой еще позор? – взревел майор. – Спятил? Кто ты и кто я? И кто твой отец? Сравни, придурок.

– Я сравнил, – улыбнулся Леша.

Еле сдержался участковый, чтобы не врезать своим пудовым кулачищем по полудетскому-полумужскому лицу. Так похожему на ненавистное лицо Виктора. И ненавистно-любимое – Анечки.

Не врезал.

Он еще крепко был укоренен в материальной жизни, прекрасно понимая, что последует за таким откровенным мордобоем. Не врезал. Просто оставил за собой последнее слово.

Последнее слово прозвучало через год.

Лешка окончил школу, довольно неплохо, с двумя тройками по неглавным предметам.

Однако самое важное – не это. Самое важное – парень влюбился. Девочка была приезжая, из соседнего райцентра. Приехала в Заречье не как жительница, а на техникумовскую практику. На их ферму.

Невысокая, худенькая, сильно напоминала Анечку в молодости. Разве что не такая задорная и певучая.

Леше нравилась так, что у парня дух захватывало. Наверное, права поговорка про яблоньку и яблоки.

Любовь с первого взгляда. Любовь обоюдная.

Жизнь, конечно, шагнула вперед, однако традиции остались прежние: в ту же березовую рощу, что давала счастливое прибежище родителям, стали ходить и нынешние молодые.

Виктор побурчал было насчет возраста, мол, даже старшие сестры еще не все замужем, и неустроенности.

Аня его остановила. Любовь ребят была очевидной. О какой неустроенности в этом случае стоит говорить?

Были, конечно, и различия от родительского варианта. К счастью, не имелось злого и беспощадного соперника.

Зато хватало другого. Зоечкины родители были категорически против свадьбы, по крайней мере, такой ранней: они уже имели информацию о криминальных наклонностях новоявленного жениха.

Ребят это не смутило. Леша приходил к любимой в общежитие не только днем, но и на ночь оставался. Вопрос о грядущей свадьбе решился. Проблема была лишь в считаных днях до совершеннолетия Алексея.

И тут случилась очередная кража мототранспорта. Участковый пришел знакомым маршрутом, поздно вечером, прямо к колхозному общежитию. Заколотил грозно в дверь, требуя Лешку. Когда тот, сопровождаемый перепуганной Зоечкой, появился на крыльце, майор привычным приемом взял его за руку.

– Отпусти, – тихо сказал Алексей Викторович Куницын. – Не пугай Зойку.

– Перебьешься, – ответил Алексей Васильевич Куницын.

И снова путь позора через полсела. Только теперь за спиной оставалась униженная и заплаканная его женщина.

– Отпусти, – уже в кабинете еще раз попросил Лешка. – Не доводи до греха.

– Что? – развеселился майор. – Угрожаешь мне, что ли?

– Ты – неудачник, – сказал Лешка. – Лузер.

Слово было непонятно участковому, но явно обидное.

– Ждешь, чтоб я тебе врезал? – ухмыльнулся участковый. – Не дождешься. Вот когда посажу, приеду в СИЗО и врежу. А сейчас рано.

– Не посадишь. И не приедешь, – теперь уже улыбался Леша. Неприятно улыбался. Родителям бы не понравилось.

Он принял тяжкое решение.

Впрочем, майор Куницын в такие душевные тонкости входить не собирался. Помурыжив парня еще с пару часов, сложил показания в толстенную папку и отпустил Куницына-младшего домой.

Тот помчался в общагу.

Зоечки там уже не было. Добрые люди оповестили о случившемся ее родителей, и те мгновенно примчались забрать любимую дочку из рук криминального авторитета.

Через пару недель ночью обильно, как в этих местах бывает, выпал снег. Вечером еще можно было ехать на велике, а утром – только на лыжах и санях.

Леша проснулся поздно, внешне абсолютно спокойный.

Анна, после скандала и отъезда Зои, с тревогой наблюдала за сыном, но вроде следов каких-либо эмоциональных срывов не находила.

Виктор этому радовался – силен все же их дух. А Анна почему-то испугалась. Уж как-то сильно повзрослел в одночасье ее сын. Стал как отец: мягкий, спокойный, любящий. Но если припрет – упорный и непримиримый. Однако на отца Анна имела полнейшее влияние, на сына же могла повлиять только его женщина. А Зоечки больше рядом не было. Да и, наверное, уже не будет никогда – все решения приняты.

– Я думаю, сынок, тебе надо уехать из Заречья, – высказала она так пугающую ее саму мысль.

– Я подумаю об этом, – нейтрально ответил выросший сын.

Отпускать его было ужасно. Пока что лишь две старшие дочки покинули родное гнездо. Еще одна, выйдя замуж, осталась в Заречье. Но даже те, что встали на крыло, уехали не в пустоту, а в новые семьи. Алешке же придется ехать именно в пустоту.

Слава богу, хоть семья давно окрепла финансово.

Страшно уезжать, но оставаться рядом с этим обезумевшим стражем порядка еще страшнее.

А затем события развивались как в плохом триллере.

Лешка узнал, что майор точно приедет из райцентра на день рождения матери. Это было нехорошо, мать Алексея Васильевича ничем не заслужила такого известия на семидесятый день рождения.

Но не Лешка все это придумал. Не ему и жалеть.

С утра все совпало, если так можно выразиться, удачно. Оба родителя уехали в Любино, старшие девчонки ушли на работу.

Он снял со стены ружье, которое наконец должно было выстрелить. В сарае с помощью ножовки и напильника сделал из него обрез, тщательно собрав металлические опилки в заранее подстеленную клеенку. Сам набил патроны – друг научил, Васька. Крупной картечью в тканевых мешочках. Васька – дурачок, с мозгами с детства проблема, в свое время мать-пьяница его уронила, а вот охотник знатный. Охотился лет с тринадцати.

Тут вдруг накатила на Лешку очередная обида. Ведь участковый отлично знал, что в лес ходит с ружьем, да не только в сезон, малолетний ненормальный. Но забирал у Васька половину шкурок, и законы молчали. А тут выехал на шоссе, чтоб миновать грязь непролазную…

Холодное бешенство снова закипело в крови Лешки.

Вечером, уже с пяти часов, пошел в засаду: надо было остановить «уазик» майора и выстрелить в него. Будут ли еще пассажиры в «уазике» – по большому счету Лешку это не интересовало. У него только одна задача. И одна цель.